Кристофер Ишервуд - Рамакришна И Его Ученики

Однако, когда постижение Брахмана уже свершилось, то телесная оболочка выполнила свое назначение и больше может быть не нужной. Таким образом, если постигший Брахман Тота Пури решает отринуть свое тело, то его поступок не считается самоубийством в наказуемом смысле.

Сосредоточив ум на Брахмане, Тота Пури вошел в воды великой реки. Но не утонул.

Пересказывая этот случай спустя много лет, Рамакришна сказал, что Тота, вероятно, побрел вдоль мели, которая расположена чуть ниже гхата омовения, но не видна на поверхности. Тота все брел и брел, пока не различил во тьме очертания деревьев и домов и не понял, что перешел вброд чуть ли не всю Гангу. Он испытал миг ослепительного озарения. Он понял силу Майи.

– Воистину Мать всесильна! – возгласил он. – Без ее воли тело даже не может умереть!

Он вернулся на свой берег, вышел из воды в Панчавати и снова уселся у костра.

Когда утром явился Рамакришна проведать его, он увидел преображенного Тоту. Монах блаженно улыбался, его болезнь прошла. Он указал Рамакришне место у костра рядом с собой и сказал:

– Болезнь повела себя как друг. В каком же незнании провел я все эти годы!

И под звуки горнов, доносившихся с музыкальных башен, Тота впервые последовал за Рамакришной в храм Кали и простерся перед статуей.

После этого Тота счел, что двойная цель, ради которой Божественная Мать привела его в Дакшинешвар, уже достигнута. Через несколько дней он простился с Рамакришной и отправился в обратный путь. Его три дня в Дакшинешваре продлились почти одиннадцать месяцев.

Больше он не вернулся.

После ухода Тоты Пури из Дакшинешвара Рамакришна принял решение провести в нирвикальпа самадхи по меньшей мере шесть месяцев. Позднее он рассказывал:

– В течение шести месяцев я пребывал в состоянии, из которого простые смертные не выходят уже никогда. Обыкновенно тело способно вынести это состояние не больше трех недель – после этого плоть опадает, как сухой лист с дерева. Исчезает ощущение времени, человек не замечает ни наступления дня, ни прихода ночи. Мухи ползали по мне, заползая в ноздри и в рот, будто я был уже мертв. Но тут появился один святой, который, едва увидев меня, понял мое состояние. У него была с собой дощечка, наподобие линейки. Он приносил мне пищу и, ударяя меня линейкой, старался возвратить к обычному сознанию. Когда он видел, что я выхожу из самадхи, он совал мне пищу в рот. В иные дни немного пищи попадало в мой желудок, в другие – нет.

Этот период нирвикальпа самадхи закончился видением Матери, которая сказала Рамакришне, что отныне он должен оставаться в другом состоянии – в состоянии бхаватмукха, ибо у него есть миссия, которую он должен выполнить на благо мира, а не уходить от мира в нирвикальпа самадхи.

Бхаватмукха определяется как состояние, в котором сохраняется осознание внешнего мира и его явлений, но мир воспринимается не обычном образом, а в виде волн внутри Космического Сознания. Осознается не личностное начало, не индивидуальное «Я» – человек воспринимает себя как «Я» космическое, которое есть источник всего творения. Все это касается глубокого и тонкого духовного опыта, пониманию же на обычном уровне не поддается, поэтому, видимо, лучше пойти на известное упрощение и сказать, что всю оставшуюся жизнь Рамакришна обладал способностью одновременного восприятия и Бога, и физической вселенной.

Одним из результатов пережитого в состоянии нирвикальпа самадхи стала еще большая широта взглядов Рамакришны, еще большая симпатия к любому искреннему стремлению познать Бога. В Дакшинешваре появился некто Говин-да Рой – индус, кшатрий по касте, он обращался к изучению многих религий в поисках истины и в конечном счете принял ислам. Неизвестно, в какой степени он действительно следовал мусульманским обычаям и обрядам, но, без сомнения, следовал учению и садхане суфи.

Рани всегда настаивала на том, что врата Дакшинешвара должны быть распахнуты и для мусульман, и для индусов, отказавшихся от мира; администрации было дано указание и тем и другим выдавать соответствующую провизию. Говин-да Рой расположился в Панчавати, где с ним случайно разговорился Рамакришна и был очарован его верой и богопо-читанием.

«Это еще один путь к постижению Бога, – сказал себе Рамакришна. – Мать являлась многим людям и через эту садхану тоже. Я должен испытать и мусульманский путь».

В ислам его посвятил Говинда, выступая в роли муллы.

– После этого, – рассказывал Рамакришна, – я преданно повторял имена Аллаха, носил одежду мусульманина-араба, пять раз в день совершал намаз и отворачивался от индусских идолов, уже не говоря о том, чтобы почитать их. Индусский образ мыслей попросту исчез из моего ума. Я провел трое суток в этом настрое на мусульманский лад и полностью реализовал садхану их веры.

Рамакришна также говорил, что ему было видение внушительной сияющей фигуры с длинной бородой. Фигура в видении слилась с Ишварой, а Ишвара с Брахманом.

Хридай же рассказывал о том, как Рамакришна потребовал и мусульманской пищи. Матхур умолял его не делать этого, потому что мусульмане едят говядину, для индусов запретную. В конце концов было принято компромиссное решение – нанят повар-мусульманин, под руководством которого повар-индус стряпал мусульманские блюда или, скажем, приблизительно мусульманские. Рамакришна за все это время ни разу не переступил порог храма Кали. Он оставил и свою комнату, временно переселившись в Кутхи.

Сарадананда усматривает большой смысл в обращении Рамакришны к исламу. Он считает, что этим Рамакришна хотел продемонстрировать роль недуалистической веданты как исключительно действенного звена, способного соединять множество дуалистических религий. Бесполезно ведь делать вид, как из наилучших побуждений стараются показать некоторые либералы, будто различия между религиями или расами минимальны. Они очень велики – но только на поверхности. Единство между религиями можно обнаружить погружением в их глубины – до всесоединяющего Брахмана.

Рамакришна только что оправился после тяжелейшей дизентерии, и окружающие боялись, как бы недостаток чистой питьевой воды не привел к возобновлению болезни – приближался сезон дождей, в это время вода в Ганге приобретает солоноватый вкус. Решили, что будет лучше, если Рамакришна проведет некоторое время в Камарпукуре. Он отправился в деревню в мае 1867 года в сопровождении Хридая и Бхайрави. Чандра не поехала – она твердо положила себе больше никогда не покидать берегов Ганги.

Рамакришна не бывал в Камарпукуре с I860 года. Мы помним, что тогда многие сомневались в его психическом здоровье. Слухи о Рамакришне, доходившие в деревню после его тогдашнего отъезда, были достаточно тревожными: Рамакришна носит женскую одежду, Рамакришна подался в мусульмане и так далее и тому подобное. Для родни и друзей было огромным облегчением его появление в обычном виде, таким, как он был всегда. Правда, теперь его окружала аура такой явной духовной силы, что односельчане поначалу не решались на прежнее общение с ним, однако сердечность и тепло Рамакришны быстро все поставили на свои места.