Петра Хаммесфар - Сестра

На пленке было не много. Запись автоответчика оборвалась в тот момент, когда Роберт поднял трубку. Был слышен мужской голос. «Это Биллер». Потом последовали еще немногие фразы, да и они были сжатыми, как будто он очень спешил.

Я пробовала сконцентрироваться на голосе. Но сразу после того, как он представился, мужчина произнес два слова, от которых кровь бросилась мне в голову и пропала всякая концентрация.

«Привет, Роб, жаль, что я не застал тебя лично. Я собрал все, что тебе нужно, чтобы избавиться от проблемы. Пошло быстрее, чем я думал. Я позвоню тебе снова, и мы можем тогда…»

На этом месте прервалось.

Привет, Роб! Это звучало эхом в моей голове. Это было ощущение льда, сковавшего мне сердце. Я знала только одного человека, который так обращался к Роберту. Сержа.

Его голос звучал не так, как всегда, возможно из-за плохого качества пленки. На заднем фоне было много шумов. И еще больше шумов было в моих ушах. Я этого не понимала. А в моей голове все еще разглагольствовал Пиль о том, что я вытесняю свои воспоминания.

То, что я вытесняю, никого не заботило, даже мой собственный рассудок. Приподнялся только крошечный уголок черного одеяла, которым была укрыта та ночь.

И под этим уголком я видела себя, лежащей на постели в маленькой квартирке Сержа и спрашивающей: «Ну, так что? Сделаешь ты мне это одолжение? Здесь же ничего такого. Ты позвонишь Роберту и скажешь: Это Биллер».

Серж постучал себя по лбу. «Что за чепуха! И что я ему потом должен сказать? Ты знаешь вообще, кто такой этот Биллер?»

«Это я как раз и хочу выяснить», — сказала я.

Я помотала головой, чтобы уголок одеяла упал обратно. Я не хотела этого ни видеть, ни слышать. Волберт, очевидно, принял мое мотание головой за отрицательный ответ в том, что касалось узнавания голоса, и поначалу этим удовлетворился. Он запустил пленку снова, и на этот раз я должна была обратить внимание на звуковой фон.

Мне было трудно вообще на чем-либо сконцентрироваться. Но я как-то справилась с этим. Мне даже удалось микшировать голос. «Привет, Роб, жаль, что я…»

Позади голоса был почти равномерный гул. Ну да, в ту ночь шел дождь. Я принимала душ, после того, как Серж отказался… А когда я вышла из ванной, он сказал: «Так, одолжение я тебе сделал. И что теперь?» Если бы я только знала.

Волберт смотрел на меня настолько спокойно и невозмутимо, как будто дело шло только о том, чтобы разобраться, предпочитаю я к завтраку чай или кофе.

«Я так понимаю, — объяснил он, — что этот мужчина хотел предложить встречу. Но это он мог потом лично сказать вашему брату. И, по-видимому, для вашего брата это было настолько важным, что он предпочел еще в ту же ночь встретиться с этим человеком. А вы хотели это предотвратить, фрау Бонгартц».

Теперь он, вероятно, вернулся назад к своей гипотезе. В моей голове был полнейший сумбур. Возможно, он был прав, возможно, я хотела предотвратить, чтобы Роберт еще раз уехал из дома. Потому, что я точно знала, что это было излишним, что не было никакого Биллера, по крайней мере, никакого, который где-то снаружи хотел с Робертом встретиться.

Техник возился с кнопками на своих устройствах. Я все еще ожидала, что Волберт спросит меня, узнала ли я голос. Но на это он больше не тратил времени. Он листал свою записную книжку.

«Господин Торховен утверждает, что он отчетливо слышал, как вы кричали вашему брату — ты останешься здесь или случится несчастье».

Да, конечно, почему бы и нет! Если Йонас это отчетливо слышал! Несчастье тоже тогда случилось. Теперь мы, по крайней мере, говорили открытым текстом. Это мне нравилось больше, чем утреннее лицемерное жеманство.

Ему и не нужно было больше меня спрашивать, узнала ли я голос. Он ведь это уже знал. Возможно, Серж признался, возможно, Волберт уже давно нашел всему этому объяснение. Полностью и абсолютно положился на то, что презентовали ему Изабель с Йонасом.

Йонас объяснил полиции то же, что и мне. Будто бы он проснулся от моих криков и пришел в ужас от страха за свою младшую сестру, с трудом перебрался в инвалидное кресло, чтобы ее защитить, посылал одну за другой молитвы к небесам, чтобы Изабель оставалась на галерее и не чувствовала бы себя обязанной подстраховать в зале своего мужа. В противном случае, должен был бедный Йонас беспомощно наблюдать сверху, как бы я их обоих прикончила. С одной рукой это было бы для меня парой пустяков. Идиот!

Волберт не был больше дружелюбным, готовым помочь полицейским. «Вы хотели предотвратить, что ваш брат уедет еще раз из дома, — повторил он. — Почему, фрау Бонгартц? Разве вы не хотели, чтобы он избавился от проблемы?»

Что пришло на ум этому тупице по имени Серж, чтобы нести такую чушь? Да еще и по рабочей линии, где это все для потомков оставалось. Я ему совсем другой текст давала. Теперь я снова об этом помнила.

Он должен был представить это так, как будто он Биллер, но он должен был попросить ему перезвонить. Перезвонить в определенное время, когда я была дома и могла тоже послушать. Мне же хотелось только узнать, что Роберт скрывал от меня. Был ли Биллер маклером или психиатром.

Волберт дал мне две секунды на то, чтобы ответить и когда ответа не последовало, он спросил: «Часто ли вы употребляете алкоголь в больших количествах?»

«Это имеет значение для ваших расследований?»

Он немного пожеманничал. «В известном смысле, да, фрау Бонгартц, так как в семье это может привести к проблемам, если один человек невоздержанно пьет и теряет потом над собой контроль. Просил ли ваш брат вас в последнее время, чтобы вы пошли на лечение?»

Пауза. Вопросительный, насквозь дружелюбный взгляд. Этому взгляду я попыталась воспротивиться, причем помотала одновременно головой.

«Ну, да вы же уже на лечении, — констатировал он и продолжал: — Когда нашли вашего брата, у него не было при себе ничего, что могло бы быть как-то связанным с этим звонком. Совершенно точно — никаких фотографий его жены и Хорста Фехнера».

Он улыбнулся мне почти так, как если б сочувствовал. «Таких фотографий и не могло быть, фрау Бонгартц. Детектив, которого вы наняли восемь месяцев назад, хорошо поработал. Хорст Фехнер удрал тогда за границу, мы это проверили».

«Я никогда не была проблемой для Роберта», — сказала я.

Он кивнул раз, коротко и рассеянно. Это, Бог свидетель, не было согласием.

«Вы были против брака вашего брата?!»

Это не прозвучало вопросом, а было, скорее, констатацией факта. И почему я должна была лгать? Я кивнула.

«И взяв вашу невестку под наблюдение, вы этим не ограничились. Вы стали давить на вашего брата, чтобы он расторг этот брак. Из-за этого в последнее время часто возникали ссоры между вами и вашим братом?!»