Аллан Фоллсом - День исповеди

Ли Вэнь приподнялся на локте и окинул взглядом комнату. В углу находился небольшой холодильник, рядом с которым он поставил чемодан. Холодильники в номерах бывают лишь в редких китайских гостиницах, особенно если речь идет о таких незначительных городах, как Хэфэй, находящихся вдали от крупных центров, но здесь он был, поэтому Ли и выбрал именно эту гостиницу и этот номер. Причем в холодильнике имелась и морозильная камера, что было еще важнее, поскольку в ней он держал «снежки» из смертоносной жидкости, составленной по формуле американца. Здесь они будут храниться еще три часа, до тех пор, пока ему не придет время отправляться на водоочистную станцию.

Снова сверкнула молния. Фонари, освещавшие снаружи здание гостиницы, погасли, но через мгновение вновь вспыхнули. Теперь Ли Вэнь проснулся окончательно. Он лежал, напряженно вглядываясь в темноту. Сейчас ему меньше всего были нужны перебои с электричеством.

Роскани, встревоженный и озабоченный, пробирался по заполненной людьми и оборудованием комнате, находившейся в глубине здания управления карабинеров в Комо. Здесь развернули оперативный штаб Gruppo Cardinale, и сейчас с десяток полицейских в форме поспешно расставляли на дополнительных столах посреди помещения множество телефонов. Другие пристраивали, куда только можно, новые компьютеры. Остальные попросту мельтешили — кто задумчиво смотрел в пространство, кто курил, кто пил кофе — и сновали туда-сюда, скорее мешая, чем помогая. Наспех создаваемый штаб должен был управлять масштабной розыскной операцией, начатой после того, как при обыске виллы Лоренци не обнаружили никаких признаков присутствия беглого священника.

Роскани направлялся к огромной карте района озера Комо, которая закрывала всю стену. Маленькие итальянские флажки обозначали контрольно-пропускные пункты на разных шоссе, где вооруженные посты Gruppo Cardinale останавливали и осматривали все проходящие машины. Судя по этой карте, детально отражавшей ландшафт местности, КПП устроили на всех больших и малых дорогах, и на основных трассах, и на местных, по которым тоже можно было скрыться.

Городок Белладжио находился на северной оконечности треугольного полуострова, врезавшегося в озеро Комо. На других вершинах треугольника располагались еще два города: Лекко на юго-востоке и Комо на юго-западе. Неподалеку на северо-западе проходила швейцарская граница; основной проезд в сопредельную страну осуществлялся через Кьяссо.

В силу своего местоположения Кьяссо был наиболее вероятным пунктом из тех, через которые могли направиться беглецы, и потому туда отрядили особенно крупные силы. Впрочем, имелось также немало мест в пределах Италии, где беглецы могли бы укрыться и переждать розыск. Города Менаджио, Тремеццо и Ленно на запад от озера. Беллано, Джитана и Варенна — на восток. Равно как Вассена и Майсано на самом полуострове и еще несколько городов западнее.

Разворачивалась широкомасштабная операция, которая должна была затронуть все местное население и чуть ли не парализовать хозяйство всей области; дополнительную трудность представляло неослабное внимание СМИ, которые уже раструбили по миру, что предполагаемый убийца кардинала-викария Рима здесь и вот-вот будет схвачен.

Роскани нельзя было назвать новичком в подобных операциях, и он знал, что они непременно создают множество помех для населения. И еще, чем масштабнее операция, тем труднее учесть все детали. А проводить ее надо быстро, решительно и с привлечением большого числа людей.

Следовательно, ошибки неизбежны. Во время боевых действий не стоит рассчитывать на assoluta tranquillita — невозможно спокойно, сосредоточенно все до мелочей продумать, предусмотреть и понять, какой шаг приведет к успеху, а какой к провалу.

Неожиданно до Роскани донесся непонятный шум, и он поднял голову. Сквозь открывшуюся дверь он мельком увидел, что дежурившие в коридоре репортеры устремились к Скале и Кастеллетти, доставившим капитана и двух членов экипажа судна на подводных крыльях, на котором, вероятно, переправили отца Дэниела и его свиту в Белладжио и дальше, на виллу Лоренци. Роскани прошел через комнату прямо к ним, в угол, который карабинеры заблаговременно отгородили занавеской, чтобы создать хотя бы подобие уединения.

— Я ispettore capo Отелло Роскани. Прошу прощения за этот беспорядок.

Капитан судна улыбнулся и кивнул. Ему было сорок пять лет, и выглядел он точно на свои годы. Он был в темно-синем двубортном военно-морском кителе и брюках того же цвета. А его матросы — в светло-голубых рубашках с эполетами и темно-синих брюках, как у капитана.

— Может, кофейку? — спросил Роскани, замечая их очевидную нервозность. — Или сиг… — Он оборвал себя и тоже улыбнулся. — Я собирался предложить вам сигарету, да вот сам на днях бросил курить. В таком бедламе, боюсь, если вы закурите, я не удержусь и закурю тоже, за компанию.

Роскани снова улыбнулся и увидел, что напряженность ушла. С его стороны это был рассчитанный ход, кажется подействовавший, но в достаточной ли степени — в этом он не был уверен. Однако такой прием помог людям расслабиться. Тем не менее первые двадцать минут в разговоре он касался исключительно их плавания из Комо в Белладжио, получив подробное описание трех мужчин и женщины, которые сопровождали человека на каталке. Он выяснил еще один важный момент. Катер был нанят накануне путешествия. Его заказал через турагентство в Милане некий Джованни Скарсо, который заявил, что представляет родственников человека, тяжело раненного в автомобильной аварии, и эти люди желают, чтобы пострадавшего доставили в Белладжио. Судно шло своим обычным маршрутом, и лишь на подходе к Белладжио один из мужчин, сопровождавших больного, сообщил, что нужно не сворачивать к городской пристани, а пройти немного дальше на юг, до виллы Лоренци.

Когда беседа закончилась, у Роскани не оставалось ни тени сомнений: пациент, которого экипаж судна доставил на виллу Лоренци, — отец Дэниел Аддисон.

Повернувшись к Кастеллетти с просьбой еще раз проработать детали со свидетелями, Роскани поблагодарил капитана и его экипаж и, отдернув занавеску, пересек суматошный зал оперативного штаба и выскочил в коридор.

Там он прошел в туалет, воспользовался писсуаром, затем вымыл руки и ополоснул лицо. В таких обстоятельствах думать без сигареты было просто невозможно. Он поднес к губам два сложенных пальца, будто между ними была сигарета, и с силой втянул воздух чуть приоткрытыми губами. Набрал в грудь воображаемого дыма, почти наяву ощутил, как по жилам разошелся никотин, а потом прислонился к стене и попытался достичь assoluta tranquillita в пустой уборной.