Алексей Яковлев - «Прощание славянки»

— Подожди. А квартира-то тебе зачем?

Константин устало вздохнул.

— Ну, во-первых, квартира отличная, в центре… А во-вторых… Адик, хоть и жлоб, но жлоб хитрый. Если бы я только мебель купил, он бы начал землю рыть. Нюх у него, как у крысы. Начал бы узнавать, зачем мне эта мебель? Не продешевил ли он? Стал бы специалистов звать. А вот этого мне было совсем не нужно. Я и обставил дело так, что для меня главное — квартира. А мебель я забираю в придачу. Все?!

— Подожди-подожди, — попросил я его. — Когда же он перепродал мебель?

Это был самый волнующий для Константина вопрос. Он нахмурился.

— Через неделю это падло звонит и радостно так сообщает: «Костик, я все уладил. На хер тебе такая рухлядь? Новую итальянскую купишь. Когда тебе бабки вернуть?» Ты меня понял, Славик? Он уже все уладил! Я понятно излагаю?

— А французы знают, что мебель пропала?

Константин рассердился.

— За кого ты меня принимаешь? Что они про меня подумают, если узнают, что меня кинуло какое-то чмо?! Адик у меня. И ты у меня. Я сегодня же найду гарнитур! Чего бы это мне ни стоило! Я понятно излагаю?

Клетка была построена. Теперь ее нужно было открыть, чтобы заманить туда птицу.

— Значит, кто-то эту мебель перекупил?… За большие деньги…

— За очень большие. Если Адик не побоялся меня кинуть.

— Значит, кто-то знал…

— Что знал?

— Сколько она по-настоящему стоит…

Константин грозно хмыкнул:

— Нашелся специалист.

— Адик не сказал, кому он ее продал?

— Молчит, как рыба об лед…

— Ты бы с ним по-хорошему, Костя.

— По-всякому пробовал. И по-хорошему, и с помощью подручных средств и электроприборов…

— Ни слова?

— Почему? — сверкнула золотая коронка. — Он твое имя назвал. Сказал, что за культуру ты отвечаешь. Разве не так?

Я отмахнулся:

— Это не серьезно.

Константин встал.

— Почему не серьезно? — он крикнул в сторону двери. — Игорек!

Тут же открылась дверь, и вошел охранник. Константин сказал мне устало:

— Поедешь со мной. На очную ставку с Адиком. Там мы быстро поймем, кто из вас трендит. Сегодня же мебель должна быть у меня! Я понятно излагаю? Игорек, надень на него наручники,— и Константин вышел из комнаты.

Пока охранник застегивал на моих руках холодные браслеты, я думал, что в построенной мной клетке приманкой для хищной птички оказался я сам.

Охранник поднял меня за шиворот и толкнул к двери. Из кухни в прихожую вышли бледный Котяра и еще один охранник с дипломатом в руке. Наверное, в нем были коньяк и кофе, с которым никогда не расставался «кофейный алкаш».

Пока охранник закрывал моим ключом дверь моей квартиры. Котяра шепнул мне на ухо:

— Что ты наделал, мудило?! Если бы не закрыл меня в кладовке, мы бы уже далеко были!

— Билет-то фальшивый, — напомнил я.

Охранник толкнул меня в спину, и я побежал вниз, считая ступени, хватаясь скованными руками за перила.

Константин уже сидел в белом лимузине рядом с шофером, курил в открытое окно черную сигарету. Котяра наклонился к окну:

— Костя, если бы не я… Историка бы не было… Может, кредитку-то вернешь? А, Костя?

— Не верну, — ответил Константин. — Кредитка — вещественное доказательство. Я понятно излагаю?

Котяра расстроился:

— Я же историка спас все-таки…

— Вечером поговорим. Будь на месте. Как договорились.

Котяра посмотрел на меня печально.

— Ты же гида увозишь…

— Я другого привезу. Специалиста, — сказал Константин и закрыл окно.

Меня посадили в темную «ауди» между двумя охранниками. Я думал, что дорогой докажу свою непричастность, но Константин не захотел со мной ехать в одной машине. Я его утомил.

…Офис фонда «Возрождение» находился на улице Чайковского, почти рядом с финляндским консульством. От дверей фирмы даже флаг финский виден: белый с голубым крестом. У фирмы была своя парадная, с черной чугунной, как надгробная доска, вывеской. В парадной сверху вкусно пахло заваренным кофе. Но мы пошли не наверх. Охранник подтолкнул меня вниз, на лестницу, ведущую в подвал. Я понял: на очную ставку с Адиком. Я не волновался. Мне нечего было волноваться. Про эту мебель, как и про все махинации фирмы, я почти ничего не знал. Меня вели по тускло освещенному коридору подвала. Под низким потолком тянулись фановые и водопроводные трубы. Впереди белел плащ Константина. Он остановился у серой железной двери. У дверей стоял охранник с автоматом.

— Все на месте? — спросил его Константин.

Охранник улыбнулся, показал на дверь напротив, за которой урчала вода.

— Мангуст в туалете. Обосрался. Со страху, наверное…

Константин подождал, пока я с охранниками подойду, и приказал:

— Открой камеру.

Охранник с автоматом зазвенел ключами, открыл звонкую дверь. Константин подтолкнул меня первым. Я вошел и остолбенел. Прямо перед собой я увидел синее лицо своего шефа. Под правым глазом чернел кровоподтек, нос был свернут набок, подбородка касался высунутый фиолетовый язык. Адик висел у самой двери на тонкой водопроводной трубе. «Прикид» от Версаче был залит кровью.

Константин толкнул меня в спину:

— Проходи.

Я сделал шаг в сторону. Константин вошел в камеру и уткнулся в Адика. Он помолчал и сказал сквозь зубы:

— Тоже мне Есенин… блин…

Охранники вошли в камеру и встали вокруг трупа, не решаясь его снять, ожидая приказаний. Константин осматривал невидную в полумраке удавку.

— Где Мангуст?! Сюда засранца!

В коридоре громко, как выстрел, стукнула дверь туалета, и загремели гулкие быстрые шаги.

— Уходит! — заорал дико Константин. — Взять живым суку!

Охранники одновременно втиснулись в дверь, мешая друг другу. Константин проталкивал их в узкий проход пинками.

— Уволю, сучары! Отродье ментовское! Всех уволю!

Константин стоял у дверей и слушал их дружный топот по коридору. Потом он достал из заднего кармана брюк выкидной нож. Щелкнуло лезвие, и труп глухо рухнул на цементный пол.

Я не знал тогда, что это всего лишь первый труп в банальном детективном сюжете со стульями.

Кабинет Константина походил на музей… Походил? Слово-то какое… И мне далеко до Флобера… Кабинет Константина и был музеем. Старинная ореховая мебель, штофные малиновые обои в золотых листьях, мраморные головки Гудона на дорических колоннах, огромная картина в почерневшей золотой резной раме. «Пастухи Аркадии» — узнал я знакомый сюжет. Константин перехватил мой взгляд, гордо представил картину рукой:

— Авторская копия.

— Неужели настоящий Пуссен? — удивился я.

Константин надменно опустил губы:

— Ватто.

— Извините, пожалуйста, — не согласился я. — Если «Пастухи Аркадии», значит, Пуссен. Только он сделал всего две копии. Обе они на Западе, а подлинник в Лувре…