Скотт Смит - Простой план

Отойдя от тела Вернона, они приступили к осмотру «тойоты», потом коротко побеседовали с одним из полицейских. Через минуту тот позвал «сельского парнишку» и представил его агентам. Они о чем-то поговорили с ним, и «сельский парнишка», повернувшись, указал в мою сторону.

— Мистер Митчелл? — окликнул меня один из агентов, направляясь ко мне. — Хэнк Митчелл?

— Да? — отозвался я и шагнул ему навстречу. — Я Хэнк Митчелл.

Он полез в карман пальто и достал бумажник. Открыв его, он показал мне свое удостоверение. Жест этот вызвал во мне тревожное чувство — как будто меня уже арестовывали.

— Я — агент Ренкинс, — представился он. — Из Федерального бюро расследований.

Я кивнул, не отводя взгляда от его удостоверения.

— Мы с моим коллегой хотели бы попросить вас вернуться с нами в город, чтобы вы могли подробно рассказать все, что вам известно об этом деле.

— Я уже дал показания полиции, — сказал я. — Разве нельзя взять у них мое заявление?

— Мы бы предпочли сами выслушать вас. Вам ведь не составит труда оказать нам такую любезность? — И он одарил меня фальшивой улыбкой из арсенала Вернона.

Я не ответил, понимая лишь одно: выбора у меня нет. К нам подошел другой агент. Под мышкой он держал пластиковый мешок для мусора.

— Наша машина стоит там. — Ренкинс указал мне место стоянки. Я развернулся и отправился следом за ним.

Я сидел сзади. Ренкинс был за рулем, а его коллега, агент Фремонт, сидел рядом с ним. Со спины оба они выглядели как братья-близнецы: у них были одной ширины плечи, головы возвышались над спинками сидений на одном уровне, и короткие темные волосы одинаково ровно окутывали их круглые черепа.

Я отметил лишь одно различие между ними, но весьма существенное: уши Фремонта были слишком большими для его головы. Всю дорогу я не мог оторвать от них взгляда; это были огромные изогнутые раковины, с виду очень жесткие и на удивление белые.

Не знаю почему, но из-за этих ушей я проникся симпатией к их обладателю. Я подумал о том, что в детстве его, наверное, дразнили из-за них, и мне сразу вспомнились детские годы Джекоба, когда его полнота была предметом всеобщих насмешек. Я почувствовал прилив жалости к агенту Фремонту.

Путешествие на заднем сиденье автомобиля агента Ренкинса вызвало у меня совершенно иные ощущения в сравнении с тем, как я себя чувствовал, сидя на переднем сиденье патрульной машины. С виду это был обычный автомобиль, какой можно приобрести у любого торговца — черный виниловый интерьер, маленькие пепельницы на дверцах, дешевая приборная панель, — но, сидя сзади, в одиночестве, я сам себе напоминал арестованного. В патрульной машине меня такие мысли не посещали.

Мы ехали в сторону Ашенвиля, и я по дороге рассказывал им свою историю. Магнитофон был включен и записывал мои показания, но агенты, казалось, не проявляли большого интереса к моему рассказу. Они не задавали мне никаких вопросов и даже не оглядывались назад, когда я делал паузы, не кивали головой, поощряя мои откровения. С абсолютно невозмутимым видом они сидели, уставившись вперед, на дорогу. Мы следовали тем же маршрутом, что и утром с Коллинзом и «сельским парнишкой», проезжали те же указатели, дома, фермы. Единственная разница состояла в том, что сейчас воздух был прозрачным и сухим. Солнце, совершая свое медленное шествие по небосклону к западу, ярким огнем высвечивало крыши домов.

По мере того как я говорил, мне в голову пришла мысль о том, что молчание агентов могло означать одно из двух: либо они уже ознакомились с моими показаниями и нашли их вполне убедительными, так что теперь выслушивали меня, дабы соблюсти все формальности; или же им удалось обнаружить на месте преступления какую-то убийственную улику, которая перечеркивала все, что я сочинил, и теперь они лишь ждали, пока я закончу свой рассказ, милостиво предоставляя мне возможность увязнуть поглубже в собственной лжи, чтобы потом наконец разоблачить меня как вора, лгуна и убийцу. Чем ближе был конец моей сказки, тем неторопливее становилась моя речь, все чаще и длиннее паузы; я начал повторяться, со страхом думая только о том, какой альтернативе мне придется противостоять.

Как я ни тянул время, рассказ мой подошел к концу.

Фремонт нажал на кнопку, останавливая магнитофонную запись. Потом обернулся ко мне.

— В вашем рассказе, мистер Митчелл, есть одна неувязка.

Я почувствовал, как от страха у меня подвело живот. Усилием воли я заставил себя не спешить с ответом и сделал вид, будто оглядываю мелькавшие за окном поля. Вдали показалось чучело, одетое в черное. На нем была соломенная шляпа, и с первого взгляда его вполне можно было принять за живого человека.

— Неувязка? — спросил я.

Фремонт кивнул головой, и его слоновьи уши задвигались, словно гигантские плавники.

— Человек, труп которого вы только что опознали, вовсе не был агентом ФБР.

Облегчение, которое я испытал при этих словах, было столь велико, что я даже почувствовал слабость. Мне показалось, будто у меня раскрылись все поры и из них хлынул пот. Это было странное, жутковатое ощущение — словно начисто теряешь контроль над мочевым пузырем. Мне даже захотелось хихикнуть, но я подавил в себе это желание и вытер рукой лоб.

— Не понимаю, — сказал я. Голос мой прозвучал хрипловато, совсем не так, как мне бы хотелось. Но Фремонт, казалось, не заметил этого.

— Его настоящее имя — Вернон Боковски. В том самолете с неисправным двигателем, рев которого вы слышали в декабре, находился его брат. Самолет упал на территорию заповедника.

— Так он искал своего брата?

Фремонт покачал головой.

— Нет, он искал вот это. — И он поднял пластиковый мешок, валявшийся у него в ногах.

Я подался вперед, чтобы получше рассмотреть его. Меня охватило глубокое волнение при виде столь хорошо знакомого мне предмета.

— Мешок для мусора? — удивился я.

— Совершенно верно. — Фремонт ухмыльнулся. — Набитый очень дорогим мусором.

Он открыл пакет и встряхнул его, чтобы я мог разглядеть деньги.

Я уставился на них, мысленно считая до десяти, выдерживая паузу, во время которой я изображал из себя лишившегося дара речи.

— Они что же, настоящие? — вымолвил я.

— Настоящие. — Фремонт запустил в мешок руку, затянутую в черную кожаную перчатку, достал пачку денег и покрутил ею перед моим носом. — Это выкуп, — сказал он. — Боковски и его брат — те самые бандиты, что похитили девицу Макмартин в ноябре прошлого года.

— Девицу Макмартин?

— Да, наследницу огромного состояния. Они потом застрелили ее и утопили в озере.

Я не сводил глаз с денег.

— Можно потрогать? Я в перчатках.

Агенты расхохотались.

— Конечно, — сказал Фремонт. — Давайте, смелее.