Аллан Фоллсом - День исповеди

Видимо, полицейские находятся не в лучшем положении и пытаются ухватиться за любую подвернувшуюся соломинку. Тем более что столь дерзкое преступление свершилось на глазах у многих тысяч присутствовавших на площади и миллионов телезрителей в их городе. А это значит, что каждый шаг расследования находится под самым пристальным наблюдением средств массовой информации и потому получает еще более сильный общественный резонанс, чем это было бы в ином положении. Лучше всего, решил Гарри, смирить свои чувства и постараться самым подробным образом ответить на все вопросы, которые ему будут задавать. Он не знал ровным счетом ничего, кроме того, что сам намеревался сообщить, и полицейские скоро в этом убедятся.

— Когда вы стали членом коммунистической партии, мистер Аддисон? — осведомился Роскани, наклонившись вперед и глядя в блокнот, лежавший перед ним на столе.

— Коммунистической партии?

— Да.

— Со всей определенностью заявляю, что не состою в коммунистической партии и никогда в ней не состоял.

— Как давно вступил в нее ваш брат?

— Я не знаю, вступал он в нее или нет.

— Вы отрицаете, что он был коммунистом?

— Я не отрицаю ничего. Но ведь он был священником, а за такое, если я не ошибаюсь, отлучают от церкви.

Гарри не верил своим ушам. Что они несут? Ему больше всего хотелось встать и спросить, откуда могли прийти в их головы такие дурацкие мысли и, вообще, что за чертовщина здесь происходит. Но он этого не сделал, а остался сидеть на стуле, посреди просторного кабинета, стараясь сохранить хладнокровие и дать возможность полицейским поскорее закончить допрос.

Перед ним находились два стола, расположенные под прямым углом один к другому. За одним сидел Роскани; рядом с компьютерным монитором, по экрану которого неторопливо переползали яркие картинки, стояла оправленная в рамку фотография его жены и троих ребятишек. За вторым столом сидела привлекательная женщина с длинными рыжими волосами, с невероятной скоростью вводящая во второй компьютер все вопросы и ответы — как стенографистка в суде. Сухое стаккато отчетливо звучало на фоне гудения видавшего виды кондиционера, расположенного на единственном окне, возле которого с непроницаемым лицом, скрестив руки на груди, стоял, прислонившись к стене, Пио.

— Расскажите о Мигеле Валера, — потребовал Роскани, закурив сигарету.

— Я не знаю такого человека.

— Он был близким другом вашего брата.

— Я мало знаком с друзьями моего брата.

— Он никогда не говорил о Мигеле Валера? — Роскани сделал в своем блокноте какую-то пометку.

— Мне — не говорил.

— Вы в этом уверены?

— Детектив, мы с братом вовсе не были близки. И долго не общались.

Роскани несколько секунд смотрел в пространство, затем наклонился к компьютеру, набрал что-то на клавиатуре, дождался появления информации на экране и вновь взглянул на Гарри.

— Номер вашего телефона триста десять три пятерки семнадцать девятнадцать.

— Да…

Гарри насторожился, но постарался никак не выдать этого внешне. Его номера не было в телефонных справочниках. Конечно, полиция могла его узнать. Но зачем?

— Ваш брат звонил вам в минувшую пятницу в четыре часа шестнадцать минут утра по римскому времени.

Так вот в чем дело. Они подняли список звонков, которые делал Дэнни.

— Да, звонил. И оставил несколько слов на автоответчике.

— Несколько слов? Вы имеете в виду сообщение?

— Да.

— И что же он сказал?

Гарри положил ногу на ногу, устроился поудобнее и взглянул на Роскани.

— Именно об этом я и собирался поговорить с вами.

Роскани молча глядел на Гарри, ожидая продолжения.

— Он был напуган. Сказал, что не знает, что делать. И что случится потом.

— Что значит «случится потом»?

— Я не знаю. Он этого не сказал.

— Что еще он сказал?

— Просил прощения за то, что звонит в таком состоянии. И сказал, что постарается перезвонить.

— Перезвонил?

— Нет.

— Чего он боялся?

— Я не знаю. Однако что бы это ни было, он напугался так сильно, что позвонил мне впервые за восемь лет.

— Вы восемь лет не разговаривали?

Гарри кивнул.

Роскани и Пио переглянулись.

— Когда вы видели его в последний раз?

— На похоронах нашей матери. За два года до того, как разговаривали в последний раз.

— Вы много лет не разговаривали с вашим братом. И вдруг он звонит вам и через очень короткое время после этого погибает…

— Да.

— У вас с братом были какие-то конкретные причины для раздоров?

— Конкретные причины? Нет. Просто с течением времени мы совсем отдалились друг от друга.

— Почему он решил позвонить именно вам?

— Он сказал… что ему больше не с кем поговорить.

Роскани и Пио снова переглянулись.

— Мы хотели бы услышать сообщение, записанное на вашем автоответчике.

— Я стер его.

— Зачем?

— Потому что кассета закончилась. На нее не записалось бы ничего другого.

— В таком случае получается, что у вас нет доказательств того, что такое сообщение вообще было. А также и того, что ни вы, ни кто-либо другой у вас дома не говорил с ним.

Гарри резко выпрямился.

— Что вы хотите сказать?

— Что вы, возможно, говорите нам неправду.

Гарри пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать гнев.

— Прежде всего, у меня дома во время этого звонка никого не было. Я сам в это время находился в студии «Уорнер бразерс» в Бербанке, в Калифорнии, где беседовал с режиссером, которого я представляю, о контракте на фильм и о предстоящем выходе этого фильма в прокат. К вашему сведению, это случилось как раз в минувшие выходные.

— Как называется фильм?

— «Собака на Луне», — ровным голосом ответил Гарри.

Роскани уставился в пространство, потом почесал голову и что-то пометил в своем блокноте.

— Как зовут этого режиссера? — спросил он, не поднимая головы.

— Хесус Арройо.

Роскани наконец-то оторвался от своей записной книжки.

— Испанец?

— Латиноамериканец. По-вашему — мексиканец. Родился и вырос в Восточном Лос-Анджелесе.

Терпение Гарри грозило вот-вот иссякнуть. Его допрашивали, не давая при этом никаких объяснений. Как будто считали, что Дэнни в чем-то виновен, а Гарри заодно с братом.

Роскани затушил сигарету в стоявшей перед ним на столе пепельнице.

— Почему ваш брат убил кардинала Парму?

— Что?! — Гарри эти слова совершенно ошарашили.

— Почему ваш брат убил Росарио Парму, кардинала-викария Рима?

— Что за чушь?! — Гарри взглянул на Пио; тот все так же, скрестив руки на груди, стоял с ничего не выражающим лицом, прислонившись к стене возле окна.

Роскани вынул из пачки еще одну сигарету и стиснул ее в пальцах.

— Перед тем как примкнуть к церкви, отец Дэниел служил в морской пехоте Соединенных Штатов.