Джон Гришем - Камера

– Одним из его адвокатов. Дело ведет мистер Холл, который за минувшие четыре недели провел бессчетное количество часов с мистером Кэйхоллом.

Генеральный прокурор сел.

– Других свидетелей у нас нет, ваша честь, – сказал Адам.

– Пригласите своего первого свидетеля, мистер Роксбург, – распорядился судья.

– Штат вызывает полковника Джорджа Наджента! – громогласно объявил тот.

Из коридора в зал вошел Наджент. На его защитного цвета рубашке и полувоенного кроя брюках не было ни морщинки, черные ботинки нестерпимо сияли. Назвав секретарю свое имя и указав род занятий, полковник пояснил:

– Я покинул Парчман около часа назад. Прилетел сюда вертолетом.

– Когда в последний раз вы видели Сэма Кэйхолла? – спросил Роксбург.

– Сегодня в девять утра мистера Кэйхолла поместили в “комнату передержки”. Там я обменялся с ним несколькими словами.

– Он нервничал, был возбужден или же держал себя безразлично?

– Сэм был чрезвычайно возбужден, сэр, чрезвычайно. Очень интересовался, с какой целью его переводят в другую камеру. Отлично сознавал, что происходит. Сама процедура пришлась мистеру Кэйхоллу не по вкусу, однако сейчас ему вообще невозможно угодить.

– Вчера вы его тоже видели?

– Да.

– Мог ли он говорить? Не походил ли на каменного истукана?

– О, вчера Сэм был весьма разговорчив.

– И о чем же вы говорили?

– Я захватил с собой список вопросов, которые требовалось обсудить с ним. Сэм встретил меня крайне враждебно, даже угрожал физическим насилием. Человек он несдержанный, острый на язык. Мне удалось его немного успокоить, и мы поговорили о последнем ужине, о том, как следует поступить с его вещами, ну и об экзекуции, конечно.

– Он понимал, что ему предстоит? Полковник расхохотался.

– Ну и вопрос!

– Отвечайте, – без намека на улыбку потребовал Слэттери.

– Естественно, понимал. Он полностью отдает себе отчет в том, что происходит. Кэйхолл не умалишенный. Казни, сказал, не будет, потому что его адвокаты вот-вот пустят в ход тяжелую артиллерию. Так и заявил, буквально. Все это спланировано заранее. – Вскинув руки, Наджент обвел ими зал.

– Как проходили ваши предыдущие встречи? Отвечая, полковник не скупился на детали. Казалось, он запомнил каждое брошенное Сэмом за последние две недели слово, ему удалось воспроизвести даже нотки едкого сарказма Кэйхолла.

Адам знал: все услышанное – правда. Пошептавшись с Гудмэном, он принял решение отказаться от перекрестного допроса. Какой смысл?

Изложив требовавшуюся генеральному прокурору информацию, Наджент строевым шагом покинул зал. Полковника ждала служба. В Парчман!

Вторым своим свидетелем обвинение вызвало доктора Н. Стигэлл, штатного психиатра департамента исполнения наказаний. Пока дородная дама шла по проходу между рядами стульев к своему месту, Роксбург кратко посовещался с Моррисом Хэнри.

– Ваше имя? – обратился к новому свидетелю Слэттери.

– Доктор Эн Стигэлл.

– Энн? – попытался уточнить его честь.

– Нет, эн, буква. Инициал.

Слэттери поднял голову, перевел недоуменный взгляд на генерального прокурора. Тот пожал плечами. Изумленный судья чуть привстал:

– Вот что, доктор, мне не нужен инициал, я хочу услышать ваше имя. Оно будет занесено в протокол. Итак?

Дама отвела глаза в сторону, прокашлялась и с неохотой произнесла:

– Нельдин.

Ясно, подумал Адам. Неужели бедняжка не могла сменить его на что-нибудь поблагозвучнее?

Воспользовавшись некоторым замешательством в зале, Роксбург выпустил в свидетеля короткую очередь вопросов: образование, опыт, место предыдущей работы.

– Так, – заключил он, – а теперь приступим, доктор Стигэлл. Когда вы встречались с Сэмом Кэйхоллом?

Дама поднесла к близоруким, по-видимому, глазам листок бумаги.

– Двадцать шестого июля, в четверг.

– Цель встречи?

– По роду своих обязанностей я регулярно посещаю содержащихся в тюрьме Парчман заключенных, в том числе и тех, кто приговорен к смертной казни. В случае нужды даю консультации или оказываю медицинскую помощь.

– Опишите, пожалуйста, душевное состояние мистера Кэйхолла.

– Он был предельно возбужден, в высшей степени логичен и крайне резок, если не груб. Нет, все-таки груб – выгоняя меня из камеры, он не утруждал себя подбором слов.

– Говорил ли Сэм о предстоящей экзекуции?

– Да. Он знал, что до казни остается тринадцать дней, и обвинил меня в попытке навязать ему успокоительное. Затем мистер Кэйхолл выразил озабоченность по поводу здоровья другого осужденного, Рэнди Дюпре. По его словам, мистер Дюпре сходит с ума и нуждается в экстренной помощи.

– Не заметили ли вы у мистера Кэйхолла каких-либо признаков помутнения рассудка?

– Нет.

– Вопросов больше не имею, – опустился на стул Роксбург.

Адам встал и сделал два шага к кафедре.

– Скажите, доктор Стигэлл, как чувствует себя сейчас Рэнди Дюпре?

– М-м… Пока у меня не было случая его видеть.

– Сэм говорил вам о нем одиннадцать дней назад, и вы до сих пор не нашли времени зайти к пациенту?

– В Парчмане много пациентов.

– Как долго вы там работаете?

– Четыре года.

– Сколько раз за эти четыре года вы беседовали с Сэмом Кэйхоллом?

– Один раз.

– Приговоренные к смертной казни вас не интересуют, доктор Стигэлл?

– Напротив.

– Сколько их содержится в Парчмане?

– М-м… Не уверена. Около сорока…

– С кем из них вы общались? Назовите два-три имени.

Ни один человек в зале не взялся бы определить, что в эту минуту выражало лицо свидетеля. Страх? Злобу? Стыд? Нельдин молчала. Голова ее чуть склонилась набок, губы едва заметно шевелились в бессильной попытке произнести так и не всплывшее из глубин памяти имя. Великодушно подарив свидетелю долгую паузу, Адам сказал:

– Благодарю вас, доктор Стигэлл.

– Следующий! – возвестил его честь.

– Защита вызывает сержанта Клайда Пакера.

Ничего неожиданного в показаниях Пакера Адам не услышал. Простодушный сержант говорил то, что видел собственными глазами. Сэма он знал девять с половиной лет. Изо дня в день Кэйхолл делал одно и то же: печатал на машинке, читал, чаще всего – юридические справочники. Печатал в основном письма – свои и за приятелей по отсеку, ведь многие из них и ручку-то никогда не держали. Сэм непрерывно курил, рассчитывая, наверное, убить себя никотином, прежде чем власти заставят его надышаться газом. Одалживал соседям деньги. По скромному мнению Пакера, все девять с половиной лет Сэм оставался человеком весьма здравомыслящим, а в законах разбирался не хуже иного адвоката.

Когда сержант заговорил о шашках, Слэттери подался вперед:

– Кто был его партнером?

– Обычно Гуллит или Хеншоу.