Билл Нэйпир - Икона и крест

— Ты о тех грубиянах?

— Я о том, как ты с ними расправился.

Я пригубил пиво. Оно было крепким. Прикончи я целый кувшин, то опьянел бы, как и большинство посетителей таверны. Поэтому я решил прихлебывать пиво (из учтивости), но совсем по чуть-чуть — так, чтобы вместе получилось не больше обычного глотка.

— Значит, шотландец?

— Да.

— Пришел в большой город искать работу.

— Верно.

— A y самого нет ни денег, ни крыши над головой.

— Вкратце ты рассказал обо мне все. Но только вкратце. Еще я вооружен, всегда держу ухо востро, и шутки со мною плохи!

— Тут по-другому и нельзя, — улыбнулся Майкл. — Хотя меня бояться нечего.

— А я и не боюсь, уж поверь.

Тут к нам подошла женщина, которой было примерно столько же лет, сколько моей матери. Она принесла тушеное мясо с овощами, хлеб и столовые принадлежности. Верхняя часть ее груди была самым бесстыдным образом открыта. Я не знал, куда деть глаза. Женщина с тревогой посмотрела на мое копье, но вслух ничего не сказала. Я начал жадно есть. Майкл, не отрываясь от еды, то и дело исподтишка на меня поглядывал.

Кожаные ножны моего кинжала надежно согревали предплечье.

— Говоришь, вооружен… Но в ближнем бою от него толку мало, — кивнул он на мое копье.

Интересно, разглядел он в сумерках, как я пустил в ход кинжал?

— Для ближнего боя у меня припасено кое-что еще.

Майкл опять ухмыльнулся. Улыбка у него была почти счастливая.

— Не сомневаюсь! Все шотландцы такие воины?

Он замахал рукой и позвал какого-то человека, стоявшего в дальнем конце комнаты. Человек был совершенно лыс, и таких загорелых людей я видал только на картинках в книге Учителя Динвуди о путешествиях сэра Джона Мандевиля. Его руки с сильными мышцами были покрыты рисунками. На лице выделялся большой нос. Желтые зубы прогнили. Он сел за наш стол и поставил перед собой кувшин с пивом.

— Это Турок.

Я воинственно кивнул в ответ. Майкл наклонился вперед, за общим грохотом его было едва слышно.

— А это шотландец. Каких-нибудь десять минут назад он убил человека. Я видел это собственными глазами.

Глаза у Турка расширились.

— Возможно, бедняга еще жив. Я действовал, защищая себя.

Турок взглянул на мое копье.

— О чем думает этот дурак? Он считает, что может прийти с этой штукой в переполненный кабак и не вызвать всеобщего любопытства? Почему ты не спасаешься бегством? Все шотландцы убивают так нагло?

Ты что, не замечаешь, что на тебя смотрят из всех углов?

— По правде говоря, сэр, я встретил в этом городе столько странного, что мне до остальных сейчас мало дела.

— Кто-нибудь еще видел?

Глаза Турка были по-прежнему широко раскрыты.

— С тем человеком было трое товарищей. Они все бросились врассыпную.

— Немудрено!

Турок отпил из своего кувшина.

— Опиши их.

— На них были дорогие плащи, белые оборки на шее, шапки с перьями. Они носили мечи, и лет им было немногим больше, чем мне.

— Это не охотники за кошельками, — сказал Турок. — Они — сыновья знатных родителей. — Он свистнул через щель между зубами и помотал головой. — Ты засунул свою голову в петлю, мой маленький шотландец. Тебя наверняка ищут. Еще до утра, а может, даже и часа не пройдет, как ты будешь схвачен и брошен в Ньюгейт. А тогда, если ты не богач…

И он резко провел себе ребром ладони по горлу.

— Но я не сделал ничего дурного! — сказал я в смятении.

Мне тут же вспомнились те головы на шестах. Турок все ухмылялся.

— Ничего-то ты не понимаешь! Возможно, у них богатые отцы. Судья свое дело знает. А если вдруг что забудет, то мешочек с золотом послужит хорошим напоминанием.

Страх и отчаяние пробрали меня до костей. Я оттолкнул тарелку.

— Тогда мне нельзя здесь больше оставаться!

Я глянул на дверь, которая через секунду отворилась. Я испуганно вцепился в копье, но увидел лишь двух женщин средних лет, с густо накрашенными и посыпанными порошком лицами, в ярких безвкусных платьях — сплошь в пятнах и с подолами, вымазанными уличной грязью.

— Да! — сказал Турок, неуклюже передразнивая мой акцент. — Куда же ты отправишься?

— Обратно в Шотландию. Я достаточно насмотрелся на этот город, на эту навозную кучу. Лучше бы я оставался где был.

— А сможешь ли ты убежать от всадников? Ты уж прости, но ты… как бы это сказать… заметный. Да, слишком заметный.

Он оглядел мою одежду сверху донизу и неприятно осклабился.

— Я придумал кое-что получше, — сказал Майкл.

Я чувствовал, что это ловушка, но что мне было делать?

— Шотландец ищет место для ночлега, и ему нужна работа.

— Работа?

Турок повысил голос. Он даже немного охрип, но в его голосе мне слышалось что-то еще. Я и так не дремал, а теперь был готов без дальнейших разговоров с ними расстаться.

— У меня есть что тебе предложить.

— А какая работа? — спросил я.

Турок все ухмылялся.

— Такая, что ты сможешь избежать встречи с палачом. Этого вполне достаточно.

К нам подошла одна из девушек. Она напомнила мне Фиону, хотя была вроде чуть постарше. На ее лице с ярко накрашенными губами я заметил все тот же белый порошок, любимый лондонскими щеголихами.

— Поговорим о деле, джентльмены?

Мой товарищ отмахнулся от нее, как от мухи. Мне такое обращение с женщиной показалось оскорбительным, но та не обиделась, а просто перешла к следующему столу.

— О каком деле? — спросил я.

Девушки изумленно уставились на меня, потом переглянулись и покатились со смеху.

— Здешние женщины торгуют своим телом, — наклонился ко мне Майкл. — Многие джентльмены пересекают мост лишь затем, чтобы весело провести вечер.

Здесь такие тоже есть.

У меня ушло несколько секунд на то, чтобы понять, о чем он. Ну и нравы! Нежели это и в самом деле так?

Я вспомнил Фиону, приходившуюся ровесницей той девушке и так на нее похожей. Но Фиона застенчива, добра и весела. И как только женщины могут быть такими разными?

— Думает ли она о своей душе? — спросил я.

Слова Майкла поразили меня. И разожгли мое любопытство. Турок рассмеялся, словно услышал невесть какую остроту.

— Здешние души прокляты от рождения, шотландец!

Может, лучше было остаться в долине? Я мог бы сразу, рискуя встретиться с констеблями, отправиться в обратный путь и еще раз пройти эти пятьдесят лиг.

Но Турок прервал мои размышления:

— Мы ночуем в подвале — тут, неподалеку. За ночлег берут совсем немного, а на эту ночь ты наш гость. О работе поговорим завтра.

Он прихлопнул блоху на сильной руке.

— Я подумывал о работе в магазине или еще где-то, где пригодилось бы мое умение писать. Так какого рода эта работа?

Турок, хитро улыбаясь, постучал пальцем по своему большому носу. Я разозлился и сказал:

— Или вы мне сейчас же все расскажете, или я благодарю вас за еду и ухожу!