Филипп Ванденберг - Тайный заговор

— Речь не об этом, Розарио. Должны же быть свидетели — хоть кто-нибудь! — которые видели похороны.

— Клянусь святой Мартой, нет! В этот день руководство Ватикана проводило собрание персонала. Оно началось в четыре часа дня и закончилось в половине седьмого. В это время, видимо, все и произошло. Когда я вернулся, уже стемнело. Но напротив, у Баварца, еще горел свет.

— У Баварца?

— Так мы называем монаха-капуцина, который дежурит в офисе немецкого коллегиума. Он говорит по-итальянски с забавным акцентом, потому что родом из Баварии. Поэтому мы и прозвали его Баварцем, а вообще-то его зовут падре Теодорус.

— А Баварца на собрании не было? — вмешался в разговор Бродка.

— Нет, — ответил Розарио, — он ведь не относится к нам. Я имею в виду, к управлению.

Зюдов поглядел на Бродку.

— Нужно нанести визит этому монаху из Баварии.

— Я давно уже сделал это, но ничего не выяснил, — сказал Бродка. — Он вел себя очень скрытно, если не сказать, отталкивающе. В любом случае он утверждал, что ему ничего не известно. Но тогда я вообще не знал, что этот человек, возможно, единственный свидетель происшедшего.

Зюдов поднял указательный палец.

— Именно поэтому мы и должны нанести ему визит.

— Но это невозможно, синьоры! — воскликнул Розарио.

— Почему?

— Его здесь больше нет. В тот день, когда в газетах появились статьи о таинственной могиле, немецкий коллегиум посетил государственный секретарь Ватикана. Синьоры, с тех пор как я здесь, его преосвященство никогда не приходил в коллегиум! Когда Смоленски вышел из здания, его сопровождал Баварец. Перед домом они расстались. Кардинал сел в темно-синий лимузин, падре Теодорус — в свой старенький «фиат» годов этак семидесятых. И они уехали.

Зюдов схватил телефонный справочник, лежавший на стойке, что-то записал в свой блокнот, а потом вручил Розарио пару купюр.

— Ты нам очень помог. До скорого! — И, обращаясь к Бродке, добавил: — Идемте!

Когда они направились к выходу, Зюдов пояснил:

— Мы должны найти этого падре Теодоруса! Совершенно очевидно, почему его удалили отсюда. Не хотели, чтобы журналисты его расспрашивали. Но то, что за ним приехал именно Смоленски, очень и очень интересно. Вы так не думаете?

Перед входом они сели в такси.

— Виа Пьемонте, 70, — назвал адрес Зюдов.

Машина тронулась.

Бродка искоса посмотрел на Зюдова.

— Вы не скажете мне, куда мы едем?

Зюдов нахмурился.

— Разве я не сказал?

— Нет.

— Извините. Я настолько погрузился в тему, что потерял способность здраво рассуждать. Баварец был монахом-капуцином, как и преподобный падре Пио. В Риме есть место, откуда управляют делами всех монахов-капуцинов, которые есть на планете. Генеральная курия капуцинов на Виа Пьемонте.

Генеральная курия ордена, двухэтажное здание из красного кирпича, построенное в пятидесятых годах, располагалась на улице с очень оживленным движением. У ворот за стеклянным окном сторожки сидел молодой брат. Когда Зюдов изъявил желание поговорить с падре Теодорусом, юный монах недовольно оглядел посетителей и, помедлив, соизволил ответить:

— К сожалению, это невозможно. Падре Теодоруса в генеральной курии больше нет.

— А где нам его найти? — нетерпеливо поинтересовался Бродка. — Я должен это узнать. Речь идет о семейных обстоятельствах.

Молодой привратник поглядел на него участливо и в то же время беспомощно, потом схватил телефонную трубку. Приглушенным голосом он обменялся со своим начальством парой невнятных слов, затем высунулся из своего окошка и сказал:

— Мне действительно очень жаль, синьоры. Я не уполномочен давать справки о теперешнем местонахождении падре Теодоруса. Вынужден просить вас пройти стандартную, как принято в случае семейных обстоятельств, процедуру и письменно обратиться в генеральную курию.

Было очевидно, что привратник просто повторяет чьи-то слова. Он не знал, в чем суть дела, и не понимал, по какой причине ему запретили говорить о местопребывании брата.

— Послушайте, падре, — сказал Зюдов, при этом явно польстив молодому боату. — Мой друг — племянник падре Теодоруса, он приехал из Германии и проделал немалый путь, чтобы повидаться с ним. Может, вы хотя бы намекнете, где его найти?

Привратник задумался. Затем высунулся из окошка и тихо, почти шепотом произнес:

— На вашем месте я бы сначала попробовал поискать в Сан-Заккарии, это далеко отсюда, в Сабинских горах. Там есть монастырь для пожилых братьев, нуждающихся в уходе.

Бродка прекрасно понял, что имел в виду брат, однако, изобразив на лице недоумение, воскликнул:

— Но ведь падре Теодорус не нуждается в уходе! Наверное, все дело в том несчастном случае. Но зачем из-за этого прятать его в доме для престарелых?

Привратник поднял обе руки, чтобы успокоить Бродку.

— Это не дом для престарелых, — возразил он. — Это монастырь для братьев ордена, которым трудно жить в общине. Кроме того, синьоры, я не утверждал, что падре Теодорус находится именно там.

— Верно, — ответил, подмигнув ему, Бродка. — И тем не менее огромное вам спасибо.

В любом случае они вышли на след, по всей видимости, единственного свидетеля таинственных похорон. Но вместе с этим у них зародилось страшное подозрение.

В двух кварталах от генеральной курии они нашли кафе и, не присаживаясь за столик, выпили по чашке эспрессо. Оба понимали, что необходимо посовещаться и решить, как действовать дальше.

Зюдов задумчиво водил ложечкой по крошечной чашке.

— Вы ведь говорили с этим Теодорусом. Какое впечатление он произвел на вас?

— Он показался мне очень странным. С одной стороны, он был очень разговорчив и прямо-таки горел желанием рассказать кому-то о своей болезни, но на все вопросы по поводу могилы на Кампо Санто Тевтонико заявлял, что вообще ничего не помнит. Не могу, однако, утверждать, что он был растерян. У меня скорее сложилось впечатление, что он совершенно точно знал, о чем шла речь, но не хотел или не мог об этом говорить.

Зюдов, залпом выпив свой эспрессо, негромко произнес:

— У нас есть свидетель. Мы знаем, где он находится. Вероятно, не по своей воле. Вопрос номер один: как нам к нему пробраться? Вопрос номер два: как заставить его говорить?

Бродка задумчиво смотрел на улицу, на поток машин, ставший в это время очень оживленным. Смеркалось, загорались первые светящиеся рекламы, мигали фары машин.

Как же заставить его говорить, мысленно повторил вопрос Зюдова Бродка.

Жюльетт встала в восемь часов утра и открыла ставни. Озеро Неми все еще было затянуто дымкой, но все вокруг предвещало теплый день. Затем она снова нырнула в постель и придвинулась к Бродке. Тот еще крепко спал.

Он вернулся из Рима почти в полночь, и они не обменялись даже парой слов. Александр сказал только, что его поиски увенчались успехом. И больше ничего. А потом уснул.