Филипп Ванденберг - Тайный заговор

— Взрыв моего автомобиля спутал наши планы.

— Как такое вообще могло произойти?

— От этого никто не застрахован, — заявил монсеньор Ломбадо, он же Люцифуте. Его голос звучал так, словно он только что проснулся. — Наверняка это работа какого-нибудь сумасшедшего. Полиция до сих пор не нашла никаких следов преступника.

— Меня хотят устранить всеми средствами, — сказал Смоленски. — И что я такого сделал?

Это прозвучало настолько невинно, что у всех сидевших за столом на мгновение отнялся язык. Кроме кардинала Шперлинга.

— А Леонардо в багажнике вашего автомобиля, Асмодей?

Смоленски медленно выпустил сигарный дым сквозь стиснутые зубы и нехотя произнес:

— Это стоило нам десять миллионов долларов, зато я остался жив.

Кардинал курии Шперлинг цинично усмехнулся.

— В таком случае мое предположение о том, что Леонардо в вашем багажнике был оригиналом, а не копией, как заявлялось в прессе, верно. Вы часто разъезжаете с Леонардо в багажнике, Асмодей?

— Чепуха. Богатый сумасшедший японец собирался забрать у меня картину час спустя. Я специально припарковал автомобиль в некотором отдалении от своей городской квартиры. Там должен был состояться обмен: Леонардо в упаковочной бумаге — на десять миллионов долларов в чемодане. Все было продумано до мелочей, никто бы и не заметил, что произошло.

Шперлинг провел рукой по заросшему подбородку. При этом он скривился, словно ему в голову пришла неприятная мысль. Затем, не отводя взгляда от Смоленски, он задумчиво произнес:

— Ваш рассказ вынуждает меня спросить вас, Асмодей: сколько картин-оригиналов еще осталось в Ватиканских музеях?

Вопрос кардинала оказался для Смоленски неожиданным. Он попытался уйти от взгляда Шперлинга, но тот нацелился на него, словно лев на добычу.

— Ну? — настаивал кардинал курии.

— Трудно сказать, — неуверенно начал Смоленски. — Конечно, записей по этому поводу нет. Однако вы можете исходить из того, что картины большого формата старых мастеров и фрески в станцах [30] Покои Папы Юлия II в Ватикане. все еще настоящие. Вспомните, Бельфегор, на данный момент картины — наш главный источник доходов. На пожертвования даже сам наместник не сможет прокормить всю нашу организацию.

— И эта сделка с Леонардо должна была послужить исключительно для того, чтобы пополнить наши счета?

— Конечно, зачем же еще?

Кардинал Шперлинг театрально возвел очи к потолку и едва слышно пробормотал себе под нос:

— Можно было и прикарманить всю выручку…

Смоленски, хорошо расслышавший замечание Шперлинга, вскочил, ткнул пальцем в кардинала курии и закричал:

— Бельфегор, я требую, чтобы вы взяли свои слова обратно! В противном случае с этого момента я считаю себя вашим врагом.

Напыщенные слова Смоленски вызвали у Шперлинга улыбку.

— Слушайте, Асмодей. Я не утверждал, что, устраивая эту сделку, вы собирались набить себе карманы. Я только хотел намекнуть, что такая возможность существует всегда…

— Я не позволю этого! — ярился Смоленски. — Даже вам, Бельфегор! Я — государственный секретарь Ватикана!

— Хорошо хоть, что пока не сам Господь Бог… — отмахнувшись, с иронией произнес Шперлинг.

Прежде чем ссора вышла из берегов, кардинал Пьетро Садона, ультраконсервативный префект богословской конгрегации, взял слово и призвал собравшихся соблюдать единство духа.

— Братья, — по-латински обратился он к членам тайной организации, широко раскинув руки, — избегайте раскола, поскольку только вместе мы сможем достичь нашей великой цели. Взываю к вам, не впутывайте сюда свои личные дрязги!

Государственный секретарь потушил сигару о край стола и, сунув окурок в карман пиджака, со всей серьезностью произнес:

— Если вы считаете меня недостойным доверия большинства, то я охотно уступлю свой стул за этим столом.

Заявление его преосвященства вызвало беспокойство среди присутствующих, поскольку они приняли слова Смоленски за чистую монету. На самом же деле эта мысль была для Смоленски столь же невообразима, как и вознесение живой Девы Марии на небо.

В любом случае кардинал курии Шперлинг оказался в западне, поэтому ему пришлось выдавить из себя извинение, сказав, что он даже в мыслях не хотел обидеть Асмодея.

— А теперь к делу!

Государственный секретарь развернул на столе план Ватикана с какими-то пометками. Одетые в черное мужчины с любопытством склонились над ним. Смоленски обвел пальцем площадь Святого Петра.

— Операция «Urbi et orbi» начинается ровно за две недели до Пасхи, то есть послезавтра, вот в этом месте. Палец Смоленски остановился в левой части колоннады, как раз на седьмой паре святых на балюстраде. — В ночь на страстное воскресенье святые номер тринадцать и четырнадцать отправятся на небо с помощью взрыва. Мне очень жаль, но иначе никак нельзя. В понедельник рабочие уберут развалины и установят в том месте леса с двумя платформами, друг над другом. Все это должно создать впечатление, что мы немедленно начинаем реставрацию скульптур. На самом же деле нижняя платформа послужит для установки автоматического оружия. Этим вопросом занимается мой секретарь Польников. Он расскажет обо всем подробно. Польников заслуживает доверия. Я ручаюсь за его надежность.

Польников склонился над столом и стал делать пояснения.

— Расстояние по воздуху от седьмой пары святых до средней лоджии в соборе Святого Петра составляет ровно сто восемь метров. Русское оружие «Токарев ЛЗ 803» сконструировано для расстояний от сотни до двух сотен метров. Кстати, выглядит оно не как оружие и скорее напоминает продолговатый чемодан для инструментов. Благодаря встроенному прицелу точность на таком расстоянии составляет плюс-минус четыре сантиметра. Фантастические показатели. Оружие было разработано в КГБ во времена «холодной войны» и использовалось для многих известных политических убийств. Официально все жертвы умирали от сердечной недостаточности. Оружие Токарева заряжается не обычными патронами, а разрывными снарядами, в которых находится заполненный N3 шприц величиной три миллиметра, детонирующий после попадания. N3 — это созданный русскими суперяд. Трех миллиграммов этой субстанции достаточно для того, чтобы в течение нескольких секунд убить лошадь. В шприце содержится пять миллиграммов. На теле объекта останется, в крайнем случае, маленькая красная точечка не больше родимого пятна.

Кардинал курии Шперлинг напряженно следил за объяснениями Польникова. Холодность и точность, с которой тот описывал ход преступления, были поразительны и страшны одновременно.

— Каким образом вы завладели этим чудо-оружием, Польников?

— Получил из первых рук, — ответил секретарь, не поднимая глаз от плана, — от одного шпиона КГБ. Обошлось недешево — один миллион.