Чарльз Маклин - Молчание

— Слыхал, вы меня ищете.

Это был голос Виктора Серафима.

Она была как тигрица в течке, проговорил Эдди Хендрикс, когда серый «линкольн-таункар» свернул с Пайпинг-Рок-роуд на обсаженную дубами дорогу, ведущую в Долину Акаций. Детектив рассказывал своим спутникам, как ему подфартило с одной рассерженной женушкой, с которой они чуть не всю ночь прокуковали на заднем сиденье семейного автомобиля возле дома в Квинсе, выслеживая ее изменника-мужа. Нет, серьезно, он обвел слушателей многозначительным взглядом, я уж думал, света белого не взвижу.

Есть, мол, еще порох в пороховницах.

Никто не раскололся даже на улыбку: глухари на переднем сиденье ориентировались по лицу босса, сидевшего с обычной кислой миной, а может, они просто не могли уследить за губами Хендрикса, который трещал как сорока. Одно из преимуществ держать при себе громил с поврежденным слухом, объяснил ему как-то Виктор, состоит в том, что при них можно свободно говорить. Но только если они не видят губ. Этакая невинная прелюдия… век не забуду, сказал Хендрикс, вытирая пот с лица.

Виктор сидел в глубине кресла и, приглушив звук, смотрел по телевизору баскетбольный матч с участием команды «Никс». [40] Так болельщики называют нью-йоркскую баскетбольную команду «Никербокерс». Он был в белом кашемировом свитере поверх голубой рубашки, темно-синих брюках и белых лакированных штиблетах. Донат жевал зубочистку и пялился в окно, время от времени поглядывая на босса с детективом в удлиненное зеркало заднего вида. Рой-Рой вел машину.

— Зря ты так волнуешься, Эдди, — сказал Виктор, не отрывая глаз от крошечного экрана.

— В смысле? — Хендрикс нервно захихикал.

— Мы едем на экскурсию.

Оставив слева торговый центр «Тюдор-Виллидж», они медленно вползли на холм и въехали в Долину Акаций. За последние две недели Хендрикс хорошо изучил эту зажиточную «слободку» с ее компактным провинциальным очарованием и волшебными бутиками — комфортабельными магазинами для богатых, где сбываются самые заветные желания, стоит лишь махнуть солидной купюрой или пластиковой картой. Не самое удобное место для ведения наблюдения: ни о какой попытке слиться с толпой или закорешиться с местными жителями не могло быть и речи — он бы торчал там, как яйца под хвостом у кота. Был субботний день, и главная улица кишела туристами и отдыхающими. Толпа — это, конечно, хорошо, но какую бы «экскурсию» ни задумал Виктор, Хендрикса беспокоило, что в случае провала его-то уж точно кто-нибудь узнает.

У него появилось дурное предчувствие.

Они свернули на Ойстер-Бэй-роуд, а у продолжения шоссе 107 свернули еще раз, теперь на Фикс-роуд, потом — в переулок, окаймленный живой изгородью из кустов бирючины, отбрасывающих на дорогу четкие геометрические тени. Ярдов через тридцать они остановились напротив детского сада Младенца Иисуса.

— Почему мы остановились? — спросил Хендрикс, стараясь казаться непринужденным, но голос его предательски хрипел. Он прокашлялся. — Тут и смотреть не на что.

Детсад был закрыт, короткая улочка пустынна, спокойна, как канал в предвечерней синеве.

— Ты никогда не бывал в подобных заведениях? А вот мне приходилось. Я отвозил туда наших мальчиков, — тихо проговорил Виктор, закидывая пятку на колено; под задравшейся штаниной Хендрикс увидел желтый носок с узором из перекрещенных клюшек для гольфа. — Чертов бардак! Жена мне всю плешь проела своим бесконечным нытьем, что у нее совсем не остается времени на себя. А по-моему, в таком возрасте детей нужно держать дома… от греха подальше. — Виктор засмеялся, откинув назад голову. — Не в этот ли садик ходит младший Уэлфорд?

Хендрикс кивнул.

— И каков распорядок дня?

— Он есть в моем отчете.

— Освежи мою память, Эдди.

— Шофер высаживает мальчика вон там, прямо у калитки. По будням — в районе девяти тридцати утра. А в полдень забирает.

— А этот тип, как его… Терстон… выходит из машины?

— Нет необходимости.

— То есть?

— С ними ездит няня, Хейзл, — продолжал Хендрикс с явной неохотой. — Она всегда отводит мальчика в здание, а на обратном пути заходит за ним и ведет к лимузину — кроме ее выходного, когда Карен Уэлфорд привозит и увозит его сама, в «вольво». Они очень осторожны.

Виктор рассмеялся.

— Еще бы!

— Послушайте, если это то, что я думаю, то я в этом участвовать не собираюсь.

— Эдди, Эдди, — мягко проговорил Виктор. — Мне нужны всего лишь факты. Разве я не за это тебе плачу?

— Я знаю свои границы.

— Мы говорим о пустяковом деле, о простом похищении. И не хуй мне вкручивать, что ты никогда не занимался подобными вещами.

— Всего один раз, да и то в связи с делом об опекунстве — в открытую и вполне законно. Даже правоохранительные органы были на нашей стороне.

— Да? Так ведь и у нас дело об опекунстве.

— Ой, не знаю. — Хендрикс покачал головой. Он не желал знать. Ему хотелось заткнуть уши. — Я о похищении младшего Уэлфорда… не понимаю я, Вик. А в перспективе что? Самоубийство?

— Это уже моя забота. А ты лучше подумай, как найти брешь. Любое место, где Нед Уэлфорд остается без присмотра, где переходит от одного стража к другому, менее загерметизированному.

— Я же говорил: они избегают рискованных ситуаций. Район такой. У богатых, когда они заводят детей, развивается чувство безопасности, как только их чада вступают в реальную жизнь. Ей-богу, они все еще говорят о полете Линдберга, [41] Линдберг Чарлз (1902–1974) — американский летчик, совершивший в 1927 году первый беспосадочный полет через Атлантический океан из США во Францию. как будто это было вчера. Девица не отстает от Неда ни на шаг.

— И на старуху бывает проруха.

Детектив поднял глаза и увидел, что Донат и Рой-Рой, которые были в одинаковых белых рубашках и узких клубных галстуках, затягивают крепления на ремнях безопасности. И пялятся на него в зеркало. Ему так захотелось сказать им: рад был с вами познакомиться, джентльмены, — вылезти из машины и уйти. Пока не поздно.

Но вместо этого он проговорил:

— Одна надежда — на понедельник.

Он бы не дотянул и до конца улицы.

Виктор улыбнулся.

— У кого-то прорезался голос?

— По понедельникам, — продолжал Хендрикс, — няня остается в детском саду на все утро. В полдень они здесь, у дороги ждут лимузин, который обычно опаздывает, потому что Терстон никогда не отказывает себе в удовольствии заехать в деревню выпить капучино. Есть там такое кафе, «Конюшня» называется. Вроде у него там шуры-муры с одной из официанток.

— Надолго опаздывает?

— На прошлой неделе им пришлось ждать пять минут.

— Это то, что надо, Эд. — Виктор наклонился к нему. — Теперь все получится. Ты сядешь впереди с Рой-Роем. Машина будет другая, но поведет Рой-Рой. Он подъезжает к ним, и ты начинаешь забалтывать девицу.