Дэвид Бальдаччи - Доля секунды

Агент Секретной службы Мишель Максвел продвигалась по служебной лестнице необычайно быстро. Она, правда, еще не входила в отряд Белого дома, охранявший президента Соединенных Штатов, но была близка к этому. После неполных девяти лет в Секретной службе ее уже назначили старшим группы. Большинству агентов приходилось сначала проработать не меньше десяти лет в следственном отделе, и только потом они могли перевестись в службу охраны, да и то в качестве рядового сотрудника, но Мишель Максвел привыкла достигать своих целей быстрее других.

Нынешнее задание являлось своего рода смотринами перед ее почти решенным переводом в Белый дом, и она немного нервничала.

Заезд в похоронное бюро изначально не планировался, и потому оно не было предварительно обследовано агентами, что создавало определенные проблемы. Но это спонтанно принятое решение имело свои плюсы — знать, что здесь окажется кандидат в президенты, никто не мог.

Группа подошла к двери в здание, и Мишель попросила высокого мужчину, возглавлявшего процессию, подождать у входа, пока она с агентами осмотрит помещение. Внутри было тихо, в залах стояли гробы и витал запах смерти и скорби. Она расставила агентов на ключевых постах вдоль пути следования охраняемого лица и, связавшись по переговорному устройству с подчиненными, сообщила, что высокому мужчине, которого звали Джон Бруно, можно войти внутрь. Шумная процессия, громко топая и гомоня, двинулась по помещениям похоронного бюро, сопровождаемая укоризненными взглядами людей, собравшихся проститься с усопшими. Во время предвыборной кампании этот политик и его свита напоминали стадо слонов — вне зависимости от ситуации они к любой цели шли напролом, не замечая окружающих и сметая все вокруг. Охранники, сотрудники аппарата, официальные представители, спичрайтеры, журналисты, порученцы и прочая обслуга кандидата вели себя так, будто от них и только от них зависело будущее всей страны.

Пятидесятишестилетний Джон Бруно баллотировался на пост президента Соединенных Штатов Америки, но победить на выборах у него не было абсолютно никаких шансов. Он являлся независимым кандидатом, который пользовался поддержкой немногочисленной части электората, недовольной выдвиженцами от традиционных партий. Согласно закону, ему была предоставлена охрана Секретной службы, хотя и не такая многочисленная по сравнению с реальными кандидатами. Задача Мишель Максвел заключалась в том, чтобы с этим политиком ничего не случилось до дня голосования.

Раньше Бруно служил прокурором и прославился своей жестокостью в борьбе с преступным миром, в результате чего нажил немало врагов. Его политическая платформа была достаточно простой: он ратовал за снижение налогов и примат свободного предпринимательства. Что до бедных и слабых, тех, кому не под силу выжить в условиях ничем не обузданной конкуренции, то позиция Бруно была такова: в животном мире выживают сильнейшие, а слабые вымирают, почему же люди должны жить по другим законам? В основном именно поэтому у него и не имелось шансов на победу. Хотя американцы всегда восхищались крутыми парнями, но не до такой степени, чтобы голосовать за человека, лишенного какого-либо сострадания к обездоленным людям.

Бруно остановился у двери одного из залов прощания и вошел в него в сопровождении руководителя своего аппарата, двух помощников, Мишель и трех охранников. Вдова, сидевшая у гроба мужа, удивленно подняла лицо, закрытое вуалью, Мишель не могла разглядеть выражение ее глаз, но не сомневалась, что эта, по всей видимости, пожилая женщина была обескуражена таким внезапным бесцеремонным вторжением. Немного помедлив, вдова поднялась и отошла в угол, скорбно опустив плечи и голову.

— Он был моим единственным настоящим другом, — объявил кандидат, глядя на Мишель, — и я хочу попрощаться с ним наедине. Попрошу всех выйти! — добавил он тоном, не терпящим возражений.

— Я останусь с вами, — мягко возразила она. — Одна я.

— Нет! Это сугубо частное дело! — Бруно взглянул на женщину под вуалью, которую определенно сотрясали рыдания. — Боже милостивый, вы ее до смерти напугали! Это отвратительно и постыдно!

Мишель тяжело вздохнула. Да стоит ли препираться с этим типом? Что может с ним случиться в зале для панихиды? Неужели на него набросится старуха, которой наверняка за восемьдесят. Или вдруг оживет покойник?

В качестве компромисса Мишель попросила две минуты, чтобы осмотреть зал. Бруно нехотя согласился, и охранники быстро принялись за работу.

Через две минуты они доложили, что все в порядке. В зал ведет только одна дверь. Окон нет. Кроме старой женщины и покойника, внутри никого. Все под контролем. Не идеально, но вполне сносно. Мишель кивнула кандидату: тот мог остаться с вдовой с глазу на глаз, а потом они поедут дальше.

Бруно закрыл за собой дверь и подошел к открытому гробу, стоявшему на постаменте с белым покрывалом и украшенному чудесными цветами. У противоположной стены стоял еще один гроб, тоже открытый, но пустой. Каждый произнес: «Прощай, Билл», — и повернулся к вдове, которая снова вернулась на свое место. Он опустился перед ней на колени и осторожно взял за руку.

— Мне так жаль, Милдред, действительно жаль. Он был очень хорошим человеком.

Вдова, не снимая вуали, молча кивнула.

Вдруг выражение печали сошло с лица Бруно, и он быстро огляделся по сторонам:

— Ты сказала, что хочешь поговорить с глазу на глаз. Но у меня очень мало времени. Итак?

В ответ она дотронулась пальцами до щеки кандидата, а потом ее пальцы скользнули вниз, к его шее.

Бруно поморщился, почувствовав укол, и тут же упал, потеряв сознание.

Мишель расхаживала по коридору, нетерпеливо поглядывая на часы и слушая тоскливую заунывную музыку, беспрерывно разносившуюся из динамиков. Постепенно она прониклась ощущением, что если попасть в это заведение, не чувствуя печали, депрессии или желания покончить с собой, то за пять минут такой психологической обработки все это обязательно появится. Она злилась, что Бруно выставил ее за дверь, но вынуждена была уступить — кандидат в президенты все-таки, да и ситуация оказалась совершенно исключительной. Конечно, есть инструкция, по которой нельзя оставлять охраняемое лицо вне поля зрения, но жизнь постоянно вносила в нее свои коррективы и вынуждала идти на нарушения.

Мишель уже в пятый раз спросила самого опытного из охранников:

— Ты абсолютно уверен, что там все чисто?

Тот уверенно кивнул.

Подождав еще немного, она подошла к двери и постучала.

— Мистер Бруно? Нам пора, сэр. — Не услышав ответа, Мишель подавила тяжелый вздох, стараясь держать себя в руках. Она понимала, что за ее поведением с пристрастием наблюдают подчиненные — все они проработали в Секретной службе гораздо дольше ее. Только семь процентов из двух тысяч четырехсот агентов — женщины, а на руководящих постах их вообще можно пересчитать по пальцам. Спрос с них был особый. Она постучала еще раз. — Сэр? — Ответа не было, и Мишель, нажав на дверную ручку, опешила от изумления: — Дверь заперта!