Филипп Ванденберг - Тайный заговор

В дверях показалась монахиня в белом чепце. Увидев, что Бродка не спит, она приветливо улыбнулась и поинтересовалась его самочувствием.

Только теперь Бродка заметил, что ему трудно говорить. Вместо ответа на вопрос Александр, со своей стороны, осведомился, сколько он проспал.

Шесть дней, показала ему на пальцах сестра, как будто он был глухим.

Бродка испугался. Шесть дней глубокого сна? Этого он не ожидал. Шесть дней — это очень долго, за это время многое может произойти. Он поспешно спросил, где его одежда и когда его наконец отпустят. Приветливое выражение вмиг исчезло с лица монахини; она поглядела на него почти со злостью, и ее показное добродушие сменилось строгостью. Он не в доме отдыха, язвительно заметила женщина, а в медицинском учреждении закрытого типа. Что касается длительности его пребывания здесь, то все решает врач, а не пациент. И, поджав губы, добавила, что одежда и ценные вещи Бродки в надежном месте.

Александр едва не накричал на монахиню, заявив, что он не сумасшедший, а жертва случайных обстоятельств. Но как объяснить ситуацию этой женщине? Сказать, что у него были галлюцинации? Не затянет ли его подобное утверждение еще глубже в болото?

Бродка предпочел промолчать, сжался в буквальном смысле этого слова, решив не возражать. На ум пришла мысль о побеге.

Монахиня молча вышла из комнаты, оставив Бродку пребывать в полнейшей растерянности. Он чувствовал себя настолько слабым и запутавшимся, что не мог собраться с мыслями. Из головы не уходил вопрос: «Сколько будет продолжаться мое падение? Бродка — в сумасшедшем доме! Это же бред какой-то!» От отчаяния он засмеялся, но звук собственного голоса испугал его.

В тот же миг в комнату снова вошла сестра. Напустив на себя суровый вид, она протянула Бродке стакан воды и две розовые капсулы. Бродка взял капсулы в ладонь и под ее строгим взглядом сделал вид, что проглотил их, а сам незаметно опустил их в рукав своего халата. Это был скорее рефлекс, чем здравое решение.

Капсулы, как объяснила монахиня в неожиданном приступе дружелюбия, прогонят его «дурные мысли». Когда она закрыла за собой дверь, Бродка услышал звук повернувшегося в замке ключа. Только теперь он заметил в двери шпиона — отвратительную маленькую линзу.

Бродка остался один. «Боже милостивый, — подумал он, — я проспал шесть дней!» Ему не хватало его часов. Казалось, что он утратил всякое чувство реальности. Какое-то время он дремал, прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся снаружи, и спрашивал себя, как быть дальше.

После нескольких часов, которые прошли в размышлениях, Бродка снова услышал, как в замке его комнаты повернулся ключ, а затем появилась медсестра в чепце. Взгляд ее был строгим, осанка — деловой. Она заглянула в горшок, стоявший под кроватью, подняла крышку. Бродка его даже не заметил, не говоря уже о том, чтобы им воспользоваться. Ему было противно.

Так же молча, как и пришла, монахиня удалилась из комнаты, но вскоре вернулась обратно. В руках у нее был поднос с чайником и миска супа, пахнувшего бульонными кубиками. Бродка ощутил голод.

Когда же он сможет увидеть врача, осторожно осведомился он. Монахиня отреагировала бурно, обозвала его склочником и заявила, что он еще успеет узнать, что с ним, а пока еще слишком рано. Этого оказалось достаточно, чтобы Бродка перестал расспрашивать ее и еще больше укрепился в своем намерении сбежать отсюда при первой же возможности.

Под суровым надзором он жадно выхлебал суп. На вкус он был отвратительным, но под злобными взглядами монахини ему вряд ли понравилось бы даже его самое любимое блюдо. Едва миска опустела, женщина забрала поднос и исчезла.

Бродка снова остался один на один со своими мыслями, страхами и заботами. Почему не приходит Жюльетт? Он помнил только, как она сказала: «Не бойся, я с тобой», — когда полицейские забирали его в клинику. А мужчина в белом кителе спросил: «Не тот ли это убийца шлюх?» Все, что произошло после этого, словно поглотила черная дыра.

На протяжении дня, который Бродка провел лежа в постели или стоя у окна, к нему постепенно возвращались силы. Мысли прояснились, и усталость, парализовавшая его рассудок, стала отступать. Он помочился в горшок, стоявший под кроватью, бросил туда обе капсулы, которые должен был выпить, и проследил, чтобы они до конца растворились.

Затем Александр снова улегся в постель. Он спрашивал себя, не появлялась ли Жюльетт за те шесть дней, которые он проспал. Отвернулась ли она от него, от так называемого «убийцы шлюх», сумасшедшего, едва не сжегшего собор и потому, вероятно, помещенного в закрытую клинику? Мысленно представив, как Жюльетт развлекается с другим, он в беспомощной ярости сжал одеяло обеими руками и стал ругаться, но быстро умолк, едва заслышал шаги в коридоре.

Дверь отворилась, и к его постели подошел врач-ординатор. Это был высокий худощавый человек в никелированных очках. Бродке не следует беспокоиться, приветливо сказал он, здесь все стараются помочь ему поскорее выздороветь. После этого врач поинтересовался, как дела у пациента.

Бродка ответил, что он чувствует себя хорошо, и добавил, что рад, что есть кто-то, с кем можно поговорить о его предполагаемой болезни. На это врач только кивнул и, протянув руку, постучал по голове Бродки. Подняв палец, он проверил зрительные рефлексы. Наконец, поинтересовался, не было ли в его семье неврологических заболеваний.

Бродка ответил отрицательно и подчеркнул, что это абсолютно не тот случай, чтобы держать его в учреждении закрытого типа. Когда он может рассчитывать на выписку?

Этот вопрос, казалось, рассердил ординатора не меньше, чем монахиню, и он энергично заявил, что о выписке не может быть и речи и что таких пациентов, как Бродка, принципиально держат в клиниках закрытого типа. Бродка хотел объяснить, что на самом деле случилось в соборе, но, прежде чем он успел сказать хоть слово, врач вышел из палаты.

Ближе к вечеру появилась монахиня с ужином, состоявшим из супа, сухарей и чая. К ним прилагались две розовые капсулы. Капсулы Бродка снова искусно спрятал; а потом без всякого удовольствия выхлебал суп. Ночь он провел в полудреме, строя планы о том, как можно осуществить побег. Он заметил, что во время обеда на задний двор приезжает машина, которая забирает контейнеры с грязным бельем. Если ему удастся пробраться в один из контейнеров, он сможет спрятаться в белье и таким образом вырваться на волю.

Когда на следующее утро пришла монахиня, Бродка следил за каждым ее движением. При этом он обратил внимание на то, что ключи от его комнаты она держала на шнурке под передником.

В обед она снова явилась в его палату. И когда она ставила поднос на тумбочку рядом с кроватью, Бродка наклонился вперед, толкнул монахиню на постель и отнял у нее ключ. Прежде чем сестра поняла, что произошло, он уже выбежал из комнаты, захлопнул за собой дверь и запер ее снаружи на ключ. Через несколько секунд Бродка услышал приглушенные крики о помощи и удары кулаков о дверь.