Петра Хаммесфар - Сестра

Естественно, оно существовало. Но составил его не Роберт, а отец. И он распорядился таким образом, чтобы имущество оставалось в семье, и исключительно там. Все это звучало очень сложно. Отец придумал некоторые трюки и хитрости, чтобы предотвратить, что после его смерти, смогут обогатиться чужие, неважно каким способом.

Когда отец умер, он оставил земельное владение в Испании, которое было записано на Лучию, земельный участок здесь, который в равных частях унаследовали мы с Робертом, и еще пачку бумаг и других капиталовложений, которые тогда приносили годовой доход, круглым счетом в пол миллиона.

Лучии остался ее дом и дополнительно ежегодная рента. А большую часть от того, что оставалось, должны были мы с Робертом сначала заработать. В начале мы получили только ренту в свое распоряжение, но и ее, тоже, в ограниченных размерах. Мы могли брать ежемесячно на свои нужды, некоторую сумму, которая была щедрой, но далеко не чрезмерно.

Я еще хорошо помню, что Роберт мечтал тогда о «феррари», который он не мог себе позволить. Большую часть того, что оставалось от полумиллиона, мы должны были вкладывать и не могли растрачивать на покупки. Отец проявил, под конец, еще и известное чувство юмора, назначив «стража», который должен был наблюдать за нашими финансовыми сделками — доброго Олафа.

В качестве стимула для нас с Робертом, отец придумал, своего рода, систему бонусов. Чем больше мы получали процентной прибыли, тем большей была та часть состояния, которую мы могли контролировать, то есть, которую мы могли пускать в оборот. Для других сделок, кроме сделок с недвижимостью или покупки акций, мы не могли затрагивать основной капитал. И ни пфеннинга оттуда мы не могли ни подарить, ни оставить в наследство.

Мы, а по большей части Роберт один, достигли с годами того, что мы могли контролировать состояние полностью. Он сначала удвоил доход, а потом увеличил его в четыре раза. Благодаря этому и та часть, которую мы могли изымать на свои нужды, сначала также удвоилась, а потом увеличилась в четыре раза. Роберт давно уже мог два «феррари» себе позволить или кому-нибудь их передарить. Только оставить эту сумму в наследство мы не могли точно так, как наемный работник не может завещать свою заработную плату.

Так что, для Роберта было просто излишним, составлять собственное завещание. Если бы у него были дети, то они бы стояли наравне с нами обоими. Но детей не было, а предполагаемые супруги, в случае развода, уходили с пустыми руками. В случае смерти партнера, им бы полагалась некоторая сумма, соответствующая количеству прожитых в супружестве, лет. За первые два года вообще ничего не полагалось.

Когда я объяснила это Волберту, меня снова кинуло в жар. Мне стало ясно, как на это должна смотреть полиция. Я еще живо помнила тот разговор с Робертом, когда он открыл мне, что хочет жениться на Изабель — тогда, когда я еще пыталась осторожно это предотвратить. «Она же это только из-за твоих денег, разве ты не понимаешь? Расскажи ей об отцовском завещании и ты сразу определишь, насколько велика ее любовь».

«Он рассказал ей об этом?», — спросил Волберт сразу по существу.

Этого я не знала. Но она, вероятно, узнала об этом, когда подписывала брачный контракт. Это было за неделю до свадьбы. А на следующий день Роберт заключил страховку в ее пользу. Я знала об этом, потому, что в случае развода или смерти Изабель, страховка бы перешла в мою пользу. И это была капля в море, в сравнении с тем, что я выигрывала после смерти Роберта.

Но я же ничего не выиграла! Я потеряла больше, чем могла бы когда-нибудь и кому-нибудь это объяснить. Разве интересовали меня деньги? Деньги здесь всегда были и намного больше, чем я могла потратить. То что теперь они принадлежали мне одной, было для меня только обременительным. Теперь это я должна была заботиться об увеличении состояния и о том, чтобы когда-нибудь появился кто-то, кто смог бы им распоряжаться. Я могла бы живо представить себе реакцию Сержа, если б я потребовала: «Сделай мне ребенка, иначе после меня никого не останется».

Все, что я выиграла со смертью Роберта, была свобода выгнать вон Изабель с Йонасом. Я хотела сказать, как только мы доедем до дома: «Пакуйте свои вещи и убирайтесь. Через час я не хочу вас здесь больше видеть. Только пять минут дольше, и я лично сброшу твоего брата вниз по лестнице».

Она была снова бедна, как церковная мышь. Этот договор был нерушим. Роберт был для нее гарантией роскоши и беззаботной жизни. Он был ее обеспечением.

Волберт смотрел на это так же. «Значит, для Вашей невестки финансовый мотив можно исключить», — констатировал он.

«Есть же и другие мотивы», — сказала я. — «Например, сексуальная зависимость».

И тогда я рассказала ему все, что знала и предполагала о Хорсте Фехнере. В принципе, это было просто. Фехнер скрылся, а Изабель не могла без него. Роберт должен был умереть, чтобы Фехнер смог вернуться.

Волберт слушал меня внимательно. Когда я закончила, он считал: «Интересно. У Вас еще остались отчеты детектива?»

«Конечно», — сказала я. — «Правда, только отчеты по первому заказу. Во второй раз меня информировали по телефону. Тогда ничего и не произошло. Фехнера уже не было».

«А нет ли у Вас его фотографии?», — осведомился он.

«К сожалению, нет», — сказала я. — «Но я могу описать Вам обоих мужчин, которые привезли Йонаса Торховена из Франкфурта. Фехнер должен был быть одним из них».

Волберт кивнул, будто был убежден в этом так же, как и я. Когда мы подъехали к дому, он попросил, чтобы я открыла свой гараж. «Если Вы не имеете ничего против, фрау Бонгартц, нам бы хотелось осмотреть Вашу машину».

Я не должна была близко подходить к машине. Волберт придержал меня за руку и при этом снова улыбался, как добродушный дедуля.

Молочный плут неожиданно превратился в маленького Геркулеса. Он натянул пластиковые перчатки, отодвинул меня в сторону, требовательно протянув, при этом, руку. «Ключ от машины, пожалуйста». Его голос все еще был хриплым, но, между тем, также очень твердым и самоуверенным.

Ключ был все еще вставлен в замок зажигания. Тогда в мастерских, где мой автомобиль был подготовлен под мои потребности, с замком зажигания они действительно напортачили. Он был справа в рулевой колонке и у меня не было желания постоянно выворачивать левое плечо, чтобы вытащить ключ. Гаражи были надежными, этого было вполне достаточно.

Волберт наблюдал с ничего не выражающей миной, как его молодой коллега открыл дверь со стороны водителя и запрыгнул на сиденье. Полным значения взглядом, он указал Волберту на то, что не может задвинуть под рулевое колесо свои длинные ноги. Но сиденье назад он не отодвинул. Он только изучал расположение элементов на панели управления. Затем он повернул ключ зажигания. Мотор сразу же заработал.