Чарльз Маклин - Молчание

Нет, Хейнс попал в самую точку. Том действительно всегда считал, что частная жизнь — это святое. И если хоть что-то выплывет наружу — а они были достаточно сообразительны, чтобы это понимать, — то его это просто убьет.

Том попросил бармена налить еще порцию виски и принести чек. Он нащупал во внутреннем кармане пиджака портмоне, поискал во внешних бумажку с номером телефона Виктора Серафима, которую тот вручил ему в зоопарке. Найдя бумажку, он разгладил ее, положил на стойку возле портативного телефона и только тогда выпил виски.

Если надо будет заново вычертить карту жизни, подумал Том, — раз уж прошлое и будущее больше не являются континентами надежности и надежды, как он когда-то считал, — то он ее вычертит. Чего бы ему это ни стоило.

Он набрал номер и, когда Виктор ответил, сказал:

— Мы говорили с вами сегодня утром…

— Так теперь вы мне верите?

Том прокашлялся.

— Думаю, нам есть что обсудить.

— Я знал, что вы одумаетесь. Бизнес есть бизнес, не так ли? Слушайте, я сейчас не один. Давайте я вам перезвоню.

— Нет, я сам перезвоню.

Серафим тихо хмыкнул.

Они приняли физические очертания на глазах у Хендрикса, а он и не заметил. Только что — никого, и вдруг — на тебе: стоят на тротуаре через дорогу, восстановились молекула за молекулой, как тот мужик в «Терминаторе-2», и тупо пялятся на него сквозь береговой поток транспорта.

Незаметными ребят Виктора не назовешь. Высокий и тощий Донат был в ярко-красных трениках, белой майке и новехоньких кроссовках со скрипом — скрипа Эдди, конечно, не слышал, но все-таки. Рой-Рой пониже, зато с туловищем штангиста, в мешковатой футболке с надписью «DEF PREZ NOW» [28] Сокращенный вариант лозунга «Долой президента!» (англ.). поперек выпуклой груди. Ниже болтались зеркальные очки на золотой цепочке.

Хендрикс испугался, не теряет ли он бдительность. Отвлекся на секунду — и хана. Его это беспокоило больше, чем напряжение, которое, как ему казалось, было написано на его лице.

Он понятия не имел, сколько времени находился у них на виду до того, как их заметил. За те пятнадцать минут, что он проторчал на станции Кони-Айленд, туда прибыл только один поезд — «D». Он смотрел, как его в основном пустые вагоны, размалеванные граффити, медленно змеились по кругу надземки за кондоминиумами на Стилуэл-авеню. Но не видел, чтобы ребята выходили, а если они воспользовались лестницей, то опять же не заметил, как они входили в здание станции с улицы.

Присутствия Виктора не наблюдалось.

Чуть раньше Эдди видел его серый «линкольн» возле итальянского ресторана на противоположной стороне улицы. У него не было времени объехать вокруг квартала и установить личность владельца по номерам двух «лимузов» на компьютеризованной ресторанной парковке. Люди, с которыми обедал Виктор, явно не оценили бы демонстрации мускулов со стороны тщедушного ростовщика. Из уважения тот, должно быть, велел своим амбалам найти себе занятие по их усмотрению.

Но вот они осторожно двинулись через дорогу: для начала понюхали воздух, потом быстро посмотрели налево, потом направо, синхронно поворачивая головы на девяносто градусов, и наконец преодолели транспортный поток на Серф-авеню. Их можно было принять за провинциальных юнцов, приехавших в город развлечься, подцепить девочек, пошляться по кабакам, словом, оттянуться по полной программе. Хендрикс отметил, что раньше никогда не видел их одних. Вот так, спущенными с поводков. На мгновение он забеспокоился, а вдруг Виктор вообще не появится.

Ребята подошли к нему, добродушно улыбаясь, — Рой-Рой еще и пританцовывал, боксируя воздух, — готовые обменяться рукопожатиями, но одна пятерня у детектива была занята аппетитным «натановским» хот-догом с двойным чили, а другая — пластиковым стаканчиком светлого «миллера». От беспомощности он тупо пожал плечами, выставив свой завтрак, как предложение: мол, вы не голодны?

Донат без разговоров взял у него хот-дог и целиком засунул в рот.

— Какого… — начал было Эдди и умолк, от удивления не в силах скрыть растерянности, глядя, как Донат работает челюстями, наклонившись вперед, чтобы не закапать соусом одежду. Его острый кадык дрыгался, как у индюка.

Рой-Рой, развеселившись, заодно конфисковал у Хендрикса и пиво и передал его напарнику.

— Вот сукины дети, тетери глухие! Я не для вас…

Ошибка.

Вытерев рот тыльной стороной ладони, Донат приложил палец к губам и заулыбался, продолжая жевать.

— Ну да, конечно. Когда я ем, я глух и нем. — Хендрикс раздосадованно фыркнул. — Извините, запамятовал.

«Изделие номер один» и «Изделие номер два» — так он их называл.

Эдди не имел ни малейшего представления, много ли они понимают, умеют ли читать по губам. Просто разговаривал с ними, как со всеми людьми.

— А сам-то как, придет? — Бумажной салфеткой, милостиво оставленной ему от завтрака, он промокнул пот на лбу.

Ребята переглянулись. Страх они чуяли с ходу.

Рой-Рой что-то прохаркал гортанью и указал на «натановскую» вывеску над их головами: «Мы с вами с 1916 года». Потом кивнул головой в сторону Луна-парка, простирающегося от станции до океана, куда вела проложенная меж пустырей безлюдная дорожка с цепной оградой по бокам и десятком заколоченных павильонов. Опасное место. Сюда и средь бела дня лучше не соваться.

— Хорошо с вами, девчонки, но я уж здесь подожду.

Рой-Рой с Донатом перекинулись на пальцах парой слов. Когда они снова посмотрели на Хендрикса, тот понял, что они о чем-то договорились. Пауза означала, что разговор окончен. Потом их взгляды скользнули куда-то мимо него.

— Эдди, ты никогда не пробовал мягкопанцирных крабов?

Детектив обернулся и увидел Виктора Серафима. Вырос будто из-под земли, как и его ребята.

Он отрицательно покачал головой.

— Хотя еще один хот-дог я бы прикончил, — сказал он, догадываясь, что все и так решено.

— Лучшие в городе, Эдди.

— Издеваетесь? — Окончательно успокоившись, Хендрикс округлил руки, словно защищая свой живот. — У меня аллергия на дары моря — на все, что ползает и плавает.

— Знал бы ты, чего ты себя лишаешь!

Сквозь мерное буханье рэпа, доносившееся из аркад, прорвались фанфары охотничьих рожков, возвещавшие о начале забега на том самом ипподроме, где он, помнится, проматывал всю свою наличность двадцать лет назад. Где делал первые ставки на механических лошадок.

— Я знаю, чего я себя лишил.

Виктор улыбнулся:

— Мальчики тебя не обижали?

Он казался совсем безобидным в своем помятом костюме, проволочных очках и белых плетенках. Соломенная шляпа молодцевато сдвинута на затылок, открывая загорелый лоб. Посмотришь — чей-нибудь любимый дядюшка.