К. Сэнсом - Седьмая чаша

— Когда вы обнаружили, что Адама нет?

— Час назад.

— Но разве вы не подняли тревогу?

Я наморщил лоб, размышляя. Почему Эллен, такой добросовестный человек, ничего не предприняла в чрезвычайной ситуации?

Женщина покраснела и потупилась.

— Мне нельзя выходить, сэр.

Жестом, полным отчаяния, она сплела руки.

— Я не знала, что делать. Другие пациенты были напуганы. Шоумс, как мне кажется, хотел, чтобы Адама поймали и расправились с ним как с еретиком. Смотритель мечтает избавиться от него. А меня обвинили бы в том, что я недосмотрела за пациентом. О, он жестокий, злой человек…

— Но почему, Эллен? Когда вы сказали мне, что никогда не сможете покинуть Бедлам, мне и в голову не пришло, что вы не можете даже выйти из здания. Почему?

— Не спрашивайте меня об этом, сэр.

Она посмотрела на меня таким жалким, умоляющим взглядом, что я начал думать: а может, эта женщина и вправду сделала что-то ужасное и по приговору суда должна всю оставшуюся жизнь провести в этих стенах? Но в таком случае почему ей позволяют выполнять обязанности смотрителя?

Распахнулась дверь, и вошли Шоумс и второй смотритель. На губах Шоумса зазмеилась гаденькая улыбка.

— Добрый день, мастер адвокат. Как поживает ваш подопечный?

— Жив-здоров и находится в своей палате, — мрачно ответил я. — А с ним его родители и его врач.

— О… — Лицо Шоумса вытянулось.

— Он сумел сбежать, как вы и планировали, но мы доставили его обратно в целости и сохранности.

Я подошел вплотную к главному смотрителю.

— Ну вот что, сэр, слушайте меня очень внимательно. Ваш жестокий план позволить Адаму бежать, а потом обвинить в случившемся эту бедную женщину разоблачен. Если что-нибудь подобное случится в будущем, я расскажу обо всем архиепископу Кранмеру.

Глаза Шоумса округлились.

— Да-да, я работаю на него. Вы понимаете, что это значит?

Шоумс посмотрел на меня диким взглядом.

— Я не знаю, как ему удалось выбраться, — пробормотал он.

Второй смотритель попятился, и его словно корова языком слизнула.

— Вы зверь, зверь!

Это был голос Минни. Она и Дэниел появились на пороге палаты Адама. Позади них я увидел угрюмого Барака, но Пирс, стоявший рядом с ним, лучезарно улыбался. Казалось, он наслаждался происходящим.

— Так что намотайте себе на ус, господин смотритель: больше — никаких фокусов! И не вздумайте взваливать вину на нее.

Я бросил быстрый взгляд на Эллен.

— Не знаю, чем вы удерживаете здесь эту женщину и почему она не может отсюда выходить, но превратить ее в козла отпущения я вам не позволю.

Шоумс гортанно хохотнул.

— Я ее удерживаю? Это она вам сказала?

— Она мне ничего не говорила.

— Готов побиться об заклад, что не говорила.

Он снова засмеялся, бросил на Эллен взгляд, полный злого веселья, и повернулся к пациентам, выглядывавшим из двери гостиной.

— Эй вы, там! Убирайтесь! Хватит зрелищ на сегодня!

Больные испуганно попрятались, а Эллен прошмыгнула мимо меня и взлетела по ступенькам на второй этаж.

С тяжелым вздохом я повернулся к Дэниелу и Минни, стоявшим у двери в палату Адама.

— Доктор попросил нас выйти, пока он пытается поговорить с Адамом, — объяснил Дэниел. — Как вы думаете, нам больше не на что надеяться? Особенно теперь, когда на него ополчился сам Боннер?

Казалось, что от горя этот крупный человек съежился.

— Да простит меня Господь, но там, у стены, мне почти хотелось, чтобы Адам упал и разбился, чтобы на этом закончились все его мучения.

— Нет, Дэниел, нет! — вспыхнула Минни. — Это же наш сын!

— Даже преподобный Мифон покинул нас.

— Я не покину, — пообещал я.

Каменотес кивнул, но его могучие плечи по-прежнему оставались поникшими. Вновь появился Шоумс, позвякивая большой связкой ключей.

— Его лучше снова приковать цепями, — кислым тоном проговорил он.

— Это необходимо, сэр? — обратилась ко мне Минни.

— Боюсь, что да, если мы не хотим, чтобы он снова сбежал.

Шоумс вошел в палату. Послышалось металлическое звяканье, а потом в коридор вышли смотритель, Барак и Пирс.

— Мы покидаем вас, — сказал Барак. — Да и вам нужно домой, у вас — рука…

— Да. Мы поищем этих… этих людей завтра.

Я тщательно подбирал слова, ощущая на себе пристальный взгляд Пирса. Мне вдруг подумалось, что этот парень похож на птицу, хищную любопытную птицу в обманчиво-ярком оперении.

Они вышли, причем Барак шел быстро и не оглядываясь, словно избегая компании подмастерья.

В больничной палате Гай стоял на коленях лицом к лицу с Адамом, который вновь забился в угол. Каким-то чудесным образом ему опять удалось наладить контакт с мальчиком, и он говорил с ним ласковым шепотом:

— Неужели ты и впрямь думаешь, что, если тебе удастся обратить других людей, твоя душа будет спасена?

— Да, — тоже шепотом ответил мальчик. — Но я ошибался. Как я могу спасти их, если сам не спасен?

— То, что ты не спасен, тебе сказал темный ангел. Когда это случилось?

— Это было во сне. После того, как я согрешил.

— Как ты согрешил?

— Нет! — Адам крепко зажмурился. — Нет! Я грешил по-всякому! Нет!

— Успокойся, все хорошо.

Гай положил руку ему на плечо.

— Ты устал, Адам. Ты сегодня и бегал, и по стенам лазал…

— Усталость — ничто, — пробормотал Адам. — Я должен молиться.

— Но усталость мешает сосредоточиться. А разве можно, не сосредоточившись, молиться или говорить с Богом? Иногда, чтобы услышать его, требуется много сил. А если бы ты упал со стены? Ты бы уже никогда не смог молиться.

— Мне было страшно. Я чувствовал, что могу упасть. А до земли было так далеко…

Впервые я услышал от Адама три связные фразы, касавшиеся реального мира. У него даже прояснилось лицо, и он стал похож на обычного, пусть и испуганного, мальчика.

— Мне тоже было страшно, когда я забрался наверх, — сказал Гай. — Сделаешь шаг по стене, и тут же голова начинает кружиться.

К моему изумлению, на губах мальчика появилась слабая улыбка.

— Ага, точно.

Он снова нахмурился, будто о чем-то вспомнил.

— Я должен молиться, — сказал он.

— Нет, сейчас не надо. Ты слишком устал. Поспишь, покушаешь, а там, глядишь, и молитвы лучше пойдут. К Богу нельзя обращаться уставшим и слабым.

Гай подался вперед, сверля Адама своими карими глазами.

— Для того чтобы спасти душу, еще есть время. А сейчас — спи… Спи… Твои глаза закрываются.

Веки мальчика опустились.

— Глаза закрываются. Спи. Спи.

Гай обхватил мальчика за плечи и осторожно уложил на пол. Адам не сопротивлялся. Он уже спал. Гай встал, его суставы хрустнули. Адам не пошевелился.

— Это было потрясающе, — восхищенно проговорил я.

— Это было просто, — откликнулся Гай.

Он выглядел уставшим до изнеможения. Словно угадав мои мысли, он посмотрел на меня и сказал: