Алексис Парнис - Мафиози

В один дождливый нью-йоркский вечер, с молниями, ветвившимися на небе, как вздутые от гнева божьи жилы, - как говорится, божий гнев что глас народный, - трое мужчин тайно встретились в ресторане Манхэттена... Это были два доверенных заместителя Карузо и секретарь Высшего совета «семьи», Марчелло Фумо. Последний уже давно сиял как восходящая звезда на мафиозном небе. Некоторые его крупные успехи в торговле наркотиками - он в целом определял внешнюю политику мафии - дали ему смелость глядеть на падроне, как Киссинджер на президента Никсона. С уважением, разумеется, к его высокому посту, но и с чувством абсолютного своего превосходства над ним. Многие считали Марчелло верным преемником Карузо.

- Я вас пригласил поговорить на известную вам тему, - сказал он двум другим. - Думаю, пришло время предпринять решительные меры. Ты что думаешь, Квазимодо?

- Согласен, - отозвался один из заместителей. - Хотя у меня и разрывается сердце от жалости...

- А ты, Джованни?

- Согласен, - сказал и второй. - Хотя у меня подгибаются колени от боли.

Они любили Карузо, как своего отца, однако интересы организации были превыше всего. «Высший долг - спасение семьи» - сам падроне их учил этому. И если судьбе угодно, чтобы они своими руками осуществили его роковой конец - они еще не решили, задушат его или бросят в реку, - то это деяние будет не чем иным, как верным осуществлением его же святого завета. Это по крайней мере утверждал демонический Марчелло, стараясь подавить всякое возможное сомнение в душе собеседников. Он вполне достиг этого в течение сегодняшнего вечернего совещания, расписывая масштабы позорища с психоаналитиком-сексологом.

- Должно быть, падроне совсем одурел, если поверил в шизофренические теории Примо Кавальеро, - сказал он.

- Кавальеро зовут этого сексолога? – спросил Квазимодо.

- Примо Кавальеро, - сказал Марчелло.

- Скоро его утащит эскадрон смерти, - пообещал Джованни.

- А что у него за теория? – поинтересовался Квазимодо.

- Он утверждает, что любой пожилой человек, даже Мафусаил, располагает еще сексуальным топливом. Но эти драгоценные запасы запрятаны глубоко в подсознании. Как нефть в глубине моря. Все дело заключается, таким образом, в том, чтобы произвести основательное бурение, которое позволит им стремительно вырваться на поверхность. Естественно, нужно найти и соответствующий бур...

- Какой бур может быть у разбитого корыта семидесятипятилетнего падроне? - криво усмехнулся Квазимодо.

- Его фантазия, - сказал Марчелло. - «Дотторэ» Кавальеро заставляет его вспоминать наиболее удачные любовные эпизоды, знаменующие его сексуальную биографию, после чего они отбирают наиболее ярчайшие и стараются их тщательно воспроизвести во всех деталях. Как это происходит, скажем, с реставрацией разрушенных памятников старины...

- Черт меня побери, если я что-нибудь понимаю, - пробормотал Джованни.

- Я приведу тебе пример его любовного эпизода со стюардессой. До второй мировой войны падроне перевозил на двухмоторном самолете, нанятом мафией, контрабандное оружие для каких-то там повстанцев в Венесуэле. Но едва перелетели границу, их с яростной настойчивостью начала преследовать правительственная авиация. Заработали пулеметы, все смешалось, пилот беспрерывно выделывал кренделя в небесах, чтобы увернуться, а падроне выбрал именно этот момент, чтобы заняться любовью с бортпроводницей прямо на полу.

- В самолете, который кувыркался?

- Похоже, его это жутко возбудило, после каждого зигзага он бросался на ополоумевшую девушку. Как он сам говорит, он был неутомимым и даже орал пилоту: «Давай-ка еще один вираж! Побольше виражей!»

- И он снова вспомнил этот случай сейчас?

- Да! И на практике, естественно. Короче говоря, сели они вместе с врачом в самолет довоенного типа, полетели над лесами Венесуэлы, пилот делал виражи, а падроне распростерся на полу с одной девушкой, которая напоминала ту, бывшую. Врач, конечно, присутствовал при опыте.

- Мадонна! - произнес с безнадежностью Квазимодо.

- Бог ты мой... - взглянул вверх Джованни.

- Как и следовало ожидать, нефть, естественно, не пошла, но вышло кое-что похуже. На втором вираже падроне так сильно перепугался, что обмочился...

- До чего докатился! Лучше смерть, чем такой позор, - ахнул Квазимодо.

- Другие эпизоды, которые они воспроизвели, того ужасней, - продолжил Марчелло.

Он рассказал о глухом мотельчике около Ньюриска. Падроне убил там тридцать пять лет назад одного сутенера, который подозревался в том, что работает против мафии. Найдя его в постели с любовницей, он изрешетил его своим пулеметом, а затем бросился на нее. Он изнасиловал ее самым скотским образом на окровавленных простынях...

- Это был апофеоз насилия и секса... – засмеялся Марчелло, уродуя свое гениальное лицо идиотским хохотом.

- То есть они воспроизвели и эту кровавую оргию?

- Две недели назад. В том же мотеле, который теперь стал развалиной за ржавой оградой. Они вынудили владельца очистить всю правую половину от сомнительных клиентов - нищих шлюх и мелких жуликов-пуэрториканцев... Несколько часов падроне гонялся за девицей, которая бегала по темным коридорам и грязным лестницам, завернутая в окровавленную простыню, испуская дикие крики, как ее научили...

- Ты мне еще скажешь, что они убили и какого-нибудь сутенера для точности воспроизведения.

- Нет... Но падроне чуть не убил врача, разъяренный новой неудачей...

- Жаль, что он этого не сделал, - пробормотал Квазимодо.

- Это сделаю я, - сказал Джованни. – Этот психованный врач отнял у него разум.

- Возможно, он не псих, а кое-что похуже. Агент Паганини, - насторожился Квазимодо.

- Нет, не агент, - успокоил их Марчелло. - Это я основательно проверил.

- Когда?

- Вчера вечером я взял двух ребят и нанес ему визит в его аристократическую квартирку на Парк-авеню. Это отставная Магдалина мужского пола, ставшая на путь истинный из-за старости и научного престижа. Мы его, однако, нашли в женской ночной рубашке и туфлях, распивающим чай с тремя одалисками....

- Одалисками?

- Да! Три очаровательные девушки в черных широких кофтах и чадрах. Он их завербовал для завтрашнего любовного эпизода падроне - понимаете ли, сентиментальное воспоминание от посещения некоего шейха Кувейта...

- Надо будет это воспоминание отложить. Потому что завтра вечером мы постучимся к нему в дверь, - сказал Квазимодо.

- Он может нас не принять, - заметил Джованни.

- Если он даже нас не примет, то примет драконовские меры, окружит себя верными телохранителями, которые помешают решительному объяснению. Не говоря о том, что нас тщательно обыщут часовые при входе... - сказал Марчелло.

- Ты хочешь сказать, что мы отложим посещение, чтобы добраться до него где-нибудь в другом месте?