Алексей Яковлев - Астральный летчик

Василий хлопнул стаканом по столу:

— В сорок лет?!

Алик сбивчиво стал ему объяснять:

— У каждого человека свой энергетический заряд… Если человек тратит энергию на подобное, то она возвращается ему обратно с лихвой… Если же он тратит ее на… на противоположное поле, его энергетика нейтрализуется, и он взамен не получает ничего…

Василий его понял:

— Ты хочешь сказать — я всю жизнь занимался не тем? Не своим? Это ты про концепцию?

Алик задумался:

— В ней что-то есть… про дважды сотворенного человека… про его вину… это правда… но дальше? Способ достижения бессмертия… всемирный ШИЗО… Может быть, здесь ошибка?…

— В чем ошибка? — резко спросил Василий.

— Бог дает человеку полную свободу. Свободу выбора. Даже в заблуждениях. Хочешь — этим путем иди, хочешь тем. Твое дело. А вы загоняете человека в ШИЗО. Вы лишаете его свободы выбора…

— На свободу нужно право иметь! — зло оскалился Василий. — У глиняного Маугли одна свобода — грызть насмерть себе подобных! Сначала нужно из Маугли человека сделать, потом его свободой одаривать!

Алик поглядел на порозовевшее возбужденное лицо Василия и улыбнулся. Из открытого окна в комнату «люкс А» донеслись издали низкие, пробирающие до самых печенок удары тяжелого рока, восторженный вой, женский визг.

— Что это? — обернулся к окну Алик.

— «Пионерская» дискотека, — криво улыбнулся Василий. — Вот тебе предел их свободы! Вот тебе идея раскрепощенного человечества!

Алик встал и закрыл тяжелую дубовую раму.

— Слушай, а зачем тебе это? Вся эта «пионерия»? Зачем?

Василий опять плеснул водку по стаканам:

— Это проба. Это модель штрафного изолятора. Они приезжают сюда за большие деньги. Мы ублажаем их два дня. Мы обеспечиваем им все радости земные. А на третий день… «dies irae»! День гнева! Маленький Страшный суд. Настоящий концлагерь! Садись.

Алик сел опять напротив Василия:

— За что же их так?

— Маугли должны узнать себе цену. Увидеть всю свою грязь и низость.

Алик покачал головой:

— Сурово. Вы же теряете клиентов. Больше они к вам не приедут никогда.

— Наоборот! — отрубил Василий. — Многие здесь уже по третьему разу. И они сейчас оттягиваются круче всех. Потому что знают — пройдя наш концлагерь, они снова очистятся… Они уже не могут без нас… Они связаны с нами на всю жизнь.

Алик сказал задумчиво:

— Карманный ад?

Василий щелкнул выключателем, и комната опять погрузилась в темноту. Только у окна горела лампа на письменном столе, освещая игрушечный кораблик. Василий сказал:

— Так лучше. Не хочу видеть твои жалостливые глаза… — И вдруг спросил неожиданно: — А со Светкой ты о чем разговаривал?

Алик растерялся:

— Я не видел ее…

Василий взял со стола пульт дистанционного управления и нажал на нем кнопку. В дальнем углу зажегся экран, по нему побежали разноцветные полосы, а потом четко высветился снятый с залива берег, коренастые прибрежные сосны, зеленый перевернутый баркас на желтом песке. Алик увидел себя, как он подходит к баркасу. Картинка стала крупней. Из-за баркаса показалось удивленное лицо Светланы, она говорила что-то, прикрывала рукой голую грудь. Алик понял, что встреча была снята дежурной камерой с пирса, то, что он принял на берегу за отблеск бинокля, был объектив телекамеры. Василий выключил экран, сказал мрачно:

— Пусть это будет последнее вранье между нами. — И он хлопнул свой стакан о стакан Алика. — Договорились?

Алик понял все:

— Петрович… Это он мне показал Светлану… Он ждал меня на берегу.

Василий подмигнул Алику:

— А куда ты еще мог пойти? Всю ночь на берегу торчал твой Андрюша.

Алик кивнул и сам чокнулся с Василием, выпил и показал на экран:

— А звука нет?

Василий, сморщившись, полез вилкой в банку с судаком:

— Есть ты. Ты сам все расскажешь, чума. Чистосердечно!

Алик вздохнул с облегчением: о чем был разговор со Светланой, Василий не знал. Под настороженным взглядом Василия Алик, аккуратно подбирая слова, рассказал ему о встрече на берегу. Но ни словом не упомянул про Марину. Поберег его. Пожалел. Когда Алик закончил рассказ, Василий долго молчал, потом налил еще, выпил сам и спросил насмешливо:

— Значит, она считает, что я ее предал?

— А как еще объяснить твой поступок? Ты пропал, спрятался.

Василий засмеялся пьяно:

— Чу-ма! Ты же объяснил ей, как наследник Фрейда, — страх потери невинности! Ха-ха.

— Она мне не поверила.

— Она молодец! — хохотал Василий. — А ты чума! А не гений психоанализа. Чу-ма ты, Саша. Чу-ма!

Алик, пока он смеялся, тоже выпил, закусил не спеша судаком.

— Ну объясни мне, дураку. Объясни свой поступок, Вася. Открой новую страницу в психоанализе.

Василий оборвал смех:

— Это ты мне объясни, психиатр херов, объясни, почему человек любит одну женщину, а живет с другой? Объясни!

Алик руками развел:

— Примеры?

Василий вытер о тельняшку руку, запачканную томатным соусом:

— Примеры ему нужны?! Ты же сам мне про своего Фрейда говорил. Я тебе приведу еще великие примеры: Лев Толстой! Любил одну женщину, а женился на ее сестре. Настругал с ней кучу детишек, а Наташу-то Ростову, ласточку, он с той, со своей настоящей любви списал. А Диккенс?

— А что Диккенс? — подыграл ему Алик.

— Книжки надо читать, доктор! Та же история! Любил Диккенс одну, а женился опять на ее сестренке! Когда любовь его умерла в юном возрасте, Диккенс сам чуть не умер. А маркиз де Сад?

— И де Сад?

— А как же! Опять в ход сестренка пошла. Сестренка его настоящей любви. И влюбленный де Сад стал сексуальным маньяком! Почему?

Алик закурил и подвел его ближе к теме:

— А Милочка?

Василий опустил седую голову, хмыкнул:

— У Светки сестренки не было.

— Милочка-то зачем тебе, Вася?

Василий хлопнул ладонью по дивану:

— Садись, чума. Садись рядом. Все тебе расскажу. Чистосердечно.

Алик взял свой стакан и плюхнулся на мягкий диван рядом с Василием. Василий обнял его за плечи:

— После той первой ночи, после нашего «тайного венчания», я видеть Светку не мог. И плакал я у нее на груди не от благодарности. Я прощения у нее просил. За то, что унизил ее… унизил до секса. — Василий посмотрел на Алика разными глазами и подмигнул: — Не скажу, чума, что мне секс не понравился. Этого я не скажу. Я взлетел! В поднебесье взлетел. Я стал в один день сексуальным алкоголиком. Я жаждал секса. Но не с ней! Только не со Светкой!…

— Почему? — тихо спросил его Алик.

— А почему ты от Марины отказался? А? — крепко сжал его плечи Василий.— Объясни-ка мне, доктор! Молчишь? Я ж тебе говорю — мы с тобой одного поля ягоды. Ты же ее тоже по-другому любишь. Когда я в ту ночь увидел Светкины глаза, увидел, как она хочет… О, как я ее возненавидел тогда, Саша! Я понял, что потерял ее. Потерял навсегда. Я спрятался от нее, перестал в институт ходить, чтобы ее не видеть. И тут вдруг ко мне приходит Милочка. Приносит курсовую свою. Чтобы я ее к зачетам перекатал. Приносит мне свою курсовую в дар! Ха-ха… Мать на работе… Сидим мы с Милочкой рядышком, смотрит она на меня волооко своими пучеглазенькими глазенками, коленкой своей меня касается… И я понимаю вдруг, что передо мной просто самка сидит… машина для секса. Больше ей от меня ничего не нужно. И это здорово, Саша! О-о, Саша, как это здорово, когда чувствуешь себя просто глиняным мужиком, когда не надо разрываться на части, когда не думаешь ни о чем. Ха-ха… Сладок смертный грех! Ох, сладок… Ведь ужасные грехи: убийство, грабеж, предательство — названы всего лишь тяжкими, а этот грех, единственный, назван смертным грехом! Именно за блуд, за блуд с единственной женщиной на Земле, которую Адам женой называл, лишил Господь людей бессмертия! Во как сурово! И Господь прав был! Потому что одержимый смертным грехом даже с женой своей (а с женой-то, я тебе скажу, тем более)… так вот, одержимый этим грехом ни о Боге, ни о рае не вспоминает! Все забудет, все отдаст за один лишь миг!…