Михаил Март - В омут с головой

— К заводу и аэродрому подступа нет?

— До хребта шестнадцать километров через тайгу, а дальше тупик. Горы. Если вы даже и войдете в тоннель, выйти из него вам не дадут. На другом конце подготовят достойную встречу. Дорога одна, и она охраняется, как Кощеева игла, а пройти через тайгу не дадут охотники. Стреляют без предупреждения во все, что движется. До приисков никто еще не доходил живым. Бессмысленно.

— Как можно обезвредить Нагорного?

Ответа Боровский не услышал.

— Послушай, Рублев. Пока мэр на свободе, он может приказать тебя уничтожить, и мы обязаны подчиниться.

— Ни в доме, ни в резиденции его не возьмешь -это равносильно идти в атаку на Кремль. Только в момент передвижения.

— Четыре машины охраны, бешеная скорость и…

— Нет. Взрывать бесполезно. Броня. Нагорный со своим главным телохранителем всегда садится в третью машину. В четвертой едут трое, а первые две пустые. Только шоферы,

шторки задернуты. Эти машины и должны в случае налета принять весь огонь на себя. Но, как вам известно, за десять лет таких случаев не было. Главное, его не настораживать. Он уже давно потерял бдительность, а охрана — навыки. Если сработать быстро, в считанные секунды, может получиться. Без Нагорного вся его банда превратится в стадо баранов. Они не умеют действовать самостоятельно, не приучены. Есть мэр, есть шеф охраны, они отдают команды, а те строго их выполняют.

— Я тебя понял, Рублев. Ты будешь главным свидетелем обвинения, а для твоей же безопасности тебе лучше оставаться здесь. Мы найдем камеру покомфортней этой, сядешь за стол и начнешь писать все, что тебе известно. Получится многотомный труд, но время у тебя есть.

— Вы меня выпустите, генерал?

— Чистосердечное признание может поставить тебя в ранг свидетеля. А я, со своей стороны, оформлю твой арест как явку с повинной. Чем больше ты расскажешь, тем меньше получишь, а то и вовсе выйдешь на свободу. Думай, Рублев, и действуй.

Боровский вышел, оставив дверь камеры открытой.

Неожиданное известие застало мэра врасплох. Он заканчивал партию в бильярд со своим телохранителем и собирался идти спать, как раздался звонок по спутниковому телефону. В такое время его никогда не беспокоили. Немного помешкав, он все же ответил.

— На проводе главный диспетчер аэродрома, господин мэр. На подлете самолет губернатора. Запрашивают разрешение на посадку.

— Я понял. Дайте ему резервный эскорт и пусть его доставят ко мне домой. Все.

Нагорный подошел к окну и долго стоял, глядя на бледную луну, выглянувшую из-за черной тучи.

— Ночью гроза будет. А? Как считаешь, Марк?

Охранник замер с кием в руках над бильярдным столом и, не шевелясь, наблюдал за шефом.

— Если верить прогнозу, то будет.

— Рублев все еще не вернулся?

— Нет, Иван Борисыч.

— Крысы бегут с тонущего корабля. Далеко не убежит.

— Рублев не сбежит. Он в деле.

— Если не служит губернатору. Что нужно Фокину здесь? Москву захватили китайцы? Или он попался на крючок? Такой прыти я от него не ожидал.

Мэр подошел к внутреннему телефону и попросил соединить его с милицейским участком. Трубку снял капитан Лебедев.

— Где Прошкин?

— Патрулирует город, господин мэр.

— Он выпустил заключенного, как его там…

— Бартеньева. Выпустил согласно вашей директиве и посадил под домашний арест. За домом ведется скрытое наблюдение.

— Значит, он еще жив. Хорошо. Если понадобится, привезете его ко мне домой. Это все.

— Будет исполнено.

Мэр положил трубку.

Вряд ли Фокина интересует какой-то там арестант. В чем же причина его скоропалительного приезда? У губернатора каждая минута на год вперед расписана. Бросить все дела и сорваться с места? Для такого решения должна быть очень серьезная причина.

В догадках и ожидании пришлось провести полтора часа. Наконец кортеж губернатора вкатил в ворота особняка мэра Тихих Омутов.

Встреча состоялась один на один в кабинете хозяина на втором этаже. Губернатор обошелся без вступлений.

— Ты меня убеждал, Иван, десять лет назад, что все концы экспедиции Ольшанского похоронены, а документы уничтожены. На этом вопросе мы поставили крест. Теперь, когда мы достигли таких успехов и стоим на пороге важнейших соглашений с японцами, нам грозит крах.

— Я тебя не понимаю, Лев Акимыч. О чем идет речь?

— О документах, связанных с экспедицией. Такие существуют. Мало того, есть письма, составленные Ильиным, Девяткиным и Маркушиным, адресованные генеральному прокурору и премьер-министру.

Фокин достал копию письма, переданного ему женщиной в Москве, и бросил на стол. Нагорный прочел письмо два раза и растерянно посмотрел на губернатора.

— Как оно к тебе попало?

— От одной бабы, которая явилась ко мне с требованием освободить некоего Бартеньева, арестованного твоими головорезами и посаженного в тюрьму. Я понятия не имею, кто это такой. Стал бы я лезть в твои дела.

— Ты веришь, что у этой женщины есть дневники экспедиции и она может их переслать куда надо?

— Не верил бы, ты бы меня здесь не увидел. Сегодня я получил повестку, подписанную генеральным прокурором. С уведомлением, между прочим. Такую повестку без санкции администрации президента губернатору не пошлют.

— Думаешь, дело настолько серьезно?

— Думать поздно. Если они расшифруют место добычи, квадрат тринадцать дробь восемь, то нагрянут с проверкой. На расшифровку им понадобится неделя, не больше, если я сам добровольно не выложу перед ними карты. Но сначала надо выяснить, кто эта баба. Свидетель или подставное лицо? Ей удалось ускользнуть от моих людей. Она хорошо знакома с обстановкой в твоем городе, а значит, бывала здесь.

Нагорный знал такую женщину. Ею могла быть только Катя Ильина, но это исключалось, ведь она потеряла память. Сознаться Фокину в том, что он сохранил жизнь возможной свидетельнице ради того, чтобы сделать ее своей любовницей, значило признать себя виновным в провале многомиллиардного дела.

Губернатор достал из кармана несколько фотографий и передал их мэру.

— Вот, глянь. Это она. Может, узнаешь? Вообрази ее без темных очков и без парика. Если это подсадная утка, ей незачем прятать свою внешность под гримом и камуфляжем. Она не глупа, умеет правильно себя вести, не тратит времени на лишние слова и отлично избавляется от слежки. Мата Хари, не иначе.

Нагорный узнал Катю на первой же фотографии. Слишком яркая женщина, чтобы спрятать свою эффектную внешность под вульгарным париком.

— Я не знаю такой женщины. Но должен проверить. Поскучай минут пять, а я дам задание своим людям, чтобы они выяснили все, что можно. Если она была в моем городе, то ее вычислят.

Мэр покрылся красными пятнами и не хотел, чтобы губернатор заметил его волнение. Он резко повернулся и вышел из кабинета.