Томас Харрис - Ганнибал

По указанию Мейсона Оресте должен был установить две камеры и хорошую аппаратуру для записи звука. Все дубли были исключены. Кроме того, Мейсон хотел, чтобы в фильме обязательно присутствовали крупные планы лица, и выдвигал еще кучу других требований.

Карло казалось, что они без конца занимаются пустопорожним делом.

— И долго вы намерены стоять и причитать как баба? Может быть, вы все-таки просмотрите тренировку, а потом спросите, если что-то не поймете? — буркнул Карло.

— Я хочу снять вашу тренировку.

— Хорошо. Настраивайте ваше дерьмо, и начинаем.

Пока Оресте размещал камеры, Карло и три других сардинца тоже приступили к подготовке.

Обожавший деньги Оресте был потрясен, увидев, на что можно их потратить.

Брат Карло Маттео вывалил из мешка на длинный, стоящий на козлах стол гору поношенной одежды, а затем выбрал из этой горы рубашку и брюки. Тем временем два других аборигена — братья Пьеро и Томмазо Фальчоне — вкатили под навес грязную, видавшую виды медицинскую каталку, осторожно толкая ее перед собой по траве.

Маттео заранее приготовил несколько ведер мясного фарша, с десяток неощипанных кур, гору гнилых фруктов, над которыми уже роились мухи, а также ведро говяжьего рубца и кишок.

Маттео разложил на каталке пару старых штанов цвета хаки и принялся фаршировать их курами, мясом и фруктами. Покончив со штанами, он взял хлопковые перчатки, тщательно наполнил фаршем и желудями каждый палец и пристроил перчатки к обшлагам брюк. Затем Маттео подобрал для своего ансамбля рубашку и, расстелив на каталке, сложил в нее рубец и кишки. Придав рубашке желаемые формы при помощи хлеба, он застегнул ее на все пуговицы и аккуратно заправил полы в штаны. К рукавам легла еще пара фаршированных перчаток. На используемую в качестве головы тыкву Маттео натянул сетку для волос, подложив под нее немного фарша, а там, где должно находиться лицо, он прорезал два отверстия и вставил в них сваренные вкрутую яйца. Когда труд был окончен, на каталке лежал слегка грузный и немного комковатый манекен, который, впрочем, радовал глаз больше, чем большинство отправляющихся в морг прыгунов из окон. Чтобы придать завершенность своей работе, Маттео обрызгал безумно дорогим лосьоном переднюю часть тыквы и заправленные в рукава рубашки перчатки.

Мотнув головой в сторону помощника режиссера, который, забравшись на изгородь загона, пристраивал выносной микрофон, Карло сказал:

— Скажите своему недоделку, что, если он туда свалится, я за ним не полезу.

Наконец все приготовления закончились. Братья Фальчоне сложили ножки каталки, поставили ее в максимально низкое положение и покатили к воротам в загон.

Карло принес из дома магнитофон и дополнительный усилитель. У него была прекрасная коллекция записей, которые он делал, отрезая у своих жертв уши, чтобы отправить их родственникам. Карло всегда ставил эти пленки во время кормления животных. Когда необходимый звуковой антураж обеспечит реальная жертва, записи не потребуются.

Под крышей навеса к двум столбам была прибита пара изрядно потрепанных уличных динамиков. Сбегающий вниз по склону к лесу луг радовал глаз. Трава под яркими лучами солнца казалась ожившим изумрудом. Прочная, окружающая пастбище изгородь исчезала в лесу. В полуденной тишине было слышно, как под крышей навеса жужжит пчела-плотник.

— Вы готовы? — спросил Карло.

— Начинаем, Джириамо, — сказал Оресте, обращаясь к оператору.

— Готов! — ответил тот.

— Мотор!

Камеры заработали.

— Начали!

Включилась система звукозаписи.

— Снимаем! — выкрикнул режиссер и ткнул Карло в бок. Сардинец нажал на кнопку воспроизведения звука, и тишину разорвал раздирающий душу вопль. Человеческое существо рыдало, стонало, кричало, умоляло. Услышав эти звуки, оператор вздрогнул, но тут же взял себя в руки. Людям эта адская какофония внушала ужас, но для появляющихся из леса свиных морд она звучала прекрасной увертюрой, предвещающей вкусный обед.

Однодневное путешествие в Женеву.

Самолет ранним утром оторвался от взлетной дорожки аэродрома Флоренции, сделал разворот и под свист своих турбовинтовых двигателей устремился на север по направлению к Милану. Ландшафт при взгляде сверху походил на крошечный макет Тосканы. Но в его цветовой палитре имелись какие-то чужеродные вкрапления. Это были голубые плавательные бассейны рядом с виллами богатых иностранцев. Голубой цвет казался совершенно неуместным среди темных кипарисов и серебристых олив. Бассейны, по мнению глазевшего в иллюминатор Пацци, очень смахивали на бледно-голубые, выцветшие глаза пожилых англичан.

Дух Главного следователя парил столь же высоко, как и самолет, в котором он находился. Пацци знал, что ему не придется стареть в этой дыре и зависеть от капризов начальников, стараясь дотянуть до пенсии.

Он страшно боялся, что после убийства Ньокко доктор Лектер убежит. Но снова увидев доктора в соборе Санта-Кроче, почувствовал облегчение — убийца был уверен, что ему ничто не угрожает.

Гибель цыгана совершенно не нарушила царящего в Квестуре покоя. Поскольку рядом с телом нашли пустые шприцы, все решили, что смерть связана с употреблением наркотиков. Брошенные на улицах шприцы были для города заурядным явлением, так как в аптеках их выдавали бесплатно всем желающим.

Пацци летел в Женеву, чтобы взглянуть на деньги. Он сам настоял на этом.

Ринальдо Пацци обладал абсолютной зрительной памятью. Он ясно помнил, как в первый раз узрел у себя эрекцию, когда впервые увидел свою кровь, как впервые перед его взором предстала обнаженная женщина и как выглядел тот кулак, который когда-то нанес ему первый удар. На всю жизнь он запомнил мумифицированную голову святой Екатерины, покоящуюся в раке в боковом приделе какого-то собора в Сиене, куда он случайно забрел в далекой юности. Больше всего его тогда потряс безукоризненно белый чепец на мертвой голове.

Столь же сильное потрясение Пацци испытал при виде трех миллионов Долларов США.

Триста оклеенных бандеролями стодолларовых купюр с разными серийными номерами.

Демонстрация денег была проведена в помещении женевского отделения банка «Швейцарский кредит», в маленькой, очень похожей на часовню комнате. Показ проводил адвокат Мейсона Вергера. Миллионы доставили из хранилища в четырех больших депозитарных сейфах с номерами, выгравированными на медных пластинках. «Швейцарский кредит» предоставил в распоряжение клиентов аппарат для подсчета купюр и умеющего обращаться с этим прибором клерка. Клерка Пацци отпустил. Подсчитывать деньги он не собирался, и только раз возложил руку на толстую пачку банкнот.