Джон Гришем - Клиент

Грайндер никогда не считал себя источником. Он был просто-напросто низкооплачиваемым судебным приставом в форме с пистолетом и с большим количеством неоплаченных счетов. Он даже ждал вызова в суд по поводу кредитной карточки своей жены. Ему хотелось утереть пот со лба, но он боялся пошевелиться.

– Источник, – повторил Гарри, передразнивая Слика. – Разумеется, у вас был источник, мистер Мюллер. Я почему-то так и думал. Вас здесь не было. Кто-то вам рассказал. Это значит – у вас есть источник. Так кто ваш источник?

Быстро поднялся адвокат с седеющими волосами, одетый типично для служащего крупной фирмы – темный костюм, белая сорочка, красный галстук со смелой желтой полоской, черные туфли. Звали его Эллифант. Он был партнером в фирме и в залах заседаний, как правило, не появлялся.

– Ваша Честь, разрешите мне. – Гарри поморщился и медленно повернулся в его сторону. У него отвисла челюсть, настолько он был поражен таким наглым вмешательством. Он хмуро посмотрел на Эллифанта, который повторил: – Ваша Честь, разрешите мне.

Гарри молчал целую вечность, потом поинтересовался:

– Вы раньше не бывали в залах суда, мистер Эллифант?

– Нет, сэр, – ответил тот, все еще стоя.

– Я так и думал. Вы до этого не опускались. Сколько юристов трудится в вашей фирме, мистер Эллифант?

– Сто семь, по последним данным.

Гарри присвистнул и покачал головой.

– Порядочно. Хоть кто-нибудь из них работал в суде по делам несовершеннолетних?

– Да, Ваша Честь, я уверен, что кто-нибудь работал.

– Кто именно?

Эллифант сунул одну руку в карман, а пальцем другой выводил узоры на своем блокноте. Что он здесь делает? Его место в богатых кабинетах, там, где горы документов и высокие гонорары. Еще на респектабельных обедах. Он был богат, поскольку брал триста долларов в час. Его партнеры поступали так же. Фирма процветала, потому что платила семидесяти сотрудникам по пятьдесят тысяч в год и считала, что они должны брать с клиентов в пять раз больше. Здесь он оказался потому, что был главным консультантом по прессе, а также потому, что никто другой из отдела, занимающегося подобными тяжбами, не смог освободиться, будучи предупрежден о слушании всего лишь за два часа.

Гарри презирал его фирму, его самого и ему подобных. Он не доверял этим типам из корпораций, которые покидали свои фешенебельные здания и снисходили до низших классов только в случае суровой необходимости. Они были высокомерны и боялись испачкать руки.

– Сядьте, мистер Эллифант, – сказал он, показывая на стул. – В моем суде вы стоять не будете. Сядьте. – Эллифант неуклюже попятился и сел. – Так что вы хотите сказать, мистер Эллифант?

– Ну, Ваша Честь, мы возражаем против этих вопросов и против допроса судом мистера Мюллера на том основании, что его статья подпадает под действие Первой поправки к Конституции о свободе слова. Теперь...

– Мистер Эллифант, приходилось ли вам читать ту часть законодательства, которая относится к закрытым слушаниям по делам несовершеннолетних? Ну, разумеется, приходилось.

– Да, сэр, приходилось. И, честно говоря. Ваша Честь, у меня с этим разделом возникли трудности.

– В самом деле? Продолжайте.

– Да, сэр. С моей точки зрения этот раздел кодекса, так, как он написан, неконституционен. У меня тут есть примеры...

– Неконституционен? – поднял брови Гарри Рузвельт.

– Да, сэр, – твердо ответил адвокат.

– А вы знаете, кто написал этот раздел кодекса, мистер Эллифант?

Эллифант повернулся к своему помощнику, который, по-видимому, должен был знать все. Но тот только покачал головой.

– Я написал ее, мистер Эллифант, – громко возвестил Гарри. – Я, ваш покорный слуга. И если бы вы знали хоть что-нибудь по поводу законов о несовершеннолетних в этом штате, то вы обязательно были бы в курсе того, что я в этих вопросах эксперт, уж если я эти законы писал. Что вы на это скажете?

Слик вжался в стул, стараясь стать незаметнее. Он сочинял отчеты о тысячах судебных процессов. Он видел, как рассерженные судьи измывались над бедными адвокатами, и знал, что обычно страдали от этого клиенты.

– Я утверждаю, что этот раздел неконституционен, Ваша Честь, – вежливо повторил Эллифант.

– Меньше всего, мистер Эллифант, я собираюсь вступать с вами в длинные жаркие обсуждения Первой поправки. Если вам не нравится закон, подайте апелляцию и потребуйте его изменить. Мне это, откровенно, говоря, безразлично. Но в данный момент, когда я сижу здесь вместо того, чтобы пойти обедать, вашему клиенту придется ответить на мои вопрос. – Он снова повернулся к охваченному паникой Слику.

– Мистер Мюллер, кто ваш источник?

Грайндеру казалось, что его сейчас стошнит. Он засунул большие пальцы под ремень и прижал их к животу. Единственная надежда: у Слика репутация человека, умеющего держать слово, он всегда защищал своих информаторов.

– Я не могу сказать, кто был моим источником, – промолвил Слик с трагическим видом – мученик перед лицом смерти.

Грайндер вздохнул с облегчением. Какие приятные слова!

Гарри повернулся к помощникам шерифа.

– Я обвиняю вас в оскорблении суда, мистер Мюллер, и приказываю отправить вас в тюрьму. – Помощники шерифа остановились около Слика, который в ужасе оглядывался по сторонам в поисках поддержки.

– Ваша Честь, – Эллифант встал, еще не зная, о чем будет говорить. – Мы протестуем. Вы не имеете права...

На Эллифанта Гарри не обратил ни малейшего внимания и приказал:

– Ведите его в городскую тюрьму. Никакого особого обращения. Никаких поблажек. Я снова вызову его в понедельник. Попытаюсь еще раз.

Помощники шерифа подняли Слика и надели на него наручники.

– Сделайте что-нибудь! – закричал репортер Эллифанту, который в это время взывал:

– У нас свобода слова. Ваша Честь. Вы не можете так поступить с ним!

– Я это делаю, мистер Эллифант, – заорал Гарри. – И если вы немедленно не сядете, то окажетесь в одной камере со своим клиентом. – Эллифант упал на стул. Слика потащили к двери, и, когда ее уже открывали, Гарри добавил: – Мистер Мюллер, если я прочту хоть одно ваше слово в газете за то время, что вы будете в тюрьме, я дам вам возможность посидеть там месяц, прежде чем вызову вас сюда. Надеюсь, вы меня понимаете.

Говорить Слик не мог.

– Мы подадим апелляцию, – пообещал Эллифант, когда помощники шерифа выпихивали репортера за дверь и закрывали ее за собой. – Мы подадим апелляцию.

* * *

Дайанна Свей сидела на тяжелом деревянном стуле, обняв своего старшего сына, и смотрела, как лучи солнца пробиваются сквозь пыльные сломанные жалюзи комнаты для свидетелей. Не было уже ни слез, ни желания говорить.

После пяти дней и ночей вынужденного заключения в палате психиатрического отделения она сначала была рада вырваться оттуда. Но в эти дни радость проходила быстро, и теперь она хотела поскорее вернуться к Рикки. Она увидела Марка, обняла его, поплакала вместе с ним и узнала, что он в безопасности. Чего еще было желать матери?