Тана Френч - В лесной чаще

— Значит, это не место преступления?

— Ни в коем случае, — подтвердила Софи. — На камне никаких следов, даже крови нет. Ее убили в ином месте, потом подержали день-другой и перенесли сюда.

— Нашли что-нибудь?

— Да, — кивнула она. — Даже больше, чем нужно. Похоже, тут тусовалась местная молодежь — окурки, банки из-под пива, жевательная резинка, сигареты с травкой, пара использованных презервативов. После ареста можно проверить находки на связь с подозреваемым — хотя это сущий кошмар, — но, честно говоря, я думаю, что подростки ни при чем. Полно отпечатков пальцев. Заколка для волос. Вряд ли она принадлежала жертве — ее выкопали из земли у основания камня, и, похоже, она пролежала там немало, — взгляните, если хотите. Сомневаюсь, что ее вообще носил кто-то из молодежи: это пластмассовая заколка с красной пластмассовой клубникой на конце — такие обычно надевают детишки помладше.

…светлая волна волос…

Мне показалось, кто-то с силой ударил меня в грудь; я качнулся и чуть не упал, а потом я услышал, как Кэсси быстро говорит Софи:

— Да, наверное, это не ее. У нее в одежде все только синее и белое, даже резинка в волосах. Девочка выдерживала стиль. Но мы все равно проверим.

— С тобой все в порядке? — обратилась ко мне Софи.

— Да, нормально, — ответил я. — Просто мне нужно выпить кофе.

Современная жизнь в быстром, энергичном и заряженном двойным эспрессо Дублине имеет большое преимущество — любую перемену в настроении можно легко оправдать кофейным голоданием. В эпоху чая подобный номер не прошел бы — по крайней мере при нынешнем темпе жизни.

— Я думаю, не подарить ли ему на день рождения хорошую дозу кофеина, — вмешалась Кэсси. Ей тоже нравилась Софи. — Без нее он ни на что не годится. Расскажи ему про камень.

— Да, есть кое-что интересное. Мы обнаружили камень вот такого размера, — она сложила ладони, изобразив предмет приблизительно в восемь дюймов в ширину, — и уверена, что это орудие убийства. Он валялся в траве возле стены. На нем остались волосы, кровь и кусочки кости.

— А отпечатки есть? — спросил я.

— Нет. Лишь пара пятен, но скорее всего это следы перчаток. Самое странное, что камень лежал у стены — вероятно, убийца перебирался через нее со стороны поселка или хотел, чтобы мы так думали, — и что он вообще тащил его с собой. Было бы проще помыть камень и оставить у себя в саду, а не нести вместе с трупом.

— Может, он давно лежал в траве? И преступник уронил на него труп, когда перетаскивал через стену.

— Вряд ли. — покачала головой Софи и слегка двинула ногой, словно толкая меня к каменной глыбе, куда ей хотелось побыстрее вернуться.

Я отвел взгляд. Нет, меня не пугали трупы — видел вещи и похуже. Например, в прошлом году — младенца, которого отец бил до тех пор, пока тот буквально не сломался пополам. Но мне все еще было не по себе, голова кружилась, а предметы расплывались перед глазами. Да, мне и вправду нужен кофе, решил я.

— Кровь была на нижней стороне. А трава под ним совсем свежая, едва примятая; камень там пролежал совсем недолго, — продолжила Софи.

— К тому же в это время рана уже не кровоточила, — добавила Кэсси.

— Да, и еще одно, — сказала Софи. — Взгляни.

Я покорился неизбежности и нырнул под заградительную ленту. Криминалисты отошли в сторону. Это были молодые парни, похоже, стажеры, и я вдруг подумал, какими глазами они смотрят на нас — поживших, сдержанных, опытных людей, поднаторевших в искусстве взрослой жизни. Два невозмутимых детектива, хладнокровно, плечом к плечу, с ничего не выражающими лицами идущие к убитой девочке. — эта картинка меня слегка взбодрила.

Она лежала, свернувшись, на левом боку, будто прикорнула на диване, убаюканная разговором взрослых. Левая рука свисала с камня, правая была на груди, неудобно вывернувшись в локте. Девочка в дымчато-голубых брюках с ремешками и кармашками, белой футболке со стилизованными васильками и белых кроссовках. Кэсси права; жертва выдерживала стиль — даже на косичке, отброшенной на щеку, красовался синий василек. Ее фигурка казалась маленькой и хрупкой, но под задравшейся брючиной виднелась крепкая мускулистая икра. Между десятью и тринадцатью… ну да, наверное: грудь только начала формироваться, едва приподнимая ткань футболки. На носу, на губах, даже на деснах запекшаяся кровь. Ветер играл рассыпавшимися по камню волосами.

— Похоже, она сопротивлялась, — заметила Софи. — Сломаны два ногтя. Сомневаюсь, что под другими нам удастся найти ДНК, на вид они чистые, но в любом случае надо проверить то, что осталось на одежде.

В этот момент мне хотелось заорать: стойте, уберите руки, оставьте ее в покое. Мы и так отобрали у нее все, что могли. Теперь у нее осталась лишь ее смерть, дайте ей по крайней мере полежать спокойно. Я бы бережно завернул девочку в большое полотенце, откинул со лба слипшиеся волосы, накрыл пуховым одеялом из падающих листьев и шороха травы. Пусть она спит, пусть тихо плывет по неведомой ночной реке, где времена года быстро сменяют друг друга и небо вертится над головой, как синий зонтик, разрисованный снежинками, цветами одуванчиков и фазами луны…

— У меня тоже есть такая футболка, — пробормотала Кэсси. — Купила ее в магазине «Пенни кид».

Я видел на ней эту футболку, но сейчас мне было совершенно ясно, что она ее не наденет. Поруганное детство — слишком острый кусок, чтобы переварить его с помощью иронии.

— Вот что я хотела тебе показать! — сухо бросила Софи. На месте преступления она не любила сентиментальности и черного юмора. Объясняла это тем, что эмоции отнимают время, которое нужно для работы, а подразумевала иное: прибегать к подобным средствам могут лишь слабаки. Софи кивнула на кромку камня. — Дать тебе перчатки?

— Я не стану ничего трогать, — ответил я, присев на корточки.

Только теперь я обратил внимание, что у девочки приоткрыт один глаз, будто она притворялась спящей и собиралась вот-вот вскочить и завопить со смехом: «А! Попались, дурачки!» По ее руке медленно полз блестящий черный жук.

Чуть ниже кромки глыбы тянулась выемка примерно в палец толщины. Время и погода сгладили и почти отполировали ее края, но в одном месте долото мастера, вероятно, соскочило в сторону и отщепило кусок скалы, оставив зазубренный след. На камень налипло что-то темное, почти черное.

— Хелен заметила, — произнесла Софи. Одна из криминалистов подняла голову и улыбнулась застенчиво. — Мы взяли мазок — это кровь, хотя не обязательно человеческая. Вряд ли она имеет какое-то отношение к нашей жертве. Когда ее принесли сюда, кровь уже высохла, а пятну, похоже, несколько лет. Вероятно, кровь принадлежит животному или тут когда-то подрались подростки, но во всяком случае деталь интересная.