Наталья Андреева - Угол падения

Все это пока срабатывало, до свадьбы оставалась неделя, как вдруг наступил крах. В тот майский день Андрей постарел сразу на десять лет, пока ждал Ладу и Александра у дверей общежития. Из тех парней, с которыми Елистратов в последнее время играл в футбол, нашлись двое, которые подробно описали, как Серебряков уводил его невесту, будто свою собственность. Первой мыслью, было кинуться за ними, но куда? Гоняться по всей Москве в поисках романтичной парочки и в конце концов ее прозевать? Нет, он выбрал прежнюю тактику и стал ждать. Один Бог знает, чего ему это стоило, но он выдержал, многократно просчитывая в уме варианты партии, которую должен был непременно выиграть.

Серебряков пришел поздно, уже после двенадцати. Он улыбался, и пахло от его свитера духами Лады. Увидев Андрея, Саша не удивился, жестом пригласил в комнату и попросил соседа оставить их вдвоем. Тот моментально испарился, а Саша плюхнулся на кровать и насмешливо спросил:

— Ну что, морду бить будешь?

— Зачем? Просто давай поговорим, как мужик с мужиком. Ты ее любишь?

— Предположим. — Серебряков по-прежнему усмехался.

Андрей, скрипнув зубами, проглотил и эту оскорбительную иронию.

— И ты хочешь на ней жениться?

— Ну разве я могу отказать такой девушке?

— Значит, ты любишь ее настолько, чтобы простить всех мужиков, в том числе и меня, и прощать всю оставшуюся жизнь?

Теперь Серебряков перестал смеяться:

— Ты что, с ней спал?

— И не только я. — Андрей не случайно втирался в доверие к близким друзьям Александра: кто-то поведал ему ту историю с матерью Серебрякова, и теперь Елистратов безошибочно бил по больному месту.

— Врешь! — Серебряков вцепился ему в горло. Андрей с трудом выдержал, чтобы не сорваться и не потерять самообладание. Он только слегка ослабил хватку и прохрипел:

— Спроси у мужиков. Имена назвать? Саша отпустил его, вытер пот.

— Она не шлюха.

— А ты проверял? Сколько мужиков я из ее комнаты выволакивал ночью! Да весь факультет об этом говорил. — Андрей знал, что многие хвастались тем, что провели ночь с Ладой, и при случае не стали бы этого отрицать.

— Как же ты тогда на ней женишься?

— Потому что я-то люблю ее настолько, чтобы простить все. Люблю, понимаешь? Мне плевать, что и с кем до меня было, и я могу удержать ее потом. А ты сможешь каждый день доказывать красивой женщине, что ты самый лучший? Вокруг нее всегда будет толпа. Думаешь, что любовь Лады вечна? Погоди, приглядится, увидит, что ты ни с чем пирог, и начнет крутить хвостом. Замашки у нее еще те. Ну что, не передумал?

Серебряков молчал долго.

— Она все равно за тебя не выйдет, Елистратов. Даже если я на ней не женюсь, у вас все кончено.

— А это уж мои трудности. И ты, если хочешь от Лады избавиться, лучше сделай так, чтоб наша свадьба состоялась. В твоих же интересах. Если мы поженимся, я увезу Ладу в семейное общежитие и вы вообще не будете встречаться. А то она тебя живо окрутит.

Красивая баба, она как водка: знаешь, что вредная, а все равно тянет напиться.

— Ты же не пьешь, философ. Слушай, а может, ты врешь мне тут все? А?

— Иди. Проверь. Иди к ней в общежитие, спроси у соседки, что она скажет про твою прелесть. Послушай.

— Почему же ты на ней женишься?!

— Считай, что я дурак. Ну что, договорились?

— Чего тебе от меня надо?

— Напиши пару прощальных слов и сваливай. А мы тут сами разберемся.

— Я не хочу ничего писать этой женщине.

— Придется. Как же она узнает, что ты сбежал? Будет ждать, надеяться. Нехорошо девушку в неведении держать. Напиши два слова: мол, прощай, выходи замуж.

— Может, счастья еще пожелать? Идите вы все… — Серебряков схватил тетрадь с лекциями. Вырвал лист, что-то написал, порвал, вырвал еще один. Наконец, черкнув пару слов на клочке бумаги, протянул Андрею: — Передай этой…

Потом он полез под кровать и достал спортивную сумку, обернулся к Елистратову:

— Все? Можешь уматывать отсюда, я на вокзал.

— Так ничего уже не ходит, ни электрички, ни автобусы.

— Ничего, я пешком.

Они вышли вместе. Елистратов проследил, как Саша зашагал по темному шоссе в сторону станции, и, усмехнувшись, пошел спать. То, что Андрей сделал, был первый в жизни подлый поступок, но он ни о чем не жалел, мысль о том, что просто восстановлена справедливость, помогала не сомневаться в его правильности. Логика восторжествовала над безрассудностью и импульсивностью, расчет оказался верен.

А дальше все было просто: Лада сама упала в его объятия, и свадьба состоялась в положенный срок. Все последующие годы совесть никогда не мучила Андрея: он безумно любил жену, она родила ему прекрасного сына, дела шли успешно, чему помогал верный расчет и все та же неизменная логика. Лада привыкла к Андрею, постепенно он приучил ее к своим ласкам, своей страсти, и казалось иногда, что она отвечает искренне. Мир приобретал определенные устойчивые очертания. Семья была внутри него, как стержень, как опора, на которой держалось все. Остальные люди и события вращались вокруг, иногда меняя орбиты, но не приближаясь ближе, чем было дозволено. Лада была закутана в кокон домашнего хозяйства. Магазины, ребенок, уборка, готовка, стирка поглощали поначалу все ее время. Когда появились деньги и приходящая домработница, время стали съедать парикмахерские, тренажерные залы, массажистки и портнихи.

Андрей был изобретателен по части изоляции жены от общения с опасными людьми, к которым он относил, например, мужчин. Ему ничего не стоило притвориться, например, привередой и требовать, чтобы Лада поддерживала прежние объемы талии и бедер. Или высказать недовольство по поводу недостаточной изысканности ее платьев и макияжа. Потом все поглотила забота об образовании сына. Мальчику непременно требовались какие-то специальные занятия, у него по очереди обнаруживали то музыкальные, то танцевальные, то рисовальные способности. Елистратов настаивал на поисках лучших преподавателей и самых элитарных спортивных секций. В выходные вся семья шла в. спортивный зал. Летом Лада выселялась на дачу к родителям, в глухую деревню, где проживали только безобидные старики. Все это, естественно, мотивировалось тем, что ребенку необходимо жить на природе. Конечно, лучшие курорты мира тоже входили в летнюю культурную программу, но там Андрей зорко стоял на страже, и его внушительная фигура сразу производила впечатление даже на самых отчаянных искателей приключений.

Теперь Андрей был спокоен. Выходные он обычно планировал на месяц вперед, организуя бесконечные поездки то на шашлыки, то в дома отдыха, то на лыжные базы, то просто к родителям. У них не было близких друзей, семья варилась в своем котле, не приглашая никого на календарные праздники и не отмечая их вне дома. Так прошла пора безрассудной молодости, когда еще преследуют мысли изменить свою жизнь. Вместе со зрелостью возраста пришла зрелость отношений.