Джон Гришем - Камера

– На противоположном холме, вон там, под деревьями, хоронят чернокожих.

– Как? Даже сейчас?

– Ну да. Не помнишь? “Ниггер должен знать свое место”. Местные жители до сих пор приходят в ужас от мысли, что рядом с их предками вдруг будет лежать человек с иным цветом кожи.

Адам недоверчиво покачал головой. Под толстыми сучьями дуба у самой вершины холма оба опустились на траву. Вдалеке внушительно поблескивал купол окружного суда.

– Девчонкой я очень любила играть здесь, – сказала Ли. – Каждый год Четвертого июля городские власти устраивают фейерверк. Лучше всего смотреть именно отсюда. Пушки, из которых стреляют, стоят в парке. Утром мы неслись на велосипедах в город смотреть парад, купаться в бассейне и просто валять дурака. После захода солнца, когда темнело, мы пробирались сюда, рассаживались по надгробиям и с нетерпением ждали первого залпа. Взрослые мужчины не выходили из машин, сидели и тянули из горлышек кто пиво, а кто и виски. Их жены с младенцами на руках поднимались к нам. А потом мы, оглашая кладбище дикими воплями, мчались вниз.

– Эдди тоже?

– Конечно. Он был хорошим братом. Иногда, правда, приставал как банный лист, но не часто. Знаешь, мне его здорово не хватает. В конце концов, пути наши с ним разошлись, и все же, приезжая сюда, я всегда думаю об Эдди.

– Мне его тоже не хватает.

– Мы сидели с ним на этом самом месте вечером того дня, когда он окончил школу. Я уже два года жила в Нэшвилле, но приехала, потому что он просил. Мы купили бутылку дешевого вина, по-моему, Эдди в тот день впервые узнал вкус спиртного. Никогда не забуду. Сидели возле могилы Эмили Джейкоб, прикладывались к бутылке, пока она не опустела.

– Какой тогда шел год?

– Наверное, шестьдесят первый. Эдди говорил, что запишется в армию, хотел уехать подальше от отца. Я была против, мы еще долго спорили.

– Он не показался тебе растерянным?

– Восемнадцать лет, чего ты хочешь? Конечно, он растерялся, как всякий выпускник. Эдди считал, что если он останется здесь, то неизбежно превратится во второго Сэма, в еще одного Кэйхолла с капюшоном на голове. Из Клэнтона он готов был бежать сломя голову.

– Однако первой бежала ты.

– Да. Но я всегда чувствовала себя намного сильнее брата. У меня сердце разрывалось от боли: и что ему неймется, мальчишке? В общем, мы пили и говорили о том, можно ли удержать в узде собственную жизнь. – Эдди держал ее в узде?

– Сомневаюсь, Адам. Отец пугал нас обоих. Отец и кипевшая в нем родовая ненависть. Есть вещи, которых, я надеюсь, ты никогда не узнаешь. Я сумела как-то выбросить их из головы, а Эдди – нет.

Поднявшись, тетка взяла племянника за руку и потянула за собой по дорожке в сторону нового кладбища. Возле участка с несколькими покосившимися надгробиями она остановилась.

– Здесь покоятся твои прапрадеды вместе со всеми своими братьями и сестрами, пять или шесть поколений Кэйхоллов.

Адам насчитал восемь. Под слоем пыли на гранитных плитах кое-где угадывались линии букв.

– В сельской местности их могил больше. Род Кэйхоллов обитал неподалеку от Кэрауэя, это милях в пятнадцати отсюда. Многие похоронены возле крошечных деревенских церквей.

– Ты бывала там?

– Пару раз. Некоторые умерли еще до того, как я хоть что-нибудь о них узнала.

– Почему твоя мать лежит в другом месте?

– Потому что она так захотела. Почувствовав приближение смерти, сама указала, где рыть могилу. К Кэйхоллам она себя не причисляла и всю жизнь прожила как Гейтс.

– Умная женщина.

Смахнув с плиты травинки, тетка провела пальцами по буквам, которые составляли имя Лидии Ньюсом Кэйхолл, скончавшейся в 1961 году в возрасте семидесяти двух лет.

– Хорошо ее помню. – Ли вновь опустилась на колени. – Воистину добродетельная была женщина. Лидия в гробу бы перевернулась, если бы узнала, что третий ее сын сейчас ждет казни.

– Мужа тоже помнишь?

Надпись чуть ниже первой свидетельствовала о том, что первым в 1952 году здесь был погребен шестидесятичетырехлетний Натаниэл Лукас Кэйхолл.

Лицо тетки стало замкнутым и холодным.

– Злобный старикашка. Он вполне мог бы гордиться своим сыном. Нэт, как его все звали, был убит на похоронах.

– Убит на похоронах?

– Я не оговорилась. По традиции похороны здесь служат поводом для шумных застолий. В дом умершего приходят все, кому не лень, садятся за стол, едят и пьют. Господи, как они пьют! Жизнь в сельской местности всегда считалась несладкой, поэтому поминальный ужин и сейчас часто заканчивается дракой. Заносчивый Нэт не поделил что-то с соседом по столу, тот кликнул на помощь приятеля, и вдвоем они насмерть забили обидчика деревянными ножками от стула.

– А где в то время был Сэм?

– Сэм участвовал в схватке. Ему тоже изрядно досталось: переломы, сотрясение мозга. Хорошо помню похороны; Сэм лежал в больнице и прийти на них не смог.

– Но за отца отомстил.

– Конечно.

– Каким образом?

– Несколько лет спустя те двое вышли на свободу. Доказать, конечно, ничего не удалось, но месяца через полтора они пропали. Изуродованное тело одного нашли в соседнем округе, а второй как в воду канул. Полиция допрашивала Сэма и его брата, однако дело так и осталось нераскрытым.

– По-твоему, это он?

– Естественно. С Кэйхоллами тогда не связывались. Люди их сторонились. – Ли отошла от могил; оба двинулись дальше по дорожке. – Вот тебе вопрос, Адам: где мы будем хоронить Сэма?

– Думаю, на том холме, рядом с чернокожими. Смерть примиряет всех.

– С чего ты решил, что они его примут?

– Примут.

– Я серьезно.

– Эту тему мы с ним еще не обсуждали.

– Захочет ли он вообще быть похороненным здесь, в округе Форд?

– Не знаю. Говорю же, эту тему мы не обсуждали. Пока еще остается надежда.

– Есть шанс?

– Небольшой. Во всяком случае, стоит попытаться.

Выйдя с кладбища, они зашагали по тихой, обсаженной дубами улочке. На аккуратных домиках блестела свежая краска, возле цветочных клумб с достоинством прогуливались кошки, в креслах-качалках дремали старики.

– Здесь прошло мое детство, Адам.

Ли сунула руки в карманы, глаза ее повлажнели.

– Оно было счастливым?

– Трудно сказать. Мы никогда не жили в городе, а я мечтала вот о таком домике и чтобы рядом стояли всякие магазины. Городские ребята смотрели на нас свысока, но это так, пустяки. Я играла тут с друзьями, мы носились по улицам, лазали по деревьям. Было хорошо. Воспоминания о нашей ферме далеко не такие приятные.

– Из-за Сэма?

Подметавшая крыльцо пожилая женщина в цветастом платье повернула к ним голову. У дорожки, что вела к дому, Ли остановилась.

– Доброе утро, миссис Лэнгстон, – мягко приветствовала она хозяйку.

Не сводя с лица тетки пристального взгляда, миссис Лэнгстон прислонила к стене метлу.