Филипп Ванденберг - Тайный заговор

Бродка чувствовал ее желание, и это подстегнуло его страсть. Он крепко схватил Мирандолину за тонкие запястья, завел их ей за голову и прижал женщину к постели. Сначала Бродка взял ее нежно, но дикие, безудержные движения Мирандолины возбудили его, раздразнили, и он стал любить ее с такой силой, что она начала вскрикивать, как будто впервые спала с мужчиной.

Когда они, утомленные, откатились друг от друга и лежали, тяжело дыша и глядя в потолок, на котором отражался свет ночника, Мирандолина сказала:

— Можно тебя кое-что спросить?

— Да, конечно.

— Эта молодая женщина, с которой ты здесь живешь…

— Я не женат на ней, — перебил ее Бродка. — Мы — свободные люди, я и она.

— А почему вы тогда тут прячетесь?

Бродка удивленно поглядел на Мирандолину.

— Откуда ты знаешь?

— Нетрудно заметить, что вы здесь не в отпуске. Что-то не так с твоей подругой? Или мне не стоило спрашивать?

Не отрывая взгляда от игры теней на потолке, Бродка призадумался.

— Конечно, спрашивай, — сказал он наконец, — только я не смогу тебе ответить. Если бы я мог, все мои проблемы были бы решены. Ты права. Я скрываюсь здесь. Скрываюсь от организации, которая не менее опасна, чем мафия. В состав ее входят кардиналы и другие духовные лица.

— А что у тебя за дела с этими людьми?

Бродка в двух словах рассказал ей свою историю.

— Поэтому мы и поселились на твоей вилле, понимаешь? — закончил он. — Здесь я чувствую себя в относительной безопасности.

Мирандолина погладила Бродку по волосам. Она не совсем поверила ему, поскольку у его истории был некий… приключенческий налет. И все же она сказала:

— Бедный Бродка.

Это прозвучало как-то странно, Бродке показалось, что его жалеют, чего он терпеть не мог. И все же он наслаждался ее нежными прикосновениями.

— Могу я тоже задать вопрос? — сказал он после паузы.

— Конечно.

— Ты действительно так боишься грозы?

Мирандолина отвернулась, чтобы он не видел ее смущенной улыбки.

— Если честно, то не больше, чем злых колдуний.

— Так я и думал.

— Ты ведь не сердишься на меня?

— Может быть, чуть-чуть.

— Пожалуйста, не надо! Это была единственная возможность подобраться к тебе. Ты разочарован?

— Разочарован? — Бродка склонился над ней. — Ни в коем случае. Я счастлив. — Это прозвучало не очень убедительно.

Мирандолина молчала, погрузившись в раздумья.

— Возможно, я могла бы тебе помочь… — сказала она наконец.

— Это чересчур рискованно, — ответил Бродка.

— Нет, пока мы здесь в безопасности.

— Мне нужно подумать над этим, — пробормотал Бродка. — Мне нужно о многом подумать.

Ровно в 9 часов 35 минут «боинг» «Алиталия» из Рима приземлился в аэропорту «Марко Поло». Аэропорт Венеции, расположенный у самого моря, был, к счастью, в это время не настолько заполнен людьми, как в обеденное время, когда прибывают первые чартерные рейсы.

Бродка и Зюдов решили доехать до Пьяццале Рома на автобусе, ибо на нем можно было добраться быстрее, чем на более романтичном, но медленном мотоскафо, [33] Моторная лодка, катер (итал.). ходившем только раз в час. На Пьяццале Рома они сели в вапоретто, [34] Пароходик, катерок, речной трамвай (итал.). который отвез их прямо на Риальто.

На красоты города, живописные палаццо с арочными окнами, за которыми скрывались тысячи тайн, черные гондолы на Большом канале, красочный овощной рынок прямо рядом с мостом, рыбный рынок, откуда доносился всепроникающий аромат моллюсков, скатов, морских кубышек и каракатиц, — на все это они не смотрели. Бродку и Зюдова интересовала только Руга дегли Орефици, улица золотых дел мастеров, ведущая от Понте ди Риальто прямо на северо-восток, мимо Сан-Джакомо с его самыми неточными церковными часами в городе, поскольку с 1410 года у них была только одна-единственная стрелка.

На улице золотых дел мастеров, вдоль которой выстроились лотки с фруктами и кожаными изделиями, некогда находилось ателье фотографа Гамбера. На таинственном фото Бродки не был указан номер дома. Поэтому они проталкивались (сейчас, когда приближалось время обеда, у лотков царило немалое оживление) сначала по правой стороне улицы до Руга Веччия Сан-Джованни, где она заканчивалась, и оттуда — по противоположной стороне к исходному пункту. Ни ателье, ни вывески фотографа они не нашли.

По дороге им встретилась одетая в черное старушка, которая с переполненной сумкой в руках поднималась по ступенькам лестницы, ведущей к одному из домов. Зюдов вежливо поинтересовался, не может ли она сказать что-нибудь по поводу фотографа Гамбера. Женщина поставила сумки с покупками на землю и задумалась, приложив ладонь ко лбу. Гамбер… Гамбер?.. Это имя показалось ей знакомым. Из окошка дома, у которого они стояли, высунулся любопытный старичок. Пожилая синьора крикнула ему, не помнит ли он фотографа по имени Гамбер. У него на этой улице когда-то было ателье.

Старик махнул рукой, указав на ветхий дом на противоположной стороне. Вон там, хриплым голосом ответил он, и был магазинчик Гамбера. Фотограф щелкал на Риальто туристов, иногда снимал свадьбы, но пару лет назад, может, пять или шесть, умерла его жена, а вскоре и он сам. Но возможно, в доме напротив о нем знают больше.

В здании находился магазинчик сувениров. Перед витриной, где были выставлены пластиковые гондолы и яркие побрякушки из разноцветного стекла, на табурете в ожидании посетителей сидела молодая женщина.

Не помнит ли она фотографа Гамбера, спросил Зюдов и добавил, что их интересует фотография, которую он сделал много лет назад. Синьора недоверчиво взглянула на них.

— Вы из полиции? — прямо спросила она.

Зюдов протянул ей свое удостоверение.

— Мы из газеты, — сказал он. — Из «Мессаггеро» в Риме.

И вдруг женщина разговорилась. Она сказала, что в Венеции читают «Газзеттино» и «Ла Нуова Венеция» — незначительные газеты. Но если репортеры «Мессаггеро» проводят в Венеции расследование, значит, раскрыт какой-то большой скандал, и это пахнет немалым гонораром, если, конечно, она сумеет им помочь.

Речь идет не о скандале, ответил Зюдов, им просто нужны сведения о фотографе Гамбере. Но что касается гонорара, то это можно обсудить, если синьора действительно поможет им.

Зюдов и Бродка выяснили, что дочь Гамбера Мария унаследовала ветхий дом вместе с фотоателье, но, в отличие от отца, не хотела фотографировать туристов. Она сдала дом в аренду, вышла замуж за химика из Местре и переехала в Рим. Сама она работает свободным фотографом на многие газеты и раз в год приезжает в Венецию, чтобы проверить, как обстоят дела с ее домом.

— А как ее зовут, синьора? — спросил Зюдов.

— Мария Бонетти.

— Бонетти? Такая маленькая, с волнистыми темными волосами?