Джеффри Линдсей - Декстер без демона

Вот так посреди бесконечных дискуссий о цыпленке против рыбы и вине против пива, возник цикл мономаниакальных монологов о Париже. Несомненно, мы могли бы позволить себе целую неделю, чтобы увидеть Жардин дес Тьюлери и Лувр – и возможно что-то из Мольера в Комеди-Франсе. Должен поаплодировать глубине ее познаний. Лично я полностью потерял интерес к Парижу давным-давно, как только узнал, что он находится во Франции.

К счастью для нас, я был спасен от необходимости искать деликатный способ сообщить ей об этом, когда в комнату просочились Коди и Астор. Они не врываются в комнату с веселым шумом, как большинство детей семи и десяти лет. Как я говорил, они отчасти были повреждены своим старым добрым биологическим папой, и одно из последствий этого – вы никогда не увидите, как они приходят и уходят: они просачиваются в помещение исподволь. Только что их не было в поле зрения, а в следующий момент они тихо стоят рядом с вами, ожидая, пока на них обратят внимание.

"Мы хотим поиграть в прятки," сказала Астор. Она была говорящей персоной в паре; Коди никогда не произносил больше четырех слов в течение дня. Он был отнюдь не глупым, ничего подобного. Он просто предпочитал молчать большую часть времени. Сейчас он просто посмотрел на меня и кивнул.

"О," сказала Рита, прервав свои мечты о земле Росси, Кандид и Джерри Льюиса, "хорошо, почему бы и нет"

"Мы хотим поиграть с Декстером," добавила Астор, и Коди очень громко кивнул.

Рита нахмурилась. "Кажется, мы должны были поговорить об этом раньше, но ты не думаешь. что Коди и Астор – то есть они не должны начать называть тебя как-то иначе, я не знаю – не просто Декстер? Это как-то…"

"Как насчет о mon papere?" спросил я. "Или Мосье le Comte?"

"Как насчет Не дождетесь?" пробормотала Астор.

"Мне просто кажется…" сказала Рита.

"Декстер подходит," сказал я. "Они так привыкли."

"Это звучит непочтительно," возразила она.

Я посмотрел вниз на Астор. "Покажи своей матери, как ты умеешь говорить ‘Декстер’ с уважением,"

Она закатила глаза. "Пужжжалста."

Я улыбнулся Рите. "Видишь? Ей десять. Она ничего не может сказать с уважением."

"Ну да, но…" сказала Рита.

"Всё в порядке. Они – в порядке," сказал я. "Но Париж…"

"Пойдем наружу," произнёс Коди, и я удивлённо на него посмотрел. Целых два слова – для него это практически речь.

"Хорошо," ответила Рита. "Если ты действительно думаешь…"

"Я почти никогда не думаю," сказал я. "Оно само приходит в процессе."

"Бессмыслица какая-то," сказала Астор.

"Это и не должно иметь смысла. Это – истина," ответил я.

Коди потряс головой и сказал: "Прятки." И чтобы не прервать пик его разговорчивости, я просто последовал за ним во двор.

КОНЕЧНО, И ДО ПОЯВЛЕНИЯ ВЕЛИКИХ ПЛАНОВ РИТЫ жизнь не была сплошной клубникой со сливками. Приходилось и потрудиться. А поскольку Декстер весьма добросовестен, я трудился. Я потратил предыдущие две недели, накладывая последние мазки на свой новый холст. Молодой джентльмен, вдохновивший меня, унаследовал много денег, и очевидно, использовал их для своих гадких смертоносных шалостей, что и меня заставило захотеть стать богатым. Его звали Александр Макоули, но он представлялся как "Зандр," на мой вкус слегка по детски, но возможно, на это и был расчет. Он был типичным хиппи с трастовым фондом, тем, кто никогда не занимался настоящей работой, полностью посвятив себя беззаботным развлечениям того типа, что заставило бы мое пустое сердце забиться сильнее, если бы только Зандр проявил чуть больше вкуса при выборе своих жертв.

Деньги семья Макоули извлекла из обширных стад скота, бесконечных цитрусовых рощ, и сбрасывания фосфатов в озеро Окичоби. Зандр частенько появлялся в бедных районах города, чтобы облагодетельствовать городских бездомных. И нескольких везунчиков, он, по слухам, прочтенным мной в слезогонной газетной статье, отвёз на семейное ранчо и обеспечил работой.

Конечно, Декстер всегда аплодирует духу милосердия. Но обычно, я использую его, поскольку это почти всегда предупреждающий знак того, что под маской Матери Терезы спрятано что-то гнусное, жестокое и забавное. Не то чтобы я когда-либо сомневался, что где-то в глубинах человеческого сердца действительно живет дух доброты и заботливого милосердия, смешанный с любовью к людям. Разумеется, живёт. Я хочу сказать, что уверен, он должен быть где-то там. Я просто никогда его не видел. И поскольку мне недостаёт как человечности, так и настоящего сердца; я вынужден положиться на опыт, который говорит мне, что благотворительность начинается дома, и почти всегда заканчивается у порога.

Так вот, когда я вижу как молодой, богатый, красивый и кажущийся нормальным молодой человек растрачивает свои ресурсы в гадкой клоаке, мне трудно принять его альтруизм по номинальной стоимости, как бы мило он не выглядел. В конце концов, я и сам неплохо притворяюсь невинным очаровашкой, а мы знаем каков я на самом деле, не так ли?

К счастью для моего мировоззрения, Зандр не отличался от других – просто был очень богатым. И унаследованные им деньги сделали его слегка небрежным. Поскольку в обнаруженных мной аккуратных налоговых записях семейное ранчо числилось пустым и заброшенным, куда бы он не отвозил своих дорогих грязных друзей, но явно не к счастливой здоровой жизни в трудах на благо страны.

Что еще лучше для моей цели, куда бы они не отправлялись со своим новым другом Зандром, они пошли туда босиком. Поскольку в его чудесном облицованном кораллами доме, в особой комнате, запертой на несколько очень хитрых и дорогих замков, взлом которых занял у меня почти пять минут, Зандр сохранил кое-какие сувениры. Глупый риск для чудовища; отлично знаю, поскольку и сам этим грешу. Но если следователь-трудоголик и натолкнётся когда-нибудь на мою коробочку с воспоминаниями, он найдет всего лишь некие стеклышки с единственной каплей крови на каждой, и ничего намекающего на их зловещий смысл.

Зандр не был таким умным. Он сохранил башмаки каждой из своих жертв и рассчитывал, что много денег и запертая дверь сохранят его секрет.

Ну хорошо. Не удивительно, что чудовища имеют такую плохую репутацию. Это было просто слишком наивно, чтобы сказать вслух – и… обувь? Серьезно, ради всего несвятого, обувь? Я пытаюсь быть понимающим и терпимым к слабостям других, но это слегка чересчур. Что может быть привлекательным в потной заляпанной слизью двадцатилетней кроссовке? Да еще оставлять их так открыто. Это почти оскорбительно.

Конечно, Зандр видимо думал, что если его когда-нибудь поймают, он сможет купить себе наилучшую юридическую помощь в мире, благодаря которой он, несомненно, отделается всего лишь общественными работами – слегка иронично, учитывая, с чего он начинал. Но одну вещь он не учел: вместо полиции его поймал Декстер. И его дело будет рассмотрено в Суде Темного Пассажира, в котором нет адвокатов – хотя я, несомненно, надеюсь, что поймаю одного когда-нибудь – как всегда, с абсолютно окончательным приговором.