Георгий Ланской - Танцы мертвых волков

— Могу. Мне по магазинам надо, срочно обновить гардеробчик. Давай встретимся где-нибудь поближе к гипермаркету?

— А чего не внутри? Там столько кафешек, а на улице вон дубак какой, на завтра опять обещали дождь…

— Не внутри, потому что по закону подлости мы там кого-нибудь обязательно встретим, Валерке донесут, и в итоге я опять попаду под раздачу. Давай в парке?

— Давай. Хоть проветрюсь… Ну и лето, сдохнуть можно…

До гипермаркета Валера отвез меня лично, пообещав забрать где-то часа через два, если мне к тому времени надоест сновать по бутикам. Не успел мужний "Мерседес" отъехать от стоянки, как я рванула по пересеченной местности, ежась и кляня себя, за то, что из-за конспирации не надела под курточку что-нибудь потеплее. До парка было рукой подать, но сильный ветер неистово забирался прямо за вырез блузки, продувая ее насквозь. С севера несло холодной сыростью, не предвещавшей ничего хорошего.

Никита сидел на лавочке, защищенный от непогоды павильоном кривых зеркал и жевал мороженое, с таким лицом, как будто ему всучили отраву на палочке. Рядом лежал еще один брикет пломбира. Поглядев на мороженое, я невольно передернула плечами.

— Заболеть хочешь? — осведомилась я. Никита меланхолично пожал плечами.

— А, мне теперь все едино… Хочешь откусить?

— Нет, спасибо, мне на тебя даже смотреть холодно. Ты куда ездил хоть? Рассказывай скорее, иначе я тут дуба дам.

Никита отодвинул мороженое в сторону. Я уселась на скамейку, недовольно сморщившись. Доски были холодными, сидеть на них было неприятно.

— Я ездил в дружественный Казахстан, — невнятно произнес Никита. — Точнее, в город Павлодар. Миронов сообщил, что наш дорогой друг Олежа Муроенко отдыхал там в дурке. И мне удалось разжиться там кое-какой информацией.

— Методом внедрения? — хмыкнула я, глядя, как дернулись вверх брови Никиты. — А что? Это очень действенный метод. Надеваешь розовую пачку и пляшешь танец с саблями на центральной площади. Через пять минут ты по нужному адресу…

— Сейчас умру от смеха, — ядовито прокомментировал друг. — В общем, врачебную тайну там хранят, словно Мальчиш-Кибальчиш. Но доллары и кое-какие дружеские связи в газетах делают чудеса. Помнишь, у нас Лешка Редькин работал?

— Не помню.

— Ну, не суть. В общем, Лешка собкорит в Казахстане, и у него были кое-какие подвязки в Павлодаре. Мы встретились, поговорили кое с кем из персонала, пожертвовали немного денежек в фонд голодающих медиков и выяснили, что лечащий врач Олега Муроенко уже на пенсии. Найти его не составило труда.

— И что? — спросила я, нетерпеливо ерзая на месте. Ветер злобно взвыл, запутавшись в верхушках деревьев. Я обхватила себя за плечи и посмотрела вверх. На лоб упала тяжелая капля.

— В общем, этот Иван Николаевич оказался весьма компанейским мужиком. После двух бутылок коньяка он вспомнил своего бывшего пациента и кое-что интересное о нем поведал. После этой беседы я почувствовал себя невероятно умным и очень тупым одновременно, потому что ничего больше не понимаю.

— То есть?

— Олег Муроенко попал в больницу будучи в невменяемом состоянии. У меня где-то на бумажке был записан диагноз, очень мудреное слово. Впрочем, я половины того, что доктор говорил, не разобрал. Но суть такая: у Олега наблюдалась шизофрения, усугубленная раздвоением личности. Знаешь, что послужило толчком? Он утопил своего брата-близнеца. Тело так и не нашли. Понимаешь, откуда у нашего маньяка страсть к воде?

Я поежилась. Сверху упала еще одна капля. Никита смотрел на меня с торжеством. Зная приятеля, как облупленного, я ни минуты не сомневалась, что он сказал еще не все.

— Молчишь? — одобрительно спросил Никита. — Верно. Сказочка только начинается. Я, признаться, ждал чего-то такого, поэтому слова доктора меня не удивили. Мы с умным видом прикончили бутылочку, и у доктора развязался язык. Он сообщил мне прелюбопытнейшие подробности лечения Муроенко. До самой выписки у Ивана Николаевича оставались сомнения, которого из братьев он наблюдал. Олег рассказывал душещипательные истории, как он заботился о своем брате, оберегал его от всяческих житейских передряг. Оказалось, мачеха домогалась к Игорю, и братцы в итоге вторую мамашу уконтрапупили. Представляешь? Сожгли вместе с домом.

— Весело, — покачала головой я.

— Сейчас еще веселее будет. А иногда в Олеге пробуждалась личность Игоря Муроенко. И тогда он описывал совершенно другую картинку. Он, как выяснилось, брата ненавидел всей душой, и на плоту именно он, Игорь, утопил Олега.

— Черт побери! — воскликнула я.

— Вот именно. Неразбериха с документами вполне объясняется. У Олега-Игоря на руках оказалось сразу два паспорта, свой и брата. Тело второго близнеца не нашли, официально он считается пропавшим без вести, хотя его не очень усердно искали. Кому нужен сын алкаша? Поэтому когда Муроенко приехал обратно, он и был зарегистрирован сразу под двумя именами. Кто их разберет? Они же на одно лицо…

— Но это не доказывает, что второй брат мертв, — возразила я. — Тела ведь не нашли.

Никита сунул упаковку от мороженого в урну и распечатал второй брикет.

— Нашли тело, — сказал он. — Выловили из реки. Только вот никто с уверенностью его так и не опознал. Я разговаривал с приятелем Олега… или Игоря… Блин, запутался, кто из них кто…

— Пусть будет Олег.

— Хорошо, пусть будет. Так вот, приятель Олега тоже хотел вместе с ними в тот день пойти на пляж, но что-то помешало. Когда из реки выловили труп, опознавать его, в общем-то было некому. Тетка Олега на этот момент почти ослепла, двоюродные братья разъехались по другим городам. В итоге в морг поехал сосед. Так вот: этот сосед ничего сказать не смог.

— Почему? Труп так долго был в воде?

— С неделю. Но не в этом дело. У утопленника практически не было лица. Он сказал, менты между собой говорили, что труп волокли по земле мордой вниз, возможно, когда стаскивали в воду. А Иван Николаевич говорил, что Олег-Игорь в своих показаниях утверждал — он вытащил брата из воды, но вот в каком состоянии — не уточнял. Скорее всего, уже мертвым, а потом спихнул обратно в реку, чтобы замести следы. После этого Муроенко слетел с катушек окончательно, начал буянить. Соседи сперва вызвали милицию, а потом его отправили в психушку. Конец истории.

— Его не оставили в больнице? — ужаснулась я. — Но он же убийца!

— Юля, он, прежде всего, гражданин другой страны. Тогда в спешке никто не разобрался, что он россиянин, а потом его должны были передать в какую-нибудь из психиатрических клиник. Иван Николаевич держал его у себя почти два года, потому что понимал: Муроенко опасен. Но потом он сам ушел на пенсию. В больнице сменилось начальство, и новый главный врач посчитал, что держать у себя иностранного больного слишком накладно, особенно учитывая сложности с питанием и все такое, ведь Муроенко — диабетик. Иван Николаевич сказал, что последние полгода Муроенко притих и вполне сознательно себя позиционировал как Олега, но доктор ему не поверил. Он сказал мне, что Муроенко очень хитер и наверняка прикидывался, что выздоровел. Знаешь, чем он отличился в первый же день, когда оказался в психушке? Разбил аквариум в кабинете главного врача.