Ромен Сарду - Прости грехи наши

Викарий Шюке въехал в Рим верхом на лошади. На нем все еще была та одежда, в которой он появился в Соселанже. Прежде чем покинуть монастырь в Труа, он изменил свою внешность, свою походку и даже манеру говорить. А еще он сжег свою рясу, отпустил бороду и прикрыл уже отчасти заросшую тонзуру большой крестьянской шапкой. Благодаря этим усилиям он, как и рассчитывал, стал практически неузнаваемым. В течение долгих недель, проведенных Шюке в стенах монастыря Сестер Марты, викарий из Драгуана очень многому научился. Прежде всего — никому не доверять. Эсклармонда, сестра Роме де Акена, обрекшая себя на заточение в абсолютно темной келье, неожиданно разоткровенничалась с Шюке — совершенно чужим для нее человеком. Благодаря этому Шюке узнал обо всех тех тайнах, окружавших в прошлом его бывшего патрона. Кроме викария, лишь одна аббатиса Дана в свое время узнала, исповедуя Эсклармонду, обо всех этих ужасах, служивших несчастной затворнице поводом для беспрестанных молитв.

От Эсклармонды Шюке узнал обо всем, что связывало ее брата с Альшером де Моза, а также о том, что рассказал своей сестре Акен во время его последнего приезда в Труа. Эсклармонда много молилась, прося у святых совета и позволения — только на этот раз — нарушить данный ею обет молчания относительно всех этих тайн. В конце концов она решилась все рассказать Шюке.

Викарий узнал о прошлом Акена, о его юности, проведенной в Риме. И теперь его скрытность, подавленность, вызванная обнаружением трупов в Домине и проклятой деревни, и, наконец, уже само его убийство вдруг стали понятны: все это было звеньями одной цепи. Шюке вспомнил о тех вопросах, которые ему задавал парижский архивариус, о событиях, связанных с материалами о епархии Драгуан, об убийстве охранника, выведшего викария из Парижа (которое, несомненно, было совершено с целью заполучить остальные письма Альшера де Моза). А еще викарию вспомнился очень странный человек Дени Ланфан, скрывавшийся в Труа и, как удалось выяснить аббатисе, поджидавший Шюке и щедро заплативший нескольким местным жителям, чтобы те вели наблюдение за монастырем.

Проводя долгие дни и ночи в своей келье в монастыре Сестер Марты, Шюке решил записать все, о чем ему рассказала Эсклармонда. Он делал эти записи в двух экземплярах: один из них Шюке передал аббатисе, чтобы она спрятала их в надежном месте, а второй забрал с собой. Он решил покинуть монастырь с наступлением хорошей погоды, разыскать виновников той махинации, которая стоила жизни его бывшему патрону, и публично разоблачить их. Аббатиса Дана помогла викарию: она организовала его тайный выезд ночью из монастыря, дала ему новую одежду, лошадь и значительную сумму денег. Теперь у него была совсем другая внешность и новые, поддельные, документы. Шюке превратился в господина Ансельма де Труа, родственника одной из монахинь-затворниц, пребывающей в обители Святой Схоластики в Риме. Он постарался избавиться от своих монашеских манер, повесил на пояс меч и отправился в путь. С собой Шюке вез рекомендательное письмо от настоятельницы Даны в обитель Святой Схоластики, к ее коллеге по имени Николь. Именно в этом монастыре Шюке и рассчитывал найти себе пристанище по приезде в Рим.

Викарию потребовалось три недели, чтобы преодолеть расстояние, отделяющее Труа от Вечного города. Он явился в указанную ему Даной маленькую обитель, в которой жили около десяти монашек, и представился аббатисе под своим новым, вымышленным, именем. Письмо настоятельницы монастыря в Труа ошеломило Николь: в нем излагалась просьба предоставить пристанище и обеспечить пропитание этому путнику. Аббатиса поначалу хотела воспротивиться — это ведь была женская обитель! Однако письмо было официальным, и, поскольку обитель Святой Схоластики относилась к той же религиозной структуре, что и монастырь Сестер Марты, Николь пришлось пойти на беспрецедентное нарушение существующих правил.

— А с какой целью вы приехали в Рим, господин де Труа? — поинтересовалась аббатиса.

Бывший викарий достал из кармана листок.

— Я впервые в этом городе. Не могли бы вы мне помочь разыскать вот этих людей?

На листке было написано несколько имен: Артем де Малапарт, Артуи де Бон, Доменико Профутурус и Ор де Брейак. Николь внимательно прочла написанное.

— Что касается первых троих, — сказала аббатиса, — то я вообще не знаю, кто они такие. А вот четвертый хорошо известен, однако уже не под этим именем. Его должность и его титул дали ему новое имя. Ор де Брейак — это его высокопреосвященство Артемидор, он канцлер Папы Римского. Это, без сомнения, самый влиятельный человек в Риме, и, чтобы организовать встречу с ним, вам потребуются просто невероятные усилия. Это может оказаться просто невозможным, поверьте мне.

— В таком случае я оставлю это имя там, где оно находится, — сказал Шюке, — то есть в конце моего списка. Я уверен, что если мне удастся поговорить с первыми тремя, то тогда Артемидор сам станет меня разыскивать.

Энно Ги помог прийти в чувства человеку, упавшему у его ног. Все люди, которые перед этим находились с другой стороны пригорка, теперь собрались вокруг старика и кюре. Их насчитывалось человек пятнадцать — все они были в несусветных одеждах, с изможденными от усталости лицами.

Это была труппа бродячих комедиантов.

Их неожиданное появление, похожее на свалившуюся с неба ярмарку с разноцветными нарядами людей и прирученными животными, ошеломило кюре, который уже давно, с самого момента своего появления в деревне, не видел новых лиц. Эти жизнерадостные люди являли собой очень сильный контраст с тем мрачным местом, где они сейчас находились.

— Я — кюре Энно Ги, — представился священник рассматривавшим его незнакомцам. — Вы что, заблудились?

— Нет, святой отец, — ответил один из них. — Мне даже кажется, что мы наконец-то у цели нашего путешествия.

Комедиант объяснил кюре, что их труппа с самой осени ездила взад-вперед по огромной территории, простиравшейся от Альби до Сартеня. Они провели в пути всю зиму, пробираясь по заваленной снегом заболоченной местности от одной деревушки к другой. Тем самым они выполняли последнюю волю их престарелого руководителя, потребовавшего, чтобы его привезли в запечатлевшееся в его памяти маленькое захолустное местечко, где он еще в молодости участвовал в одном таинственном театрализованном представлении. Воспоминание о том событии цепко удерживала его память, однако местонахождение самой «сцены» старик точно не помнил, а потому в доселе безуспешных поисках таскал за собой по проселочным дорогам всю труппу.

— Так это происходило здесь? — с живым интересом спросил Энно Ги. — Это именно то место, которое искал ваш старейшина?