Джозеф Кэнон - Хороший немец

— В женский? — спросил Эрих.

— Ой, какие мы взрослые. Пошли. — И увела его.

— Интересно, он знает, что вы для него сделали? — сказал Розен. — Как ему повезло.

Джейк посмотрел на него. Вот что считалось в Берлине везеньем. Но Розен в этот момент оглядывался назад.

— Кто тот старик? Он вас знает.

К ним направлялся профессор Брандт в поношенном темном костюме, высокий веймарский воротник был таким же негнущимся, как и его походка.

— Доброе утро, — сказал он. — Так вы тоже пришли проводить Эмиля?

— Кое-кого другого, — сказал Джейк. — Я не знал, что он летит этим самолетом.

— Я подумал, что это в последний раз, — робко сказал профессор Брандт и взглянул на Джейка. — В конечном счете, вы были его другом.

— Нет. Он во мне не нуждался. Он все устроил сам.

— А, — сказал профессор Брандт озадаченно, но продолжать дальше не стал. Посмотрел на свои карманные часы. — Они опоздают.

— Нет, не опоздают.

Они шли через зал ожидания, как передняя шеренга боевого подразделения, громко цокая каблуками, — Эмиль, Шеффер и с ними Бреймер. Следом солдаты волокли чемоданы. Сбоку, словно предупрежденный звуком каблуков, выскочил дежурный по аэропорту, открыл перед ними дверь и встал с планшетом в руке у лестницы. Подойдя к выходу, они внезапно остановились, удивленные присутствием людей.

— Что вы тут, черт побери, делаете? — спросил Шеффер у Джейка.

Тот промолчал, наблюдая, как Эмиль подошел к отцу.

— Ну папа, — смутился, как мальчишка, Эмиль.

— Пришли проводить ребят, да? — сказал Бреймер. — Очень любезно с вашей стороны, Гейсмар.

Профессор Брандт на мгновение замер, глядя на Эмиля, затем протянул руку.

— Ну что ж, попрощаемся, — сказал он дрожащим голосом, несмотря на формальный жест.

— Не навсегда же, — весело сказал Эмиль. Его тронуло, что отец протянул руку, но он старался не выказывать чувств. — Я еще вернусь. В конечном счете, тут мой дом.

— Нет, — тихо сказал профессор Брандт, коснувшись его руки. — Для Германии ты сделал достаточно. Уезжай. — Глядя на него, он опустил руку. — Может, в Америке у тебя все сложится иначе.

— Иначе? — спросил Эмиль и покраснел, зная, что остальные наблюдают за ними.

Но все смотрели на профессора Брандта. Его плечи задрожали, неожиданно для всех он безудержно и громко разрыдался — такого от него никто не ожидал. Эмиль ничего не успел сделать — старик, протянув руки, схватил его и крепко обнял. Джейк хотел отвести глаза, но продолжал потрясенно смотреть на них. Может, единственная заслуживающая внимания история, бесконечная «ниточка», которую жизнь вьет, как пряжу, то вверх, то вниз.

— Ну папа, — сказал Эмиль, слегка отстраняясь.

— Ты меня так радовал, — говорил профессор Брандт. — Когда был маленьким. Так радовал. — Его продолжало трясти, по лицу текли слезы. Все отвели глаза, как бы стесняясь его несдержанности.

— Папа, — сказал Эмиль, не зная, как разорвать объятия.

Но профессор Брандт, взяв себя в руки, отстранился сам и похлопал Эмиля по руке.

— Хорошо, но тут и твои друзья. — Он повернулся к Джейку. — Простите меня. Старческая глупость. — Он, уступая место, отошел в сторону, даже не потрудившись вытереть лицо.

Эмиль со странным облегчением посмотрел на Джейка, благодарный любой заминке; только теперь он не знал, что делать. И протянул руку.

— Ну что ж, — сказал он, — все хорошо, что хорошо кончается.

— Неужели? — сказал Джейк, игнорируя протянутую руку.

Эмиль кивнул на перевязь Джейка:

— Плечо. С ним все в порядке? — Джейк промолчал. — То было недоразумение. Шеффер рассказал мне.

— Никакого недоразумения не было. — Джейк хотел было продолжить, но посмотрел на профессора Брандта и просто отвернулся.

— Мы определенно не хотим никаких недомолвок, — доброжелательно сказал Бреймер. — Тем более когда вы оба прошли через такое.

— Да, мы точно не хотим этого, — подчеркнуто сказал Шеффер Джейку, намекая, чтобы тот пожал Эмилю руку.

Но момент был упущен, потому что Эмиль тоже повернулся к сектору выхода, где из-за угла вместе с Эрихом появилась Лина. Склонившись, она что-то говорила ему. Подняв глаза, увидела группу ожидающих людей, остановилась и медленно вздернула голову. Еще секунда — и она снова пошла, расправив плечи, решительно. Так она входила в ресторанный зал «Адлона». На этот раз вместо прекрасного платья на ней был дешевый ситец в мелкий цветочек, но тоже красивый. Лучи света так и играли на ней.

— Что она тут делает? — спросил Шеффер, когда Лина подошла.

— Это жена? — сказал Бреймер. — А почему бы нет? Пришла попрощаться с мужем.

Она стояла перед Эмилем и все слышала.

— Ошибаетесь, — сказала она Бреймеру, но глядя на Эмиля. — Мой муж погиб. На войне.

И прошла мимо, оставляя за собой молчание. Джейк посмотрел на Эмиля. То же расстроенное лицо, что и у профессора Брандта, отчаяние сбитого с толку человека, как будто он наконец мельком увидел то, чего ему недоставало, но оно уже исчезло.

— На войне? — переспросил Бреймер.

Лина взяла Джейка за руку.

— Объявили посадку. Пошли, Эрих.

Розен положил руку на плечо мальчику, и они направились к лестнице следом за солдатами с вещмешками.

— Ну, ты запомнил, что надо держаться за руку, да? — Лина повернулась к Розену. — Вы завтракали?

Розен терпеливо улыбнулся и поднял сумку.

Лина опустилась на колени перед Эрихом.

— Курица-наседка, вот что он думает. Ты тоже так думаешь? — Эрих усмехнулся. — Ну, тогда обними меня. Мой цыпленок. Лапочка моя. Я буду писать тебе письма. По-английски, да? Доктор Розен прочитает, потом ты. Так ты сможешь практиковаться, вот тебе и задание, хорошо? Джейк тоже. Давай, — сказала она Джейку, вставая, — попрощайся.

Джейк нагнулся и положил руку на плечо Эриху.

— Будь хорошим мальчиком и слушайся доктора Розена, ладно? Впереди тебя ждет хорошее будущее. И когда-нибудь я приеду к тебе в гости.

— Ты не мой папа? — удивленно спросил мальчик.

— Нет. Твоего папу убили, ты же знаешь. Теперь о тебе будет заботиться доктор Розен.

— Ты дал мне свою фамилию.

— Ах, это. Ну, в Америке все получают новые имена. Там так принято. Поэтому я дал тебе свое. Нормально? — Эрих кивнул. — И я к тебе приеду. Обещаю.

— Хорошо, — сказал мальчуган, затем потянулся, обхватил ручонкой Джейка за шею и быстро, но осторожно, чтобы не задеть перевязку, обнял его. Тонкая ручонка была почти невесомой, легкая, как оторванная нить пряжи. — Гейсмар, — сказал он. — Это английская фамилия? Не немецкая?

— Когда-то была, давно. Теперь американская.

— Как и я.

— Верно, как и ты. Давай быстрее, если хочешь занять место у окошка, — сказал он и подтолкнул его к Розену.

— Не забудь помахать ручкой, — сказала Лина, когда они пошли вниз по лестнице. — Я буду смотреть.