Михаил Март - В омут с головой

Дома мой муж не соблюдал подписку о секретности. Он любил рассказывать мне о работе, а я любила слушать. Мы с ним редко виделись: две недели он дома, месяц-два в экспедициях.

Губернатора и мэра, которые в те времена занимались полезными ископаемыми в тайге, я встречала на вечеринках в управлении, где устраивались пиршества каждый праздник. Все приходили со своими женами. Я пользовалась определенным успехом, во время танцев выстраивалась очередь из кавалеров, желающих со мной потанцевать. Губернатор и мэр не были исключением. Я уже тогда нравилась Ивану и помню его настойчивость. Он начинал мне названивать по телефону, как только муж с экспедицией уходил в тайгу. Но всегда получал отпор. Я не искала приключений на стороне и не имела склонности к предательству. К тому же мы оба были семейными людьми, правда, он никогда не приводил свою жену на вечеринки.

И вот однажды, вернувшись из экспедиции, муж мне рассказал о гибели их руководителя. Странной гибели. Похоронили его там же, в близлежащей деревне, с почестями, если они возможны в тайге.

Жилу нашли и определили ее объемы. Результаты тянули на мировую сенсацию. Проект по добыче и разработке шел к завершению. Куратор проекта должен был сообщить о результатах правительственной комиссии. Но, как я теперь понимаю, золотая жила осталась тайной для всех, кроме тех, кто решил воспользоваться открытием в личных целях. Кто именно, нетрудно догадаться. Начальник управления стал губернатором, судя по всему, купил этот пост и хозяйничает в области второй срок. Маленький царек, в дела которого не лезет даже президент и счетная палата. А все очень просто. В области нет задолженностей по зарплате и всегда есть горячая вода. Главный критерий успеха. Его зам стал мэром странного города, выросшего на месте рыбачьей деревни и за десять лет превратившегося в отраслевой центр, дающий области уголь, лес, рыбу и пушнину. О том, что где-то у нас под ногами золото, не знает никто, кроме тех рабов, которые его добывают. Вот почему в городе установлен жандармский режим. Тихих Омутов нет ни на одной карте, даже областной. Но если нас и обнаружат как точку, то городу есть чем похвастаться. Развитый капитализм на отдельно взятом участке.

— Что случилось с остальными участниками экспедиции? — спросил Бартеньев, нахмурив брови.

— Погибли. Все погибли. Одна семья сгорела заживо в своей квартире. Муж, жена и двое детей. Одному четыре года, второму два. Я думаю, их усыпили, а потом подожгли.

— Это твои выводы?

— Нет. Выводы сделал мой муж, когда от экспедиции осталось в живых только трое. Он и еще двое геологов. Муж собирался писать письма президенту. Он не верил в глупые совпадения и случайности. А за три дня до гибели требовал, чтобы я с дочерью срочно уехала из города. Я боялась оставлять его одного и тянула время. В результате я потеряла всех и себя в том числе. Теперь ты понимаешь, какой справедливости добиваюсь я, но без денег мне с драконами не сладить.

— Придется быть крайне осторожной. Я уверен, что ты находишься под пристальным наблюдением. Тебе непросто будет уйти незамеченной.

— Я часто выезжаю в областные центры, веду переговоры и всегда возвращаюсь. К этому здесь привыкли. Я бы чувствовала себя увереннее, будь ты со мною рядом.

— В Тихих Омутах справедливость вершится по правилам Ивана Нагорного. Другой правды ты здесь не найдешь.

— Надежда умирает последней. Не так ли? Катя долго молчала, потом выпила рюмку

водки и спросила:

— Ты позволишь мне остаться с тобой? До утра. Мне страшно. Я все еще остаюсь женщиной.

Антон вздохнул и обнял ее. «Жалеет», — подумала она, и на ее глазах навернулись слезы.

Зимин зашел в гараж и предупредил Антона, что ждет его в закусочной у Валерия Павловича. Антон обещал прийти через пятнадцать минут.

Сегодня хозяин забегаловки не смотрел телевизор, а читал местную газету. Зимин еще в городе обратил внимание на других хозяев магазинов и лавчонок, сидящих с газетой в руках, чего раньше за ними не замечал. Местная газетенка не тянула на серьезное издание. Скучные сплетни и восхваления нынешних традиций наводили тоску. Чем же сегодняшний выпуск мог привлечь к себе всеобщее внимание? Ответ он услышал от Валерия Павловича. Хозяин закусочной забыл даже поздороваться.

— Нет, ты только полюбуйся, Кирилл, что творится в нашем городе! Похоже, мы стали подражать столице и областным центрам. — Он швырнул газету на стойку.

Пока Зимин читал, хозяин готовил ему кофе и яичницу. На первой полосе красовалась фотография Елены Бартеньевой. Жирным крупным шрифтом был набран заголовок: «Защита для убийцы!». В статье, где ни словом не обмолвились о прошлом убитого и его настоящем имени, подробно излагалась версия майора по поводу убийства Никиты Лугового. Зимин понял, что досье погибшего никогда не увидит света. Но стоило ли этому придавать особое значение? Далее в статье говорилось: «В наш город приехал очень известный адвокат по уголовным делам. Он быстро разобрался в деле и выдвинул ряд своих версий. Некоторые из них показались следствию убедительными, многие несостоятельными. Когда речь идет о человеке, которому грозит пожизненное заключение, нельзя допустить судебной ошибки. Следственная группа во главе с начальником криминальной милиции города майором Прошкиным решила пересмотреть некоторые свои позиции и провести следственные эксперименты, а также проверить предположения защитника, который убежден в невиновности обвиняемой. В таких серьезных вопросах спешка неуместна. Похоже, следствие затянется не на один день. Прошкина это не смущает. Он хочет найти истину так же, как к ней стремится адвокат Бартеньевой. Не будем загадывать, чьи аргументы перетянут весы на свою сторону, важно другое. Истина должна быть установлена и стать основой для приговора. Надо помнить, что мы живем в правовом государстве».

Зимин улыбнулся. Хитер Прошкин. Лихо закрутил. Но почему он не назвал имени адвоката? Эдакий «инкогнито из Петербурга». Кирилл отложил газету и глянул на хозяина закусочной, готовый ему сообщить, что это он решил восстановить справедливость. Однако, заметив строгий взгляд добродушного старика, осекся.

— Нет, ты это видал? Нашелся защитничек! Выскочка. Эту суку пора давно разорвать, как лягушонка. Не повезло Антону с бабой. Такой парень, а ему змею в постель подбросили.

— Послушай, Валерий Палыч, а может, его жена и впрямь невиновна?

— Чушь собачья! Прошкин ошибок не допускает. — Он воровато поглядел по сторонам и поманил Зимина пальцем, будто в зале могли быть чужие уши. — Ты, Кирюша, человек пришлый. Нынче здесь, завтра там, а потому тебе могу сказать. До приезда сюда Прошкин был полковником в областном центре и руководил управлением по борьбе с организованной преступностью. Я же жил там до приезда сюда, к дочери, и хорошо его помню. В области ходили слухи, что Боровский, такая его настоящая фамилия, был генералом в Москве, но кому-то не угодил, и его заслали, куда Макар телят пасти не ходил, но уже в чине полковника. Кого он не устроил в областном центре, я не знаю, но сюда он приехал уже майором. Не так давно, кстати, после того как здешнего начальника на куски порвали. Кто? Неизвестно. Прошкин не ворошил дел, содеянных до его появления. При нем в городе воцарился порядок. Мужик быстро обуздал буйных и усмирил недовольных.