Наталья Андреева - Угол падения

— Много… В анатомичке.

— А здесь вам не лаборатория, а настоящая рабочая обстановка. Вот и работайте.

Леонидов вздохнул, вспомнив опытных экспертов, с которыми выезжал на такие происшествия, будучи оперуполномоченным. Эти зубры сами его тыкали, как щенка, во все, что, казалось, лежало на поверхности, а этот юный Склифосовский… Алексей вздохнул еще раз, поморщился и пошел потолкаться среди народа.

Сегодня его уже не сторонились. Наоборот, предельная любезность граждан отдыхающих перла изо всех щелей, словно буйная травка после дождичка в четверг. Видно, слухи здесь разносились быстро. Он ходил, слушал, принюхивался, заглядывал во все подозрительные места, пока его терзания не прервала жена Александра. Она неслышно подошла сзади и сухим тоном заявила:

— Посидите, пожалуйста, с моим сыном, Алексей Алексеевич, меня вызывает ваш коллега для дачи показаний.

— С удовольствием окажу вам эту любезность, Александра Викторовна. — Леонидов тоже не собирался быстро сдаваться.

— Проследите, чтобы он не выходил в коридор.

— Всенепременно.

Саша, гордо вскинув голову, проплыла в комнату номер двадцать один.

В своем номере Леонидов молча добрел до кровати, рухнул на нее и закрыл глаза.

— А в карты? — дернул его за штанину Сережка.

— Ты поиграй пока сам, а я полежу немного, устал.

— Ну лежи, лежи, — похлопал Алексея по ноге Сережка и занялся своими цветными кубиками из «Волшебного сундучка».

Алексей попробовал было задремать, но не получалось. Мысли его продолжали крутиться вокруг событий вчерашнего вечера.

Господи, неужели Барышев? Что он мне сказал вчера под занавес, после того как напоил этим подозрительным чаем? Нет, наоборот, я посоветовал ему самостоятельно что-то предпринять. Дурак, получается, сам подтолкнул. А ручищи какие у него огромные. Он работает в охране, говорил, что бывший десантник, да еще эта Чечня. Далась тебе эта Чечня. Интересно, он уже убивал? Почему — уже? Потому что Серега тебе симпатичен и ты боишься. Пашу-то точно не он. А почему эти два убийства должны быть связаны? Сначала некто разделался с коммерческим директором. Потом еще один некто со своим собственным врагом — управляющим Ивановым. Просто нет никакой логики: Валера был главным подозреваемым, зачем его убивать, если можно засадить в тюрьму? Это-то вчера сослуживцы и пытались активно сделать. Несчастный случай устраивал только старшего лейтенанта Семеркина, когда не получилось, был придуман другой вариант. Но какой? В тюрьму, кажется, никто из них не собирается. В любом случае в этом спектакле блестящий режиссер.

Нет, так можно и с ума сойти. Все об одном и том же! Саша обиделась, вот о чем надо думать. Зачем я ей иногда такое говорю? Мало ей досталось от первого мужа. Клялся ведь защищать, оберегать, скотина. И я скотина, конечно. Опять плохо думаю. Все плохо. Надо о чем-то приятном. Но о чем, если сегодня такой гнусный день? Уехать отсюда к черту.

Он все-таки забылся, погрузившись в состояние чуткой полудремоты, когда любой посторонний звук может оглушительно ударить по мозгам. И такой звук не заставил себя ждать. В комнату стремительно вбежала — Александра.

— Лешка, дрыхнешь? Нам разрешено пойти на обед. Без десяти час, вставай быстренько, а то кормить не будут. Они только до половины второго принимают!

Леонидов очнулся и почувствовал себя страшно разбитым, старым и больным.

— Принимают! Тоже мне, не столовая, а кабинет премьер-министра. Может, существует и предварительная запись? Кстати, родная, а как же «холодная война», в которой мы пребывали последние полчаса?

— Объявляю перемирие. Но это не значит, что я тебя простила.

— А что это значит?

— Просто не хочу, чтобы ты нажил гастрит и ежедневно требовал у меня морковные котлетки и манную кашку.

— Вот! Я всегда говорил, что в основе любого прекрасного побуждения лежит собственная маленькая корысть.

— Судя по отсутствию у тебя этих самых побуждений, ты у нас — сама невинность. Сережа, одевайся. Пойдем поедим чего-нибудь горячего.

— А как же тот, в коридоре, — кивнул на дверь Алексей.

— Его простыней накрыли. Мы быстренько пробежим, и все, а когда вернемся, его уже уберут.

— Ладно, есть мне не очень хочется, но подышать свежим воздухом не откажусь. — Леонидов лениво поднялся с кровати.

Труп Валерия Иванова действительно уже накрыли белой простыней и готовили на вынос. Никого уже не мутило, молоденький Коля даже что-то торопливо жевал, прихлебывая из бутылки пиво. Народ в холле раз. — бивался на кучки, потом эти кучки смешивались, кочевали из одного конца помещения в другой, выбрасывая и принимая новых людей, открывавших дверь боковой комнаты. Вся эта суета вызывала у Леонидова тоску.

Алексей быстро провел Сережку к выходу. Саша поспешила за ними.

На улице оба облегченно вздохнули, плотнее запахивая куртки и натягивая шапочки на самые уши: ветер был сильный и ледяной. Явно тянуло на перемену погоды. Тучи неслись по серому небу, как стада взбесившихся овец. Алексей глотнул сырого холодного воздуха и закашлялся.

— Тише ты, еще ангину не хватало на этом отдыхе получить, — дернула его за рукав Александра.

— Да, конечно, два трупа — это пустяки, главное, не получить ангину, — не удержавшись, съязвил Леонидов.

— Да успокоишься ты сегодня или нет, — снова разозлилась жена.

— Молчу, молчу.

— Вот и молчи, горло целее будет.

— Ты ведь не обо мне заботишься, а о том, что я буду лежать у тебя под носом больной и просить кружку воды, отрывая от любимых тетрадок и книжек. Такая твоя маленькая корысть, любимая?

Саша изо всей силы пихнула Леонидова в сугроб. Сережка, оглушительно завизжав, шлепнулся туда же, вминая отчима в снежное крошево. Саша для верности подтолкнула сына, чтобы он поплотнее уселся на Алексее.

— Так его, так, пусть не говорит всякие гадости.

— Не буду больше, пустите, — взмолился Леонидов, барахтаясь в липком снегу. — Руку хоть дай.

— Ну да, я тебе — руку, а ты меня к себе в сугроб. Разве можно доверять такому коварному человеку?

— Да не трону, не трону, честное милицейское.

— Вот какой же ты все-таки вредный, Леонидов, — вздохнула Саша, подавая ему руку. — Я давно уже успокоилась, а ты так и будешь покусывать. Зудеть, зудеть, докапываться.

— Характер такой.

— Это не характер, а вредность. Как с этим делом — все давно успокоились, а тебя распирает.

— Слушай, народ-то как возле нашего коттеджа толпится, — перевел разговор Леонидов, чтобы не ввязываться в бесполезную дискуссию.

Отдаленный уголок территории санатория, где расположился их коттедж, и впрямь стал местом паломничества отдыхающих. Маленькие группки людей кружили на безопасном расстоянии от здания, пытаясь разглядеть, что же происходит в проклятом доме. Второе за трое суток убийство поразило умы и чувства местного контингента. Подумать только, в ста метрах — и такое творится! И в кино не надо ходить.