Майкл Доббс - Прикосновение невинных

Он отгонял ее.

Деверье был по натуре игроком и пытался двигать ее, как пешку на доске. Иза не знала правил игры, не понимала конечной цели, но, если приз — правда о судьбе Бэллы, у нее нет выбора и она примет вызов.

Изидора понимала, что если Пол рискнул пригласить ее в свой дом, значит, оставить ее в Уэчестере было для него слишком рискованно. Она не знала, что ей следует искать, но, по крайней мере, теперь знала где .

Инспектор полицейского участка в Уэчестере улыбнулся, когда в его кабинет вошла Иза, держа за руку Бенджи. Мужчины всегда улыбались ей. Главное — угадать, когда улыбка искренна, а когда нет.

Она позвонила, попросив принять ее, и полицейские чины охотно согласились — это оказался самый успешный звонок за это утро. До Кэтти Изе не удалось добраться, никто не знал, где она находится. В компании, занимающейся кредитными карточками, были не слишком любезны, когда выяснилось, что она не может назвать номер своей кредитной карточки, а счет у нее в американском банке. «Мадам, вам бы следовало заявить об утере сразу же, а не спустя недели. Ведь это ваша обязанность». Девица на другом конце провода, кажется, просто не знала, что такое кома, и отвечала так, как будто сама была близка к этому состоянию. В конце концов она сообщила Изе, что ее карточкой за это время могли воспользоваться, а новую она сможет получить завтра в местном отделении банка. Иза не смогла пробиться к редактору местной газеты, который редко появлялся там до ленча, и оставила ему сообщение, выразив надежду, что он найдет время встретиться с ней сегодня днем.

Пятнадцать миль от Бауминстера до Уэчестера она проехала на автобусе. Постоянная ухмылка Чиннери действовала на нее угнетающе, она не хотела, чтобы он или кто-то другой знал, куда она направилась.

Вместе с улыбкой Изе предложили кофе и пластиковый стаканчик с кокой, пожаловались на урезанные расходы, объясняя тем самым отсутствие свежего чая и бисквитов. В участке царила викторианская учтивость, никакой суеты, свойственной янки, никакой суматохи с кучей подозреваемых, которых притащили, чтобы они покаялись в своих преступлениях, никакого воя сирен или протестов невинных граждан. Иза заметила, что рядом с участком расположена пивная.

Инспектор выслушал ее внимательно, прихлебывая чай и безжалостно грызя старый карандаш. Он ничего не записывал.

— Я не могу сказать точно, инспектор, но что-то — не знаю, как лучше это определить, — происходит. Мне нужна ваша помощь, чтобы выяснить правду о моем ребенке.

— Понимаю, — задумчиво произнес он. — И вы думаете, что Полетт Деверье может иметь к этому отношение?

— Конечно, у меня нет никаких доказательств, но…

— Верно, нет. Позвольте задать вам еще несколько вопросов об аварии. Ведь именно поэтому вы и пришли ко мне?

— Я разговаривала с одним из ваших констеблей в больнице.

— Да, я знаю. Мы надеялись, что к вам вернется память. В конце концов, это серьезное дело, человек — ребенок — погиб…

— В этом я не совсем уверена…

— Но вы уверены, что вели машину?

Поколебавшись, Иза кивнула.

— Должно быть, это была я.

— А как произошла авария?

— Вам лучше знать! Очевидно, машина сошла с дороги. Хотя никто, кажется, не знает почему.

— Других машин вы не видели? Столкновения не было?

Она покачала головой.

— Я просто не могу вспомнить.

— Видите ли, миссис Дин. У нас серьезная проблема. Во время автокатастрофы погиб ребенок, вы были за рулем. — Карандаш был направлен острием прямо на нее. — Это позволяет предъявить вам обвинение в неосторожном управлении машиной. Пока вы не найдете объяснения несчастному случаю.

— Но что с моим ребенком?.. — От неожиданного наступления у Изы перехватило дыхание.

— Позвольте изложить все прямо, миссис Дин. Вам грозит очень серьезное обвинение, вы ничего не можете доказать, ссылаясь на амнезию. И обвиняете всех: докторов, которые спасли вашу жизнь, работника морга… даже нашего депутата и его дочь в некоем преступлении, а именно в исчезновении вашего ребенка, за смерть которого, скорее всего, отвечаете вы сами. — Карандаш с треском разломился пополам. — Между прочим, вы остановились в доме мистера Деверье?

«Как он узнал?..»

— Ваши обвинения могут кому-то показаться проявлением неблагодарности, вы подумали об этом?

— Инспектор, я пришла к вам, чтобы вы помогли мне выяснить, что случилось с моим ребенком. — Иза кипела от возмущения. Внезапно возникшее в комнате напряжение заставило Бенджи, до сих пор тихо сидевшего на ее коленях, завертеться, и она дернулась, чтобы удержать его. Приходилось сражаться на два фронта. Клаузевиц не одобрил бы этого.

— У вас есть обязательства, миссис Дин, перед оставшимся в живых сыном. Наш закон защищает детей, когда лишенные средств родители подвергают их страданиям, и, если вы надолго задержитесь у нас, социальная служба может заинтересоваться.

— Я вовсе не лишена средств! — выпалила она.

— Конечно, я уверен, что нет. Но я пытаюсь оградить вас от любого недоразумения, насколько это в моих силах. Вы создали достаточно трудностей всем нам. Кому-то может показаться, что ваши обвинения — результат травмированной психики, длительной депрессии. Этого будет достаточно, чтобы маленького Бенджамена захотели взять под опеку.

— Вы пытаетесь запугать меня?

— Вы сами виноваты, миссис Дин.

— Вы не станете помогать мне в поисках ребенка?

— Некого искать. Простите меня, но у меня есть отчет из больницы, свидетельство о смерти, о вскрытии, документ от коронера [9] Должностное лицо при органах местного самоуправления, разбирающее дела о насильственной или внезапной смерти при сомнительных обстоятельствах. , даже свидетельство о кремации, все подтверждает, что ваш ребенок мертв. Вы отказываетесь поверить в это, но у вас нет никаких доказательств. Совершенно очевидно, что ваше состояние нестабильно, вы подвергаете опасности ребенка.

— Вы не отберете у меня Бенджамена. Никогда!

— Или же вы намеренно стараетесь запутать дело, скрыть собственную вину и не нести ответственность за аварию. Именно к такому заключению может прийти суд.

— Вы собираетесь предъявить мне обвинение в смерти моего собственного ребенка? — Иза едва могла поверить в то, что слышала. Бенджи начал хныкать.

Инспектор смотрел на нее поверх обломков своего карандаша, не опровергая ее худших опасений. Когда он наконец заговорил, тон его стал примирительным.

— Думаю, на этом этапе, нет. Полагаю, мы могли бы обвинить вас, но я не убежден — еще не убежден, — что это принесет хоть какую-то пользу. Честно говоря, меня больше беспокоит положение Бенджамена и состояние вашей психики. Я думаю, вам действительно вредно оставаться в Уэчестере дольше, чем рекомендуют доктора.