Питер Джеймс - Мертвый, как ты

Отличие только в одном: утром они не смогут сбежать, не заплатив по счету. Он невольно ухмыльнулся, хотя ему по-прежнему было не по себе.

Посветив фонариком в открытый проем слева, он увидел лежащую ничком белую мраморную статую. Присмотревшись, он понял: никакая это не статуя. Еще один жмурик на столе. С правой ноги свисают две надписанные от руки бирки. Старик лежит, разинув рот; похож на рыбу, вытащенную из воды. Из разрезов торчат трубки, по которым труп накачивают бальзамирующим составом; бесполезный теперь пенис сморщился, усох.

Рядом со стариком стоят гробы — с покойниками и без. Крышкой закрыт только один. К крышке привинчена медная пластинка с фамилией.

Он остановился и прислушался. Но услышал только глухой стук собственного сердца. Кровь ревела, словно река в наводнение. Он не слышал шума машин на улице. Из внешнего мира за эти стены проникало лишь слабое оранжевое мерцание уличных фонарей.

— Привет всей честной компании! — громко сказал он, обводя помещение лучом фонарика. Ему по-прежнему было очень не по себе. Наконец он увидел то, что искал. На крючках висели отксерокопированные анкеты — листы бумаги формата А-4.

Скорее, скорее! Вот сведения обо всех лежащих здесь трупах. Имя, фамилия, возраст, время и место смерти, распоряжения касательно похорон. Кроме того, список дополнительных расходов. Нужные квадратики помечены галочками: услуги органиста, общие похоронные расходы, покупка места на кладбище, гонорар врачу, снятие кардиостимулятора, кремация, услуги могильщиков, подготовка документов, цветы, открытки, некролог, гроб, урна…

Он быстро прочел первую анкету. Не годится: стоит галочка в графе «Бальзамирование». То же самое было указано и в следующих четырех анкетах. Сердце у него ушло в пятки. Раз заказано бальзамирование, значит, похороны состоятся не раньше чем через несколько дней.

Зато пятая анкета оказалась настоящим подарком:

«Миссис Молли Уинифрид Глоссоп

Ум. 2 января 1998 года, возраст — 81 год».

И ниже:

«Погребение состоится 12 января 1998 года, в 11 часов».

Утром в понедельник!

Слово «погребение» ему, правда, не слишком понравилось. Лучше бы кремация. Сожгут — и делу конец. Так спокойнее.

Он прочел оставшиеся шесть анкет. Но они совсем не подходили. Все похороны пройдут лишь через несколько дней — слишком рискованно, вдруг родственники заметят неладное? И для всех покойников, кроме старушки Молли Уинифрид Глоссоп, заказано бальзамирование.

Раз ее не хотят бальзамировать, значит, у нее жадные родственники. Вполне вероятно, они не станут внимательно рассматривать ее труп. Можно надеяться, что никакой дальний родственник не примчится сегодня ночью или завтра рано утром, чтобы в последний раз взглянуть на усопшую.

Луч фонарика упал на крышку закрытого гроба. Он просиял.

«Молли Уинифрид Глоссоп», как он и ожидал. «Умерла 2 января 1998 года, возраст — 81 год».

Гроб закрыт, крышка привинчена. Хороший знак. Значит, скорбящие родственники не явятся в последний раз взглянуть на дорогую покойницу!

Сняв с пояса отвертку, он отвинтил блестящие медные шурупы, держащие крышку, откинул ее и заглянул внутрь. В ноздри ударил запах свежей стружки, дерева, клея, новой ткани и дезинфицирующей жидкости.

Мертвая старушка лежала на кремовой атласной обивке; голова высовывалась из белого савана, в который закутали тело. С первого взгляда она показалась ненастоящей; какой-то странной куклой-бабушкой. Лицо у нее оказалось истощенным, костлявым, морщинистым и угловатым, все в пятнах. Нитки на губах — рот зашили наглухо. Аккуратные седые кудряшки.

К горлу подкатила тошнота — он кое-что вспомнил. Снова подступил ком — на сей раз от страха. Он обхватил покойницу обеими руками и начал ее поднимать. Изумился тому, какая она легкая. В его руках она казалась просто невесомой. Ничего на ней не осталось, никакой плоти. Должно быть, умерла от рака, решил он, перекладывая старушку на пол. Вот незадача, она гораздо легче, чем Рейчел Райан! Килограммов на тридцать легче. Остается надеяться, что носильщики ничего не заметят.

Он выбежал наружу, рывком открыл багажник «сиерры» и достал оттуда тело Рейчел Райан, которое обернул в два слоя толстой полиэтиленовой пленки, чтобы, когда она оттает, из нее не протекла вода.

Через десять минут, заново включив сигнализацию, привинтив переднюю панель и навесив замок на ворота, он вывел «форд-сиерру» на улицу и вписался в плотный поток машин. Субботний вечер; нескончаемый проливной дождь. Словно гора упала у него с плеч. Он бесшабашно гнал машину вперед, то и дело перестраиваясь из ряда в ряд, резко тормозя на красный свет.

Он то и дело напоминал себе: важно не терять хладнокровия! Ведь не хочет же он привлечь к себе внимание полиции — тем более что в багажнике у него лежит труп Молли Уинифрид Глоссоп. Он включил радио, где как раз пели «Битлз»: «Мы можем это решить».

В приподнятом настроении он хлопнул рукой по рулевому колесу. Да! Да! Да! Мы можем, это решить!

О да!

Первая часть задуманного прошла как по маслу. Осталось довести дело до конца. Ему будет нелегко: придется учитывать несколько неизвестных. Но другого выхода у него нет. Он считал, что все продумал замечательно.

11 января, воскресенье

По воскресеньям в приюте Святого Патрика вводились некоторые послабления. Хотя уйти обитатели должны были в полдевятого утра, как в будни, вернуться они могли в пять вечера.

Даррен Спайсер считал, что и пять вечера в воскресенье — слишком сурово. В конце концов, приют находится в церкви. Разве церковь не должна предоставлять убежище в любое время? Особенно в такую паршивую погоду. Но качать права он не собирался: важно, чтобы его считали образцовым жильцом. Тогда скоро его переведут в отдельный отсек. Целых десять недель он будет жить один — и приходить-уходить можно когда захочет. Да, красота! Жизнь пойдет на лад, хотя и не в том смысле, как думают те придурки, что заправляют приютом.

На улице дождь лил как из ведра. И холод собачий. Но Спайсеру не хотелось торчать в четырех стенах. Он принял душ, съел миску овсянки и тост. Его соседи включили телик и смотрели повтор футбольного матча, хотя изображение немного дергалось.

Да, футбол! Его родная команда — «Брайтон-и-Хоув Альбион». Единственный раз команда была в зените славы. Тогда Даррен был еще совсем сопляком. В тот волшебный день «Альбион» играл на стадионе «Уэмбли» в финале Кубка футбольной ассоциации. Матч закончился вничью. В Лондон тогда съехалась половина жителей Брайтона и Хоува, а другая половина сидела в гостиных, прилипнув к телевизорам. Взломщику редко выпадает такой удачный день!