Олег Бажанов - Герой нашего времени.ru

— Ладно, ладно, — женщина приняла из рук Иванова тело пьяного сына.

— А это Саша — сослуживец Наташин, — представила Иванова Светлана. — Он очень хотел посмотреть на Надюшку. Покажете?

— Да спит она уже, — недовольно произнёс отец Вадика. — Кое-как уложили. Весь день капризничает. Боимся, чтобы не заболела.

— Я одним глазком. Можно? — попросил Иванов. Уехать, не увидев Наташину дочь, он не мог.

— Только тихо, — согласилась мама Вадика и провела Иванова в дальнюю комнату.

На большой взрослой кровати мирно спало крохотное существо, похожее на красивую куклу. У Иванова от умиления навернулись слёзы. У него возникло ощущение, что перед ним лежит маленькая Наташа. Ему захотелось обнять, прижать к себе это чудесное создание. Он уже любил этого ребёнка. Любил искренней отцовской любовью, потому что любил мать этой девочки.

— Вот, возьмите, — уже в коридоре Иванов вытащил нераспакованную пачку пятидесяток.

Несмотря на протестующие жесты родителей мужа Светланы, он отдал пачку хозяйке:

— Эти деньги девочке пригодятся. Это Наташины деньги.

— Наташины деньги нам отдал офицер, прилетевший вместе с тобой, — уже в такси произнесла Светлана, когда они вдвоём возвращались на квартиру мамы. — Ты свои отдал.

— Наташины, — твёрдо повторил Иванов. Он не хотел спорить.

— Спасибо, — поблагодарила она.

«Как похожи их голоса!» — снова поразился Иванов.

Иванова устроили в комнате Наташи. Здесь во всём чувствовалось её присутствие. У стены, посередине комнаты, справа от окна очень удачно поставленный старенький письменный стол, наверное, ещё помнил, как Наташа делала уроки. На полке стояли книги, которые читала Наташа. На шкафу — забавные разноцветные фигурки кошек и гномиков, которых касалась её рука, на стене — несколько чёрно-белых этюдов, видимо, их рисовала Наташа. С нескольких фотографий разных лет на Иванова смотрела красивая девочка-школьница, девчонка-студентка, девушка в вечернем платье и, наконец, молодая женщина с грудным ребёнком на руках. На всех фотографиях Иванов узнавал Наташин взгляд. Ему показалось, что здесь он находится не впервые, что всё ему давно знакомо, что вот сейчас распахнётся дверь, и в комнату в домашнем платье войдёт сама хозяйка, спросит, как дела, и предложит чаю. Иванов опустился на кровать. Здесь спала Наташа. Подушка ещё должна помнить свою хозяйку. Иванов зарылся в неё лицом и уловил знакомый запах Наташиных волос. Он не пошевелился, заслышав мягкие шаги.

— Саша, тебе плохо? — спросил Наташин голос.

— Мне очень плохо! — Иванов сел на кровати. Перед ним стояла Светлана.

— Света, мне очень плохо! — повторил он. — Кажется, что со смертью Наташи я потерял в этой жизни что-то главное!

По щекам Иванова текли слёзы.

— Саша, ну что же делать? — Света присела рядом и, положив его голову на своё плечо, стала гладить её по-матерински. — Жить надо. Надо жить.

— Как?

— Назло! Назло всему плохому. Назло смерти. Жить и всё!

— Без Наташи — не хочу!

— Она моя сестра. Я нянчила её. Когда она родилась, отец ушёл от нас. Мама на работе. А я нянчусь. И растила, и воспитывала. Представь, каково мне сейчас? А я буду жить, и буду растить Наташину дочь. А вот истерик устраивать не стану! — Светлана повысила голос.

— Прости, — Иванов застыдился своих слёз.

Некоторое время они сидели молча. Затем Светлана поднялась, но Иванов удержал её за руку.

— А у Наташи твой характер, — он смотрел снизу вверх на девушку и старался избегать слова «был».

— Мой и мамин, — сказала Светлана. — Мы женщины сильные, самостоятельные. А что нам ещё остаётся? — мягко освободившись, Светлана стала медленно расхаживать по комнате перед сидящим на кровати Ивановым, размышляя о чём-то. Тот старался отыскать общее во внешности сестёр. Но не находил. Светлана была ростом выше Наташи. На каблуках она смотрелась даже выше Иванова. Может быть, поэтому стройная фигура Светланы казалась тоньше, а ноги длиннее. Волосы можно и перекрасить, но красота Светланы была совсем другой, чем красота Наташи, — более утончённой. И цвет глаз имел не серо-голубой оттенок, а серый. Очень похожим был только голос. «Наверное, у них разные отцы», — подумал Иванов.

— Ты тоже считаешь, что все женские беды от мужчин? — задал он вопрос Светлане.

— Это тебе Наташа говорила?

Иванов кивнул.

— Давай, Саша, мы как-нибудь потом подискутируем на эту тему, — она остановилась и протянула ему вскрытый конверт. — Я принесла тебе письмо…

«Здравствуй, Света!

Привет тебе с берегов реки Терек, что течёт у подножия хмурых и суровых чеченских гор, передаёт твоя младшенькая непутёвая сестра!

Как вы там поживаете? Как себя чувствует наша любимая мамочка? Поцелуй и обними её за меня. А как там ведёт себя мой самый дорогой, мой самый любимый зайчик — моя доча Наденька? Скучаю по ней очень. Постоянно смотрю на фотографии. Выросла, наверное, без меня. Считаю деньки, когда, наконец-то, её увижу. Скажите ей, что мамочка скоро приедет и привезёт много-много подарков. Мамочка её очень любит! Вспоминает ли она меня? Скучает ли? Пусть подождёт ещё чуть-чуть.

У меня всё нормально. Меньше месяца осталось до конца командировки. Сама жду не дождусь, когда уже увижу всех вас. Очень надеюсь, что выплатят «боевые», как положено. Хоть тогда не зря всё это. Но нашим офицерам, что отбыли в прошлом месяце, до сих пор не заплатили. Мне «мой» Андрей Валентинович письмо прислал. Клянётся в вечной любви. Зовёт к себе. Спрашивает, почему не пишу? А что я ему напишу? Я ему всё по телефону сказала. Не верит. И напрасно. Я уже всё решила.

Знаешь, Светка, и ты сразу не поверишь: нашёлся человек, с которым мне хорошо. Я, сама не желая того, неделю назад одного майора-вертолётчика «охмурила». Ещё при первой встрече на аэродроме я на него внимание обратила: смотрю, улыбается красавчик, в глаза заглядывает, но без всяких намёков. День был очень тяжёлым. Грубо что-то я ему тогда ответила, как обычно могу. А он спокойно так говорит: «Нравишься ты мне…», и чувствую, как от звука его голоса, вроде, как-то легче стало. Понравилась мне и его улыбка. И взгляд такой открытый. Запомнилась мне эта его фраза, долго из головы не выходила. Не видела я его несколько дней, но вспоминала, думала о нём. Стала узнавать: кто он, где он? Разузнала через его друга. Помнишь, я тебе рассказывала про Мишу Ковалёва? Это тот врач, который пытался за мной ухаживать. Замуж ещё предлагал. Ну, я так аккуратненько у Ковалёва про этого майора всё повыспрашивала. Он же нас и познакомил потом. Я очень обрадовалась при следующей встрече, но держала себя в руках. Хотела ему понравиться. А он никаких попыток познакомиться ближе и не сделал. Даже свидания, как все, не назначил. Я разозлилась: неужели не нравлюсь? Ну, думаю, держись, вертолётчик! Сколько можно от ухажёров отбиваться, почему бы и самой не поиграть? Парень-то видный. А там посмотрим. Может быть, пофлиртую и брошу парнишку, чтобы знал, как задаваться. А может, и посерьёзней закручу. Но не выходил из головы у меня этот вертолётчик, хотя я пыталась убедить себя, что это временное затмение, что скоро всё пройдёт. А через два дня он позвал, и я побежала. Представляешь, как дура побежала! И на первый взгляд, вроде, ничего особенного в этом майоре нет, но — орёл! Теперь я, как усмирённая дикая лошадка, имею своего хозяина. Не веришь? Правда. И никто мне больше не нужен. А мне с ним хорошо, Светка! Часто о нём думаю. Только вот рассказать ему всего не могу. А врать не хочу.