Майкл Бламлейн - По живому

Терри замер у двери в спальню. Что он сделал неправильно? В чем его вина? Может, нечаянно обидел? Он умолял Фрэнки впустить его к себе.

Фрэнки едва слышно ответил, что хочет побыть один. Он придумал болезнь, головную боль, и это было почти правдой. У него болела душа и сердце. Он ненавидел себя — такого, каким стал. Виновник преступления, жертва, создатель монстров. Человек с черным умыслом, он высасывал жизнь, он убивал. Фрэнки был напуган и беспомощен, его будто заново изнасиловали.

Он обшарил комнату в поисках бутылки. Боялся, что если не удастся хоть на мгновение забыться, он от невыносимого страдания и отвращения к себе умрет. Ему срочно была нужна помощь, но алкоголь здесь давно не водился. В отчаянии он принялся дергать ящики комода, надеясь найти бутылочку с таблетками. Нашел ее в носке, сорвал крышку. Всего восемь таблеток. Если принимать по прежним нормам, хватит на четыре раза. Фрэнки одним движением всыпал все таблетки себе в рот.

Зазвонил телефон. Десять часов утра. Фрэнки спал мертвым сном. Звонок повторился в одиннадцать, потом в двенадцать. В час тридцать Фрэнки с трудом встал, его шатало, к горлу подступала тошнота. Принял душ, шоркая лицо и тело мочалкой до боли. Оделся, приготовил себе чашку кофе. Снова зазвонил телефон, он не отреагировал. На душе скверно, и говорить ни с кем не хочется, особенно с Терри. Смотрел телевизор, пошел в спальню, пытался снова уснуть, но не получилось. Открыл окно и покричал кошку. Выставил корм, минут через десять кошка появилась. Когда она поела, они вместе стали играть с мышкой, набитой кошачьей мятой. Фрэнки держал мышь за хвост, кошка прыгала и царапала когтями. Потом Фрэнки заманил кошку к себе на колени, она просидела там около часу, но вдруг спрыгнула и умчалась рысью. Фрэнки встал и принялся бесцельно бродить по квартире, перелистывать книги, смотреть в окно, стараясь не очень в себе копаться. Он не решался выйти на улицу, а здесь чувствовал себя потерянным и одиноким. Подошел к телефону — позвонить куда-нибудь, попросить помощи? Телефон зазвонил сам, Фрэнки вздрогнул и лихорадочно схватил трубку, послышался голос Терри, Фрэнки тут же прервал контакт, и сразу набрал номер Эдны.

Они встретились вечером, здесь. Эдна уговаривала приехать в Нью-Хэйвен, но Фрэнки не был уверен, что доедет, хватит сил. Эдна изменила свои планы и приехала поездом около шести вечера. Поднимаясь по ступенькам, мысленно запасалась терпением. Фрэнки цела и невредима — это она узнала по телефону.

Дверь распахнулась. Эдна, опасавшаяся, что встреча получится холодной, подавила в себе порыв и не обняла дочь. Она уперла руки в боки и уставилась на Фрэнки, ожидая, что ей выкажут пренебрежение. Но ничего такого заметно не было. Напротив, Фрэнки пригласила ее в дом и вдруг обняла. Напряжение у Эдны немного спало, но она решила сохранять бдительность.

Они устроились в гостиной, и Эдна обратила внимание, что здесь стало намного лучше. Появились хорошие занавески, новый ковер, цветы в горшках. Нет набросанных вещей на полу, книг и пластинок в беспорядке. Чистые стены и даже гравюра в рамке. Ну, если картина висит, значит все нормально.

Фрэнки приготовил ей чаю и сел рядом на софу.

— Ужин тоже готовится. От "Свансонов", ты любишь курицу?

— Я не очень голодна. Этого, — Эдна кивком показала на чай, — достаточно.

— Готово будет через час. Поужинаем позже?

— Потом и решим. А у тебя очень мило. Ты нашла, чем себя занять.

— Да? — Фрэнки забеспокоился, вспомнив, чему посвящал себя несколько недель. — В основном Терри старается. Делает все, что я ему скажу. Сейчас мы ладим.

— Ты не работаешь, мне это нравится.

— Да, я не работаю.

Из проговорок и намеков, так или иначе звучавших последние два года, у Эдны сложилось тягостное впечатление о работе Фрэнки. Она расстраивалась, хотя вида особо не показывала. И сейчас, узнав, что с той работой покончено, она облегченно вздохнула.

— Прекрасно. Еще успеешь наработаться.

— У Терри сейчас две работы. Даже три, если учесть то, что ему приходится делать здесь.

— Поддерживать порядок в доме — это тоже работа. Хотя очень многие так не считают. — Она осмотрелась по сторонам. — Мне нравится, как ты здесь все устроила.

— Ты никогда не ощущала себя поездом? — вдруг спросил Фрэнки.

Эдна нахмурилась, потом засмеялась и похлопала себя по животу. — Баржей, может быть. Но поездом… нет.

— Я чувствую себя как поезд без тормозов. И невидимая рука разгоняет меня сильнее и сильнее.

— Не понимаю, о чем ты?

— Я совершаю поступки бездумно. Даже не знаю… И не могу остановиться.

— Что с тобой, Франческа? У тебя всегда проблема, что-нибудь да происходит. Почему?

— У тебя тоже были проблемы.

— Ты себя всегда толкаешь на какие-нибудь трудности, эти драмы…

— Я говорю не об этом. Поверь мне.

Эдна укорила себя за некоторую резкость. Она не хотела судить излишне сурово. — Рано или поздно ты должна взять на себя ответственность.

— Уже сделано, — пробормотал Фрэнки. — Смотри, что теперь со мной происходит.

— Это жизнь, Фрэнки. — Ты делаешь все возможное. Но успеха или добиваешься или нет.

Фрэнки хохотнул. — А в чем именно заключается успех? Тоже вопрос, не так ли? Чем же я буду жить?

— Ничего нет плохого в честолюбии. Оно дает человеку цель, понятие жизненных ценностей. Такое, что есть мало у кого из нас. У меня ничего подобного никогда не было, только семья. А семья тоже штука непредсказуемая. — Она старалась не смотреть на дочь. — Это не так уж безопасно — поставить свою жизнь в зависимость от другой.

— Прошлой ночью у меня был конфликт с собственным честолюбием. Это было ужасно. Лучше миллион раз потерпеть неудачу, чем встретиться с самим собой.

— Ты снова об этом, Франческа. Я тебя не понимаю.

— Ведь было уже сказано — я поезд.

Эдна покачала головой, вспоминая времена попроще и потеплее. Тогда можно было просто заботиться о своем ребенке, получая от этого какую-то отдачу. — У людей бывают провалы в жизни, — неохотно проговорила она. — Но это еще не конец света.

Фрэнки чуть не завопил при этих словах. — Ты хоть понимаешь, о чем я говорю? Еще немного, и я стану хуже, чем Терри. А изменить направление жизни я не могу, потому что тогда стану жертвой. Так или иначе я в западне. Я — жертва.

— Жертва, жертва, жертва, — взорвалась Эдна. — Только и слышу об этом последние времена. Как будто говорит человек, который не живет собственным умом. Но ты-то что, у тебя все на месте, Фрэнки, хорошая моя. Ты никакая не жертва, пока сама того не захочешь.

— Я жертва, — произнес он беспомощно. — В любом случае.

— Отлично. Может, вернешься в школу? Тебе ведь там нравилось. Я всегда думала об образовании как о выборе пути. Научиться ориентироваться, да. Я знаю, у тебя есть собственное мнение на сей счет, я никогда тебя не принуждала.