Алекс Хэмилтон - Поднять зайца

Кроучер же думал о Тилли. Если бы это не было так необходимо Тилли, сам бы он никогда не отважился на такой шаг. С ним самим они могли бы делать все, что им заблагорассудится — он уже привык. Но когда они стали донимать Тилли, ему на память пришли все те случаи, когда сам он только вступал в полосу бесконечных наказаний и упреков. А в этом интернате наказывали по-особому: как если бы ты порезал палец, тебе его забинтовали, а как только начало подживать, сорвали повязку и снова пошла кровь. Если раньше тебя не наказывали, то и потом не будут, но если однажды началось, то все, конца этому уже не будет. А Тилли они просто возненавидели: что бы он ни сделал, его всегда ловили, а значит, специально подстерегали, подлавливали, потому что не бывает же так, чтобы ловили каждый раз.

Зато некоторых парней никогда не удавалось сцапать. Взять хотя бы Дэнби — тот вообще однажды на урок математики не пришел, и ничего, никто не заметил. Мистер Анструтер тогда сам немного опоздал и не стал проверять наличие учеников по списку. Такое случилось лишь однажды, но зато если Тилли хоть на секунду опоздает, его обязательно потом оставят после урока, а уж если книжку какую забудет, то все — вообще завтрака лишат. И ведь что интересно: все кругом видели, что Тилли отнюдь не такой уж плохой, все — только не учителя. «В этой школе, — думал Кроучер, — им просто нравится делать некоторых людей плохими».

А вообще-то он был рад тому, что подружился с Тилли. Сейчас, когда они уже стали друзьями, он точно знал: бывает так, что поначалу думаешь про человека что-нибудь плохое, а потом вдруг оказывается, что он не хуже других. Но самое хорошее в Тилли было то, что он дружил только с теми, кто ему по-настоящему нравился. И уж если такой человек с кем-то подружится, то потом никогда на него не обижается, потому как понимает, что самое главное — это иметь друга. И в таком деле, как побег из школы, тоже лучшего человека ему было не сыскать, потому что даже если на уроках ты не самый способный ученик, зато в людях разбираешься лучше любого другого и можешь разработать гениальный план. И это его идея была сбежать именно в спортивных костюмах, потому что если кто и заметит, как они бегут через поля, то наверняка подумают, что ребята просто тренируются, занимаются спортом.

«Настанет такой день, — думал Кроучер, переворачивая подушку прохладной стороной к щеке, — когда я научу старину Тилли драться как следует, чтобы он смог завалить любого здоровяка вроде Бэмбрафа, который только тем и занимается, что угрожает другим расправой. Впрочем, Бэмбраф тоже нормальный парень — ведь иначе бы он не стал им помогать. Да, на Бэмбрафа можно положиться».

Кроучер поудобнее расправил на своем маленьком плотном теле пижамную куртку, после чего вытянулся, готовый наконец уснуть, и действительно — погрузился в сон легко и беззаботно, словно заходил в плавательный бассейн.

Бэмбраф в точности выполнил все, как обещал. При первых звуках звонка проснулся, нажал кнопку и тут же вскочил с постели. Потом подбежал к койке Кроучера и принялся трясти его за плечо.

Тот непонимающе уставился на него.

— Время брать след, — сказал Бэмбраф, уставившись на него холодным взглядом.

— А, да… — пробормотал Кроучер, медленно приподнимаясь на локте. Рано вставать для него всегда было очень трудно.

— Так вы как, убегаете? — спросил Бэмбраф после минутного разглядывания лежащего.

— Ага, — промямлил Кроучер.

— Ну, тогда я бужу остальных.

Тилли проснулся еще до того, как его принялись трясти, и буквально ужаснулся, заметив, что уже рассвело — они совсем забыли, что летом рано светает. От возбуждения он едва ворочал пальцами и даже оторвал пуговицу, пока снимал пижамную куртку.

Теперь он стоял рядом с койкой — обнаженный, неподвижный, не зная, что делать дальше. Вокруг него суетились остальные мальчики, которые суматошными движениями срывали со своих коек простыни; потом принялись связывать их, чтобы таким образом он и Кроучер могли спуститься из окна на улицу. Задействованы были все — кроме Джонсона, который сказал, что еще только пять часов и он не намерен так рано убирать свою постель. Верной и Дэнби начали было что-то объяснять ему, однако Бэмбраф прервал их, сказав, что у них нет времени повторять одно и то же ради одного-единственного человека, и потому они втроем просто взяли и приподняли койку Джонсона. Тот приземлился как раз на голову и оказался зажат между пружинным матрасом и стеной, но по-прежнему пытался завернуться в постельное белье, пока к ним на подмогу не подоспел Уэйкфилд, после чего они выволокли его в проход и так и оставили лежать на полу.

— Фу, черт! — внезапно воскликнул Верной. — Джонсон, ты просто вонючая обезьяна! Посмотрите, что он наделал — простыни-то все мокрые.

— Оставь его, — скомандовал Бэмбраф. — Если ему так нравится, сегодня мы все помочимся на его постель. Нам и без него хватит простыней.

Вскоре импровизированная веревка была готова. Кроучер лично проверил каждый узел, желая убедиться, что ребята не смухлевали. Всем, кто не умел вязать настоящий рифовый узел, было сказано отойти в сторону. Кортлет потихоньку пробрался на лестничную площадку и вернулся оттуда с крюком от пожарной веревки — всю ее можно было принести, если только отцепить держатели, прикреплявшие веревку к стене, но это, в свою очередь, включило бы всю систему пожарной тревоги. Наконец приладили и крюк, зацепив его за край подоконника. После этого всю кучу связанных простыней выбросили в окно и минут пять ждали — существовала опасность того, что мистер Хэрборд может заметить висящий у него за окном белый жгут.

Тилли и Кроучер между тем стояли у окна и молча смотрели на простиравшиеся вдали поля. Если не считать легкой дымки тумана, стлавшейся над зеленью травы, все оставалось совершенно неподвижным. У Тилли возникла смешная мысль о том, что за пределами интерната вообще все вымерло, и ему почему-то захотелось увидеть снаружи хоть одно живое существо — идущего человека, собаку, кого угодно. Вместо этого он заметил лишь то, как легкий ветерок чуть колышет верхушки деревьев, шелест листьев которых показался ему каким-то нетерпеливым, и даже угрожающим.

— Так, все в порядке, — сказал Бэмбраф. — Старик Хэрборд дрыхнет, иначе бы уже был здесь.

Выглянув в окно и посмотрев на виднеющуюся внизу улицу, Тилли почувствовал внезапный приступ тошноты. Последняя простыня опустилась на тротуар и теперь легонько елозила по нему, и он невольно подумал, что того, кому она потом достанется, ждет крепкая выволочка — ведь белая ткань вся вывозится в грязи.

Что-то легонько толкнуло его в поясницу: он обернулся и увидел Морби. Паренек ничего ему не сказал и лишь сунул в ладонь Тилли однофунтовую бумажку. Тилли покачал головой.