Виктор Точинов - Темные игры (сборник)

– Scweinmuttergottes, – констатировал Кеннеди, взглянув на мобильный телефон. Его «моторола» в этом лесу годилась лишь для того, чтобы сыграть в «тетрис» – и не более того.

После короткой проверки выяснилось, что мобильники, подключенные к другим операторам сотовой связи, тоже оказались вне зоны приема.

– Как вы связываетесь с кем-либо при нужде? – спросил Кеннеди у Одинокого Медведя.

– Зажигаем сигнальный костер, – ответил тот с долей издевки. – Или посылаем гонца. Привыкайте, привыкайте… Не всегда в жизни можно достать из кармана мобильник и спокойно ждать, пока служба спасения поменяет вам подгузники. Наши предки…

Кеннеди резко перебил его:

– Покажете дорогу к аэродрому? Или вы тоже выступаете за бомбежки бледнолицых собак до тех пор, пока остатки их не уберутся за Соленую Воду?

Медведь ответил после паузы, медленно и торжественно:

– Я, сахем Одинокий Медведь, живу в мире, где бомб нет. Не придуманы. Когда рушились и горели ваши Вавилонские башни – я смеялся. Потому что дым от сожженных за триста лет индейских жилищ куда гуще. Когда вы сходили с ума от страха перед белым порошком в конвертах – я смеялся. Потому что вы первыми придумали дарить индейцам зараженные оспой одеяла. Ваши бумеранги возвращаются к вам. Но у меня есть свои долги – долги крови. Перес-Винхаята усыновлен чейенами. Могавки – к которым я принадлежу – их исконные враги. И не раз выступали против алгонкинских собак плечом к плечу с бледнолицыми братьями [15]. Мы – я и четверо моих сыновей – откопаем томагавк и встанем на тропу войны вместе с вами. Я, сахем Одинокий Медведь, сказал.

«Так и остался ребенком, – подумала Элис. – Двухметровым сорокапятилетним ребенком…»

А Кеннеди подумал: «Сказал бы уж прямо, сахем, что хочешь убрать из Совета племен опасного конкурента и на корню подрубить проект индиан-туров…»

– Выгодное дельце, – одобрил шериф. – Между прочим, премия за скальпы со времен Гайаваты весьма поднялась. Президент обещал пять миллионов баксов за голову каждого, кто был на борту бомбовозов. Не больше и не меньше…

После того как сводный отряд пополнили Элис и пять «краснокожих» воинов, списочная численность достигла тринадцати человек.

– Нехорошее число, – сказал шериф. – Может быть, отправитесь на моей машине за подмогой, мисс Элис? А то если мы угодим к столбу пыток, некому будет даже вызвать кавалерию из-за холмов…

Элис не удостоила ответом его предложение. Кайзерманн пожал плечами и протянул Одинокому Медведю свой второй револьвер – «индейцы» отправились в поход, вооруженные лишь холодным оружием, не вызвавшим у шерифа особого почтения.

Медведь от револьвера отказался. Указал на несколько шишек, висевших на ветви ели, стоявшей в отдалении. И тут же срезал одну из них стрелой. Потом предложил шерифу сбить соседнюю из пистолета или ружья.

– Пожалуй, не стоит тут зря шуметь… У наших «друзей» могут быть выдвинуты дозоры в эту сторону, – сказал Кайзерманн смущенно. Но не удержался и подпустил шпильку: – Что же вы, такие меткие, не разместили полсотни лучников в том месте, где причалил «Мейфлауэр»?

Кеннеди перед выступлением спросил, нет ли у Медведя фотографии Переса. Снимок нашелся – в большом кожаном альбоме, украшенном ручным тиснением и орнаментом из игл дикобраза.

Кеннеди всмотрелся в упитанное лицо. Показал соратникам.

– Этого берем живым, без вариантов. Сдается мне, не сам он всё затеял и организовал.

Все началось неожиданно – минут за пять до назначенного для атаки срока.

Слева – от бревенчатого ангара с алюминиевой крышей – ударила очередь. Кеннеди замер, прижавшись к земле. Он как раз преодолел ползком три четверти расстояния до небольшого деревянного здания с двумя спутниковыми тарелками на крыше (не то там был штаб противника, не то диспетчерская, а может – то и другое вместе). Судя по звуку, что-то небольшое и короткоствольное, под пистолетный патрон… «Узи»? Обнаружены сыновья Медведя, выходившие на ударную позицию именно там? Или кто-то из охранников просто выпалил по подступающим к взлетной полосе кустам – на всякий случай, для собственного успокоения?

Через пару секунд все сомнения исчезли.

Выстрелы – справа, слева, со всех сторон. Очереди – длинные и короткие. Разрыв гранаты. Редко – слишком редко – одинокие хлопки помповых ружей.

Все, конец, думает Кеннеди, вскакивая и бросаясь к штабу-диспетчерской.

Как выяснилось в результате визуальной разведки, противников было не меньше полусотни – вооруженных до зубов и держащихся настороже. Единственный крохотный шанс состоял во внезапности удара. Теперь он упущен.

Кеннеди бежит зигзагом, спотыкается, падает – и очень вовремя. Над головой проходит очередь – пули срезают ветви и листья подлеска. Кеннеди стреляет по маленькому окошку, из которого грохочет автомат – раз, другой, третий. Слева слышится раскатистый гром дробовика. Громоздкая фигура в бронежилете – кто-то из полицейских – напрямик таранит молодую поросль, на ходу передергивая помповушку. И – подламывается в коленях, падает медленно и нелепо. Кеннеди всаживает в окно остаток обоймы, вставляет новую, стреляет еще. Автомат замолкает.

Он вскакивает, несется вперед. Быстрее, еще быстрее! Навстречу – из-за угла штаба – человек в камуфляже, в руке пистолет. Они стреляют – одновременно. Щеку обжигает дуновение пролетевшей мимо смерти. Человек отброшен выстрелом, пытается встать, пытается поднять оружие. На правой стороне груди растет красное пятно. Кеннеди стреляет снова – и в момент выстрела узнает человека: Грег!!! Промах! Мать твою, вот где всплыл этот тихоня! Надо брать живым!

Пистолет в дергающейся руке Грега ходит ходуном – но плюется огнем и свинцом. Кеннеди, как-то проскочив между пулями, бьет ботинком по оружию. И тут же второй раз – в голову.

Бежит дальше. Дверь в диспетчерскую полуоткрыта. Внутрь! Человек у пульта связи что-то лихорадочно орет в микрофон, в опущенной руке – «Ингрэм» с глушителем. Больше никого, лишь под окном видна бесформенная груда в камуфляже – от нее расползается красная лужа. Человек резко поворачивается. Кеннеди стреляет трижды. Одна пуля попадает в шею, разрывая артерию. Неправдоподобно яркая кровь хлещет на пульт, на пол. Несколько капель долетают до Кеннеди. Человек давит на спуск – рефлекторно. Глухие, очень частые хлопки «Ингрэма» сливаются в непрерывный звук, пули терзают пол из свежих сосновых досок…

И Кеннеди совершенно неожиданно чувствует резкий аромат смолы, перекрывший запах крови и сгоревшего пороха.