Виктор Каннинг - Клетка

– Арнолд! Как я рада вас видеть. – Она подставила щеку, и Гедди, поцеловав ее, ощутил легкий запах джина. – Надеюсь, вы приехали не журить Джонни за просчеты в делах? Если да, то не сейчас – он не в духе. Четыре дня просидел на реке в Уэльсе и ничего не поймал.

– Отнюдь, моя дорогая Долли.

– Хорошо. Проходите. Он ждет вас. – И она подружески подтолкнула его к кабинету Брантона унизанной перстнями рукой.

Джон горбился у неприбранного стола, терпеливо распутывал леску на спиннинге. Когда вошел Арнолд, он встал и бросил спиннинг на диван, заваленный рыболовными принадлежностями.

– Проклятая «борода». Не один час потратишь, пока распутаешь. Ну, хватит о моих бедах. Это мелочи. Как твои дела? Выглядишь, как всегда, подтянутым и процветающим. Ты за рулем, поэтому выпивку предлагать бессмысленно, так?

– Да, спасибо, Джон.

– Зато ко мне это не относится. – Он жестом указал Гедди на кресло, а сам подошел к буфету, налил себе виски. Он был высокий, сильный, стройный, несмотря на возраст; с продолговатым лицом, которое время, увы, не пощадило, голубыми глазами – они скрывались под кустистыми седеющими бровями; сквозь поредевшие, почти белые волосы просвечивала розовая кожа.

Иногда, размышлял Гедди, полковник ему явно не нравился, однако случалось, в противовес неприязни к человеческим отбросам Арнолд глубоко, искренне сочувствовал Брантону – ведь тот был когда-то порядочным человеком, просто сбился с пути. Джон себялюбив и жадноват – но был таким не всегда, а перемениться к худшему его по большей части вынудили.

– Итак, что привело тебя ко мне? – спросил Брантон, не оборачиваясь от буфета. – Боже, – кивнул он в сторону окна, – взгляни на этот сад! Платишь смотрителю целое состояние, а он только и делает, что курит в теплице. У моего отца на клумбах не было ни травинки и все лошади лоснились. – Он повернулся к Арнолду, улыбнулся и тень давно прошедшей юности мелькнула на его лице. – Вот так проходит все земное… Ну давай, выкладывай свои дурные вести. Или изменишь себе и поведаешь что-нибудь хорошее?

– Увы, нет. Речь пойдет о Саре.

– О Саре? – Брантон озадаченно поднял брови.

– Твоей дочери Саре. Или сестре Луизе.

– А-а… – Полковник сел на стол, пригубил виски и спросил: – Что она натворила или, наоборот, не сделала? А может, случай настолько серьезный, что придется пролить крокодиловы слезы? Изобразить скорбь и прочее?

Такой отклик Гедди не удивил. Стряпчий пожал плечами: «Нет, все не так просто. Ее угораздило забеременеть, и она сбежала из монастыря».

Брантон медленно покачал головой: «Согласись, это материнская кровь. Ладно, рассказывай по порядку».

Гедди передал ему содержание двух телефонных разговоров с отцом Домиником, а закончил так: «Наконец она сама позвонила настоятельнице, сказала, что здорова и в надежных руках, но где – не уточнила. Ты, естественно, должен обо всем этом знать».

– Почему «естественно»? – В душе Брантона по-прежнему ничто не шевельнулось. – Согласно юридической точке зрения, но никак не «естественно». Из соображений, давно устаревших, я дал ее матери свою фамилию, отпраздновал свадьбу по всем правилам, хорошо содержал жену. Где теперь эти деньги? М-да… Но в мужестве Саре не откажешь – надо же, удрала из монастыря. Да еще и забеременела. Что ж… все это гены. Ее мать могла лечь в постель с кем угодно, лишь бы это было ей на руку. Даже с Джорджио. Кстати, ему крышка. Несколько лет назад он хлебнул лишнего и слетел на хозяйском «Мерседесе» с дороги. – Джон ухмыльнулся. – Наверно, потому, что презирал «Мерседесы». Джорджио стоял только за «Роллс-Ройс». В общем, Сара – не моя забота. Что, цинично рассуждаю?

– Нет, на другое я и не рассчитывал. Но рассказать о случившемся – мой долг. Я же твой поверенный.

– Конечно, и спасибо тебе, Арнолд. Беллмастер знает? Она все же его дочь. Может быть, он о ней и позаботится? Из сострадания. Впрочем, вряд ли. Он такой же бесчувственный, как и я.

– Я пытался связаться с ним. Но он за границей. Пришлось оставить у секретаря записку.

Брантон осушил рюмку, тронул нос большим и указательным пальцами и медленно покачал головой: «Мой самый опрометчивый шаг в том, что я влюбился в мать Сары и женился на ней. Мною просто воспользовались. За меня, тогда лишь капитана Джона Брантона, обещал похлопотать сам Беллмастер. В те времена он служил в военном ведомстве. И помахал перед носом соблазнительной приманкой. Сулил сделать меня бригадным генералом. И не без оснований. Но стоило мне клюнуть, как он обо всем забыл».

– Условия контракта Беллмастер выполнил. А больше тебе официально ничего не обещали, – но Гедди знал, дело обстояло не совсем так. Беллмастер мог выхлопотать для Брантона многое. И теперь может. Впрочем, получить леди Джин Орестон и хороший брачный контракт в придачу – одно это могло вскружить голову молодому капитану артиллерии. «Давай обручимся! С разлукой простимся. Но чем заплатить за кольцо?» – так, кажется, у Кэрролла… За кольцо заплатил Беллмастер и Брантон до сих пор таскает его в носу.

– Значит, мне никто ничего не должен, так, что ли? – Брантон встал и пошел наполнить рюмку вновь. – Ладно, спасибо за новости. Но для Сары я ничего не хочу, да и не могу сделать. Она сама должна отвечать за себя. Как я уже говорил, у нее в жилах течет материнская кровь, хотя Саре никогда не стать такой двуличной ведьмой, какой была леди Джин. Пусть сама постоит за себя. Боже мой, – рассмеялся он, – как все это похоже на ее мать. Умудриться забеременеть в монастыре! Совершенно в духе леди Джин. – Полковник резко обернулся, заговорил хриплым голосом: – Не пойми меня неправильно, Арнолд. Я любил эту чертову бабу, хотя знал о ней все и понимал – она исковеркала мне жизнь. – Тут его настроение переменилось: он улыбнулся, пожал плечами, и Гедди показалось, будто Брантон отбросил старость прочь – перед стряпчим вновь стоял крепкий, молодцеватый капитан артиллерии, пользующийся успехом у женщин и уважением у мужчин, завсегдатай ночных клубов, расторопный, смело шагавший по служебной лестнице, пока не появился Беллмастер под ручку с леди Джин… стройной розово-бело-золотистой феей, что вскакивала на цыпочки, стоило Беллмастеру взмахнуть бичом. Но и он оказался не в состоянии удержать ее. Беллмастер сознавал – она могла уничтожить его, даже как-то признался в этом Брантону и послал его искать защиту от леди Джин. Но тщетно.

Гедди возвращался домой, когда в небе уже заблистал Сириус, а обочину посеребрил ночной морозец. «Интересно, – размышлял он, – как откликнулся бы Брантон, если бы узнал, что Беллмастер и леди Джин исковеркали жизнь и мне, всеми уважаемому Арнолду Гедди, стряпчему из Челтнема, члену окружного суда, который вроде бы только и должен наслаждаться мелкими прелестями и почетными обязанностями своего положения?» Увы, ночной пляж в Почитано и звонок на другое утро положили этой идиллии конец, когда виновница всему – женщина, чей облик он недавно безуспешно пытался вспомнить, – еще спала, а лучи раннего солнца превращали море за окном в живую бирюзу и аметист. «Государство, выбирая слуг, их убеждениями не интересуется. Лишь бы они служили ему верой и правдой», – сказал когда-то Оливер Кромвель. И был прав, хотя имел в виду совсем иное государство. Гедди оно не предоставило возможность ни выбрать, ни даже высказать свои взгляды. Просто приказало. Лишь склонившись над женщиной поцеловать ее на прощанье, Гедди понял – она мертва.