Эрик Гарсия - Грязное мамбо, или Потрошители

«Все вещи хороши» был декорирован тканью в красно-белую клетку с рюшами и плюшевыми медведями всех размеров, пялившимися на вас из витрин. По стенам висели свитера ручной вязки и плетеные коврики, а на полу стояли большие тяжелые деревянные лари, наполненные непритязательным товаром. Такое место встречи деревенской мыши с мышью городской, и я, помню, недоумевал, неужели это приносит какой-то доход.

Как позже я узнал, не приносит.

Но тогда, в магазине, за банками с домашними консервами и свежим хлебом, за брусками самодельного глицеринового мыла, от которого можно отрезать любой кусок и заплатить по весу, за пилеными фишками деревянных пазлов с ручной резьбой, пригодными для соединения тысячей способов, я нашел крайне заинтересовавший меня товар. За простеньким пологом оказалась маленькая стеклянная стойка с длинными прямоугольными пластиковыми коробочками с двумя тупыми металлическими зубцами с узкой стороны. Они показались мне знакомыми, но после купания в море деревенского барахла мой центр восприятия ощутимо деформировался.

Я подозвал продавщицу — не помню, была ли то Кэрол, ее сестра или одна из старшеклассниц, которых они нанимали летом, и спросил насчет пластмассовых штучек.

— Это тазеры, — просто ответила девушка.

— Тазеры?

— Чтобы оглушать людей.

Назначение тазеров мне было известно — я использовал их почти каждую неделю. Если клиент выходил из-под контроля, то есть находился не в закрытом помещении типа машины или квартиры, эфирный наркоз не вызывал необходимого эффекта и тазер становился вторым из лучших методов обездвиживания. Чего я не мог понять, так это как электрошоковое оружие попало в уютно-домашний магазин.

— А я думал, здесь продаются ремесленные изделия.

Продавщица покачала головой:

— Магазин называется «Все вещи хороши».

— Стало быть, электрошок — хорошая вещь?

— Безопасность, — поправила продавщица, накрыв мою руку ладонью. — Безопасность — хорошая вещь.

Я бы мог полюбить подобную женщину. Если это была Кэрол, так в итоге и вышло.

Очередь в Кредитный союз оказалась короче, чем обычно. Как всегда, она начиналась на улице, но длиной была всего футов тридцать. В напряженные дни, какой-нибудь вторник после праздничных выходных, когда матерые воители, потрясая пивными чревами, буквально взрывали себя, сглупу играя в игры, для которых не годились и двадцать лет назад, «хвост» тянулся от входа футов на сто, извиваясь и закручиваясь по проходам торгового центра, как чудовищный жгут, сплетенный из людей. Администрация приглашала известного дизайнера луна-парков, чтобы как-то упорядочить движение очереди, но даже он оказался бессилен укротить непредсказуемые выкрутасы и повороты людских несчастий.

Но сегодня своей очереди за сверкающими белоснежными двойными дверями Кредитного союза дожидались не более пятнадцати-двадцати человек — недостаточно, чтобы затеряться в толпе. Даже с фальшивой бородой и усами меня легко узнают, а я не мог позволить себе роскошь засветиться.

Я прошел мимо Кредитного союза к туалетам в конце коридора, где, как мне было известно, находился запасной выход, ведущий к погрузочной платформе. Несколько лет назад курильщики, которым не разрешалось дымить в здании, сообразили, как отжать дверь, не потревожив автоматическую сирену, и никто с тех пор не удосужился ее починить. Я планировал зайти на бывшую работу с черного хода и сделать все необходимое.

К счастью, я увидел еще лучший вариант. На краю грузовой платформы сидел, болтая голубыми мохнатыми ногами, Ларри-Легкое, вернее, его нижняя часть. Безжизненный верх костюма стоял на полу, а подросток, которого союз нанял поработать символом, устроил перекур. Он делал медленные, длинные затяжки, выпуская стресс из собственной сердечно-сосудистой системы.

Я подошел сзади и постучал долговязого пацана по плечу. Ростом он был примерно шесть футов и один-два дюйма и весил не больше семидесяти кило. Когда он повернулся, я вынул сигарету у него изо рта:

— Подаешь плохой пример, а?

— А тебе какое дело? — завел он. — У меня перерыв…

Тут он в первый раз поднял на меня глаза и намочил штаны — буквально, это не метафора. Несмотря на накладную бороду и усы, он сразу понял, кто перед ним, и его мочевому пузырю это не понравилось.

— Какая талия у этой фигни? — спросил я.

— Что?

— По поясу у твоих штанов какой размер, я спрашиваю?

— Двадцать восемь, — ответил он.

Вот чертов юношеский метаболизм… Я вырубил пацана локтем по башке и вытянул обмякшее тело из половины костюма. На нижних капиллярах Легкого проступили пятна мочи, но играть в брезгливость времени не было.

До дверей Кредитного союза оставалось не более тридцати футов, когда рыхлый толстяк с примерно такой же пухлой подругой жизни подрысили ко мне, тряся сиськами.

— Ой, Ларри, — затрещали они, — можно с тобой сфотографироваться?

Меньше всего мне хотелось ловить незабываемые моменты с пленкой «Кодак», но нужно было подыграть, раз уж ввязался в этот фарс. Я расставил легочные руки, оттопырив большие пальцы, ходячие пудинги сгрудились вокруг меня, и какой-то потенциальный клиент щелкнул фотоаппаратом.

Отснявшись, толстяк не спешил уходить.

— Третья попытка за сегодня, — не очень весело сообщил он.

В здешних очередях люди часто откровенничают, я замечал. Делятся своими страданиями и способами победить хвори. Мечут бисер, так сказать. Все, что я мог сделать, это покачаться взад-вперед, изображая Легкое в печали. Примитивное искусство эта пантомима.

Толстяк бурно закивал, тряся вторым и третьим подбородками.

— Ей нужна поджелудочная. Сказали, рак. Мы утром два часа стояли к «Кентону», а они нам отказали. У «Гейблмана» тоже.

Есть же и другие фирмы, хотел я сказать. Вам нет нужды хвататься за союз как за соломинку. Компании-производители работают без посредников, там и проценты ниже, и, если до этого дойдет, льготные периоды больше. Всегда лучше попытать там, прежде чем идти в Кредитный союз.

Словно прочитав мои мысли, женщина пояснила:

— Мы уже получили много отказов. Еще один, и за нас никто не возьмется.

Да, здесь она права. Всякий раз, когда производящая компания или фирма-кредитор отказывали неперспективному клиенту, к его файлу немедленно прикреплялась черная метка, а сам файл выкладывался в информационное пространство для всеобщего ознакомления. Я не сомневался, что консультант Кредитного союза мельком взглянет на их досье, мягко покачает головой и нажмет кнопку «Не утвержден». Они могут обратиться в другие фирмы за частным займом на иных условиях, но надежды, честно говоря, мало. Мистер и миссис Пудинг свое отпрыгали. Ей осталось жить несколько месяцев.