Джон Гришем - Клиент

– Мы также возражаем против этого слушания, потому что на нем не присутствует мать ребенка. В силу чрезвычайных обстоятельств ее присутствие в данный момент исключается, и заметьте, Ваша Честь, эта несчастная женщина получила уведомление всего три часа назад. Этому ребенку всего одиннадцать лет, и он нуждается в помощи матери. Как вы знаете, Ваша Честь, по нашим законам присутствие родителей на таких слушаниях предпочтительно, так что продолжать заседание без нее несправедливо.

– Когда сможет миссис Свей прийти?

– Никто не знает. Ваша Честь. Она практически прикована к постели своего сына, страдающего от посттравматического стресса. Доктор разрешает ей покидать палату только на несколько минут. Могут пройти недели, прежде чем она сможет прийти.

– Значит, вы хотите отсрочить это слушание на неопределенное время?

– Да, сэр.

– Хорошо. Я не возражаю. Разумеется, ребенок останется под стражей до слушания.

– Этот ребенок не должен содержаться под стражей. Он будет в вашем распоряжении в любое время, когда пожелаете. Никакой пользы от того, чтобы держать его взаперти, не будет.

– Миссис Лав, в этом деле есть усложняющие ситуацию обстоятельства. Так что я не намерен отпустить ребенка до слушания, то есть прежде, чем мы ознакомимся с тем, что он знает. Вот так. Я боюсь его сейчас освобождать. Если я послушаюсь вас и освобожу его, а с ним что-нибудь случится, я до гроба себе этого не прощу. Вы меня понимаете, миссис Лав?

Она понимала, но ни за что не должна была с этим согласиться.

– Боюсь, вы принимаете решения, основываясь на несуществующих, фактах.

– Возможно. Но у меня в этих вопросах широкие полномочия, и, пока я не услышу доказательства, я его не отпущу.

– Неплохо будет процитировать эти слова в апелляции, – огрызнулась она, что Гарри явно не понравилось.

– Отметьте в протоколе, что суд предложил отсрочку слушания до явки в суд матери и что отсрочка была отклонена ребенком.

Реджи тут же отреагировала.

– Отметьте также, что ребенок отказался от отсрочки, потому что он не хочет оставаться в центре для временного задержания подростков дольше, чем это необходимо.

– Отмечено, миссис Лав. Пожалуйста, продолжайте.

– Ребенок обращается к суду с просьбой не принимать заявление, так как оно подано без достаточных оснований и с единственной целью – выяснить, что ребенок может знать. Податели заявления, Финк и Фолтригг, используют данное слушание как еще одну попытку спасти свое зашедшее в тупик уголовное расследование. Их заявление – беспомощное месиво из “может быть” и “если”. Оно подано под присягой, хотя данные джентльмены и понятия не имеют, какова же на самом деле правда. Они просто в отчаянии. Ваша Честь, вот и шарят в темноте, авось на что-нибудь да натолкнутся. Заявление следует отклонить и отпустить нас домой.

Гарри посмотрел сверху вниз на Финка и заметил:

– Я с ней вполне согласен, мистер Финк. Что вы по этому поводу думаете?

К этому времени Финк совсем расслабился на своем стуле, наблюдая, как Его Честь отклонил одно за другим два возражения Реджи. Его дыхание почти что пришло в норму, и лицо из алого стало просто розовым, когда вдруг судья неожиданно согласился с ней и уставился на него.

Финк вздрогнул и едва не вскочил на ноги, но вовремя сдержался и начал заикаться:

– Ну, Ваша Честь, мы, это, могли бы, гм... доказать свои предположения, если бы нам дали такую возможность. С нашей точки зрения, значит, то, что в заявлении...

– Надеюсь, – усмехнулся Гарри.

– Да, сэр, мы знаем, что этот мальчик задерживает расследование. Да, сэр, мы уверены, что сможем доказать свои предположения.

– А если нет?

– Ну, значит, мы считаем, что...

– Понимаете ли вы, мистер Финк, что, если я выслушаю все доказательства и обнаружу, что вы валяете дурака, я могу обвинить вас в неуважении к суду? И, поскольку я достаточно хорошо знаю миссис Лав, я уверен, что возмездие со стороны ребенка последует незамедлительно.

– Мы собираемся подать исковое заявление завтра утром, Ваша Честь, – помогла ему Реджи. – Против мистера Финка и мистера Роя Фолтригга. Они оскорбляют этот суд и законы для подростков в штате Теннесси. Мои сотрудники в данный момент составляют это исковое заявление.

Ее сотрудник в данный момент сидел с другой стороны двери и жевал “Спикере”, запивая его диетической кока-колой. Но в зале суда угроза прозвучала зловеще.

Финк бросил умоляющий взгляд на Орда, сидящего рядом с ним и составляющего список необходимых дел на день: ничто в этом списке не имело ни малейшего отношения к Марку Свею или Рою Фолтриггу. Орд руководил двадцатью восемью юристами, работающими над тысячами дел, и ему было глубоко наплевать на Барри Мальданно и на труп сенатора Бойетта. Его это не касалось. Орд был слишком занятым человеком, чтобы тратить драгоценное время на Роя Фолтригга с его штучками.

Но Финк все же был не лыком шит. На его долю досталось немало неприятных судебных процессов, враждебно настроенных судей и скептиков-присяжных. Он быстро взял себя в руки.

– Ваша Честь, заявление сродни обвинительному акту. Правду можно выяснить только в ходе слушания, так что если мы продолжим, то постараемся доказать правомочность наших предположений.

Гарри повернулся к Реджи.

– Я приму предложение об отклонении заявления к сведению, а сейчас дам возможность его подателям высказаться. Если им не удастся доказать свою правоту, я приму ваше предложение об отклонении заявления, а дальше мы уже решим.

Реджи пожала плечами с таким видом, будто именно этого она и ждала.

– Что-нибудь еще, миссис Лав?

– Пока все.

– Вызовите вашего первого свидетеля, мистер Финк, – приказал Гарри. – И покороче. Переходите прямо к делу. Если будете тянуть время, я вмешаюсь и, уж будьте уверены, подгоню.

– Да, сэр. Наш первый свидетель сержант Мило Харди из полиции Мемфиса.

Во время всей предварительной возни Марк даже не шевельнулся. Он так и не понял, выиграла ли Реджи или все проиграла, и почему-то ему это было безразлично. Он чувствовал несправедливость системы, позволяющей притащить маленького мальчика в суд, где, окруженный препирающимися адвокатами, готовыми вцепиться друг другу в глотку под презрительным взглядом судьи, среди жонглирования законами, статьями кодексов и юридическими терминами он должен сообразить, что же ему делать. Ужасно несправедливо.

Потому он просто сидел, уставившись в пол, неподалеку от стенографистки. Глаза его все еще были мокрыми, и ему никак не удавалось дать им высохнуть.

Пока ходили за сержантом Харди, все молчали. Судья расслабился в кресле и снял очки.

– Я хочу, чтобы мои слова записали в протокол, – наконец сказал он. Он еще раз взглянул на Финка. – Это дело предельно конфиденциально. Есть причина, почему слушание закрытое. Я запрещаю кому-либо повторить хотя бы одно слово, сказанное здесь сегодня, или обсуждать с кем-нибудь что-либо из происходящего здесь. Я понимаю, мистер Финк, что вы должны отчитаться перед прокурором Нового Орлеана, и мистер Фолтригг, как человек, подписавший заявление, имеет право знать, что здесь происходило. Когда будете с ним разговаривать, передайте ему, пожалуйста, что я крайне огорчен его отсутствием. Раз он подписал заявление, он должен быть здесь. Вы можете рассказать обо всем ему, но никому другому. Никому другому. И вы должны напомнить ему, чтобы он держал рот на замке, понятно, мистер Финк?