Аллан Фоллсом - День исповеди

Но вот они оказались в дверях.

С криками: «Scusi! Scusi!» [40] Извините! (ит.). Елена толкала кресло навстречу бегущим. Удивительно, но народу оказалось не слишком много, и им удалось протиснуться. Они вновь оказались в здании, в коридоре, и вновь их понесло людским потоком, двигавшимся к другим выходам. Елена увидела, как отец Дэниел вынул из кармана рубашки сотовый телефон и нажал кнопку набора запрограммированного номера.

— Гарри, ты где?

— На холме. Номер два сработал.

Гарри быстро шел по довольно густой хвойной роще к северо-западному углу сада, стараясь не думать о том, что они делают и как смогут втроем осуществить задуманное. Дэнни несколько раз подчеркивал, что основой успеха каждой партизанской операции являются тщательное планирование, неожиданность и настрой каждого бойца; пока что его слова подтверждались.

В пятидесяти ярдах от себя впереди он видел башни ватиканской радиостанции. Справа и ниже по склону, тоже в пятидесяти ярдах, густые клубы дыма начали просачиваться сквозь высокую живую изгородь, возле которой он только что был. А выше он отчетливо видел дым, расходившийся от первого устроенного им костра.

— Дэнни, ветра нет, — сказал Гарри в сотовый телефон. — Вся эта дрянь так и висит здесь.

— Ты должен уже подойти к водопроводу.

— Да.

Гарри пробежал сквозь прогалину в очередной живой изгороди, и перед ним оказалась поднимавшаяся из-под земли и изогнувшаяся петлей труба с вентилями, служившими, по всей видимости, для того, чтобы перекрывать подачу воды в водопроводы Ватикана. Но по словам Дэнни, здесь находились только промежуточные задвижки, очень старые и практически неиспользуемые. И вряд ли кто-нибудь из технического персонала, за исключением ветеранов, вообще знал об их существовании. Как бы там ни было, перекрыть эти задвижки — значит оставить без воды все здания, подключенные к этой магистрали, в том числе собор Святого Петра, музеи, Ватиканский дворец и часть административных зданий.

— Нашел. Два больших вентиля, один напротив другого.

Пятясь задом, Елена спускала кресло с сидевшим в нем Дэнни на один лестничный пролет, в еще более густой дым.

— Сильно заржавело? — спросил Дэнни, громко кашляя от дыма.

— Не знаю, — сухо прозвучал в телефоне голос Гарри.

Елена остановилась у подножия лестницы и открыла свою сумку. Кашляя, обливаясь слезами, она вынула оттуда и развернула два заблаговременно смоченных водой платка. Одним она прикрыла рот и нос Дэнни и завязала узелок у него на затылке. Затем сделала такую же повязку себе, взялась за кресло и покатила его в Скульптурную галерею Кьярамонти. Бюст Цицерона, Геракл с сыном, изваяние Тиберия, огромная голова Августа — все это было окутано дымом, в клубах которого в обе стороны длинной узкой галереи бежали, мешая друг другу, порой сбивая встречных с ног, донельзя перепуганные люди. Все искали спасительный выход.

— Гарри… — снова произнес в телефон Дэнни.

— Первый готов. Второй…

— Перекрой его как можно скорее!

— Дэнни, как только смогу…

Гарри сморщился от напряжения — второй вентиль изрядно заржавел, и пришлось собрать все силы, чтобы сдвинуть его с места. Зато когда вентиль поддался, он пошел настолько легко, что Гарри приложился боком о трубу, содрал кожу на костяшках пальцев и уронил телефон, так что тот отлетел на десяток футов в сторону.

— Черт…

В повязках они походили на бандитов Дикого Запада времен его освоения. Елена поспешно повернула кресло, в котором сидел Дэнни, и повезла его обратно, удачно уклонившись от полудюжины японских туристов, мчавшихся навстречу, цепочкой, в затылок друг другу; впрочем, на бегу они кричали, кашляли и проливали слезы точно так же, как и все остальные. Во время маневра она выглянула в узкое окно и увидела там вбегавших во двор вооруженных винтовками мужчин в голубых рубашках и беретах.

— Святой отец… — обратилась она к Дэнни, показывая в окно.

Тот посмотрел, пробормотал: «Швейцарская гвардия» — и снова взялся за телефон. Елена повезла его дальше.

— Гарри…

— Гарри…

— Что?!

Гарри наклонился, подхватывая одной рукой упавший телефон и одновременно посасывая ободранные и ушибленные костяшки пальцев другой.

— Все нормально?

— Долбаная вода перекрыта, да?

Они добрались до дальнего конца галереи, Дэнни поднял руку, и Елена остановилась. Прямо перед ними находились закрытые двери, ведущие в следующий раздел музея. Galleria Lapidaria — хранилище древних надписей. Насколько можно было судить из-за двери, там уже никого не осталось.

Впервые они оказались наедине — торопливая, охваченная паникой, крикливая толпа умчалась в противоположном направлении.

— Сейчас буду поджигать номер три. Вы уже выбрались оттуда? — послышался в телефоне голос Гарри.

— Еще два пункта.

— Поторопись.

— Сюда подтянулась швейцарская гвардия.

— Тогда к черту эти пункты.

— Если мы этого не сделаем, на тебя насядут и гвардейцы, и молодцы Фарела.

— В таком случае кончай трепаться и займись делом.

— Гарри… — Дэнни оглянулся. Через окно он хорошо видел гвардейцев, надевавших противогазы, и пожарников с изолирующими кислородными противогазами и топорами. — Где-то здесь Итон. И с ним Адрианна Холл.

— Откуда они взялись, черт бы их…

— Не знаю.

— Господи Иисусе! Дэнни, забудь об Итоне. Заканчивай свои дела и поживее выбирайся оттуда!

— Это диверсия.

Томас Добряк стоял на дорожке, проходившей прямо позади башни, смотрел на дым, поднимавшийся над комплексом Ватиканских музеев, и говорил по рации, которую держал в руке. Оттуда слабо доносились вопли сирен автомобилей пожарных и других экстренных служб, спешно съезжавшихся со всего Рима.

— Что будете делать? — услышал он голос Фарела.

— Мои планы не меняются. И ваши не должны.

Не слушая дальше, Томас Добряк нажал «отбой» и повернулся к башне.

Скорчившись в своем укрытии, Геркулес заканчивал вязать узлы на веревке. Он видел, как Томас Добряк шел обратно по дороге, ведущей к башне, разговаривая по рации, которую держал в руке. За дорогой были хорошо видны двое людей в черных костюмах, укрывавшиеся под живой изгородью.

Геркулес дал Томасу Добряку пройти. Затем перебросил через плечо костыли, связанные куском веревки, переполз немного дальше, чуть поколебался и поднял веревку с навязанными на ней узлами над головой. Распрямившись с немалыми усилиями во весь рост, он раскрутил веревку и попытался забросить конец на крышу.

Веревка зацепилась было за толстые железные перила, но упала. Перехватывая ее, Геркулес оглянулся. Вдали он увидел облако дыма, курящееся над ватиканскими дворцами, и еще одно, поближе, на холме неподалеку от него.