Харлан Кобен - Чаща

Губернатор Дейв Марки являл собой живое воплощение такого вот эффекта. Когда он входил в комнату, у каждого из находящихся в ней возникало ощущение, что он смотрит именно на него. В молодости я видел, как Дейв покорял этим десятки женщин, не благодаря внешности, а потому, что у любой возникало ощущение, будто интересует его она и только она. Я помню слова одной знакомой лесбиянки из Ратжерса: «Когда Дейв Марки так смотрит на меня, я готова на ночь сменить ориентацию».

В моем кабинете его харизма действовала на женщин точно так же, как и везде. Джоселин Дюрелс, моя секретарша, хихикала, Мьюз краснела, даже Джоан Тарстон, федеральный прокурор, улыбалась, и, по моему разумению, той самой улыбкой, которая блуждала по ее лицу в седьмом классе после самого первого поцелуя.

Многие могли бы сказать, что тут имела значение его должность. Но я-то знал Дейва с молодости. Должность усиливала харизму, но не создавала ее.

Мы обнялись. Я обратил внимание, что у мужчин входит в моду при встрече обниматься, а не пожимать руки. Мне это нравилось — живой, человеческий контакт. Настоящих друзей у меня мало, поэтому те, с кем я обнимаюсь, очень мне дороги и я их всех люблю.

— Посторонние нам здесь не нужны, — прошептал мне Дейв.

Мы подались назад, он по-прежнему улыбался, но я все понял. Быстренько отправил всех за дверь кабинета. Задержалась только Джоан Тарстон. Ее я знал достаточно хорошо. Офис Тарстон находился через дорогу. Мы пытались помогать друг другу. Работы хватало обоим — округ Эссекс отличался высоким уровнем преступности, но Джоан интересовали только крупные дела. На текущий момент — терроризм и политическая коррупция. Если в поле ее зрения попадали другие преступления, она передавала такие дела мне.

Как только дверь закрылась и мы остались втроем, улыбка сползла с лица Дейва. Мы сели за стол для совещаний. Я — с одной стороны, он и Тарстон — с другой.

— Плохо? — спросил я.

— Очень.

Дейв посмотрел на Джоан Тарстон. Та откашлялась:

— Пока мы говорим, мои детективы проводят обыск в благотворительном фонде «Под опекой Джейн». У них есть ордер. Мы забираем всю документацию. Я надеялась, что все пройдет тихо, но кто-то предупредил прессу.

Я почувствовал, как пульс ускорился вдвое.

— Бред какой-то.

Оба промолчали.

— Это работа Дженретта. Он давит на меня, чтобы я дал поблажку его сыну.

— Мы знаем, — откликнулся Дейв.

— И что?

Он посмотрел на Тарстон.

— От этого обвинения не становятся ложными, — заметила она.

— О чем вы говорите, черт побери?

— Нанятые Дженреттом сыщики времени зря не теряли. Они нашли определенные нарушения. Обратили на эти нарушения внимание одного из моих лучших следователей. Он тоже провел расследование. По-тихому. Мы знаем, какой урон подобные обвинения, даже ничем не подтвержденные, могут нанести благотворительному фонду.

Мне все это не нравилось.

— Вы что-то нашли?

— Твой шурин снимал сливки.

— Боб? Быть такого не может!

— Он вывел из фонда как минимум сто тысяч долларов.

— Куда?

Она протянула мне два листа бумаги. Я их просмотрел.

— Твой шурин строит бассейн, не так ли?

Я промолчал.

— Пятьдесят тысяч пошло компании «Матин пулс» за различные работы, а проведены они как сооружение пристройки. Фонд «Под опекой Джейн» ведет какое-то строительство?

Я промолчал.

— Еще тридцать тысяч переведены «Баррис лэндскейпинг». За облагораживание окружающей территории.

Наш офис занимал половину двухэтажного отреставрированного особняка в деловой части Ньюарка. Мы ничего там не облагораживали. Нам не требовались новые площади. Мы собирали деньги на научные исследования, направленные на поиск новых методов лечения и разработку более эффективных препаратов. Занимались этим и только этим. Я хорошо знал: в подобных фондах бывают злоупотребления, а пожертвования не всегда идут на благие цели. Мы с Бобом постоянно говорили об этом. И разногласий у нас не наблюдалось.

Мне стало дурно.

— Мы не можем делать кому-то поблажки, — заметил Дейв. — Ты знаешь.

— Знаю.

— И даже если бы хотели не привлекать к этому внимание общественности, учитывая нашу дружбу, теперь ничего не получится. Средства массовой информации уведомили заранее. Джоан сегодня собирает пресс-конференцию.

— Ты намерена его арестовать? — спросил я Джоан.

— Да.

— Когда?

Она посмотрела на Дейва.

— Он уже взят под стражу. Час назад.

Я подумал о Грете. Подумал о Мэдисон. Бассейн. Боб украл деньги из благотворительного фонда моей жены, чтобы построить этот чертов бассейн.

— Ему уже предъявили обвинение? — спросил я Джоан.

— Нет. Предъявят минут через десять. Я здесь как друг, но мы договорились, что не будем оставлять такие дела без внимания. Я не могу одним разрешать все, а другим — ничего.

Я кивнул. Мы договорились. Но я не знал, что и думать.

Дейв поднялся. Тарстон последовала его примеру.

— Найди ему хорошего адвоката, Коуп, — сказала она на прощание. — Выглядеть все это будет отвратительно.

Я включил телевизор и наблюдал, как Бобу предъявляют обвинение. Нет, не по Си-эн-эн или «Фокс», а по «Ньюс-12», информационному каналу штата Нью-Джерси, вещавшему двадцать четыре часа в сутки. И я знал, что большие фотографии Боба появятся в «Стар леджер» и «Берген рекорд», крупнейших газетах штата. Что-то наверняка прозвучит и на других кабельных каналах.

Предъявление обвинения заняло секунды. На запястьях Боба защелкнули наручники. Он не опускал голову, не прятал лицо от камер. Выглядел, как и многие до него, по-детски удивленным. Меня чуть не стошнило. Я позвонил Грете — домой и по мобильнику. Мне не ответили. Я оставил ей сообщения.

Мьюз смотрела все вместе со мной. Подала голос, когда перешли к другому сюжету:

— Какая мерзость!

— Не то слово.

— Тебе бы попросить Флера защищать его.

— Конфликт интересов.

— Почему? Из-за этого процесса?

— Да.

— Не понимаю. Они же никак не связаны.

— Отец его клиента, Э-Джей Дженретт, заварил эту кашу.

— Ясно, — кивнула она. — Черт.

Я промолчал.

— Как насчет того, чтобы поговорить о Джиле Пересе и твоей сестре?

— Не возражаю.

— Как ты знаешь, двадцать лет назад в лесу нашли клочья их одежды и кровь.

Я кивнул.

— Кровь первой группы. Как и у обоих пропавших без вести. Первая группа у четырех из каждых десяти человек, так что неудивительно. Тогда проверку ДНК не проводили, поэтому узнать, чья это была кровь, возможности не было. Я проверяла. Даже если ни на что не терять времени, проверка на ДНК занимает не меньше трех недель. Скорее, больше.

Я слушал вполуха. Перед моим мысленным взором стояло изумленное лицо Боба, которому только что предъявили обвинение. Я думал о Грете, милой доброй Грете, о том, как все это раздавит ее. Я думал о моей жене, моей Джейн, о том, что ждет теперь благотворительный фонд, носящий ее имя. Я создавал его как мемориал жене, которую подвел при жизни, не уберег. И теперь снова ее подвел.