Виктор Каннинг - На языке пламени

– Вы не на аукционе, Копплстоун. Если можно заполучить что-нибудь дешево, мы так и делаем. Если можно заполучить что-нибудь даром, мы не отказываемся. Вытянув из мисс Стивенс все, что нужно, мы ее уничтожим. Но помните: тот, кто станет ею заниматься, не должен об этом знать. Так ему легче будет соблазнить ее пряником огромного богатства.

«Если спуститься на восемь этажей, – думал Копплстоун, – выйдешь к людям, которые ходят по улицам и набережным, не подозревая, что здесь, наверху, жизнь человека не стоит ни гроша». Ему вдруг захотелось очутиться в своей холостяцкой квартире и налить себе первую вечернюю рюмку виски – сделать первый шаг на пути к забвению. На душе у него слишком много грехов, чтобы всю ночь оставаться одному, трезвому, в галере тягостных воспоминаний.

– Таков ваш приказ, сэр Джон?

– Разумеется. Если материалы Диллинга чего-нибудь стоят, мы ее уберем и сохраним налогоплательщикам не меньше полумиллиона фунтов. Недавно я согласовал операцию с министром. Вначале он тоже миндальничал. Думаю, на это дело надо поставить Гримстера. – Сэр Джон стряхнул пепел точно в пепельницу, а потом, держа сигарету, словно крошечный факел, – зажженным концом вверх, между указательным и средним пальцами – обратился скорее к сигарете, чем к Копплстоуну: – Крепкий орешек этот Гримстер. Честно признаться, мы с ним сглупили. И теперь ему, в сущности, доверять нельзя.

– Он прекрасно знает, что играет с огнем.

– Естественно, он не дурак. Гримстер первоклассный агент, однако его преданность Ведомству под сомнением. Мы превратили лучшего сотрудника в потенциально ненадежного человека. Это наша вина, но ничего уже не поделаешь.

– Вряд ли он пойдет против нас.

– Ошибаетесь, Копплстоун. При неблагоприятном стечении обстоятельств я за него не ручаюсь. Так не лучше ли использовать его, пока он еще не повернулся к нам спиной? По-моему, на одно дело его хватит.

Копплстоуну нравился Гримстер, и он попытался защитить его:

– Мне кажется, вы его не понимаете, сэр Джон.

Не выказывая раздражения, сэр Джон ответил:

– Прекрасно понимаю. Сейчас ему нужны неоспоримые доказательства. Их он не получит никогда и в конце концов поверит тому, что подсказывают здравый смысл и знание наших методов работы. Гримстер нравится мне не меньше, чем вам, а может быть, и больше. Дайте ему выполнить это задание, а потом уберите его вместе с девушкой. Пусть немедленно выезжает в Сен-Жан-де-Люс. А вы подготовьте усадьбу Хай-Грейндж, чтобы встретить их обоих.

– Прекрасно, сэр Джон. Что можно рассказать Гримстеру о девушке?

– Только то, что нужно для операции. Если он догадается, что в конце концов случится с ней… что ж, пусть догадывается. Но вы ему этого не говорите. Кстати, я оставил трость в ресторане. – Сэр Джон подал Копплстоуну номерок. – Пошлите кого-нибудь за ней, хорошо?

Копплстоун ушел с номерком в руке. «Жаль Гримстера», – подумал он. Впрочем, новость не слишком его опечалила. Работа в Ведомстве быстро отучает людей от жалости. Сказать по правде, выход Гримстера из игры Копплстоуну даже на руку. Он всегда считал, что сэр Джон решил сделать Гримстера своим преемником. Если его не станет, он, Копплстоун, окажется первым среди претендентов. Он взглянул на номерок… «Хорошо позавтракать у Скотта – устриц нет, потому что на дворе август, но есть отбивные, одну можно съесть, запивая недорогим „Боне“, – сэр Джон вечно экономит на вине, – потом вернуться на работу и расправиться с мужчиной и женщиной так же легко, как послать за оставленной тростью. Никаких сантиментов, лишь железная преданность многоликому богу по имени Безопасность, чудовищу, стоящему на страже маленьких людей, которые ходят по улицам там внизу и именем которых совершаются тысячи бессмысленных и жестоких деяний».

Возвращаясь к себе, Копплстоун заглянул в комнатушку, где работал Гримстер, когда приходил в это здание. Она была пуста, но на столе лежала записка: "Ушел в кино. Вернусь в половине шестого. Билетерша знает, где я сижу. Ее телефон 01 293 4537. Д. Г. ". На краю стола был закреплен захват для вязания искусственной наживки, а рядом стояла коробка с принадлежностями ремесла: шелковыми нитками, перышками – подлиннее и покороче, надфилями и разного размера рыболовными крючками. В захвате была недовязанная мушка. Копплстоун не жаловал рыбалку, но взял в руки связку перышек и погладил ее пальцами. "Гримстер, – подумал он, – смотрит сейчас какой-нибудь дурацкий фильм, интрига которого и в подметки не годится тем немыслимым переделкам, в которые уже попадал он сам и вскоре попадет снова. Это будет его последнее приключение – история с блондинкой, легкомысленной двадцатидвухлетней девушкой, бывшей продавщицей и любовницей Диллинга, того самого, кто звонил мне за несколько минут до смерти. Теперь она путешествует с миссис Джудит Харроуэй, богатой непоседливой вдовой… " Именно из-за вдовы они так долго не могли найти эту девушку, с которой теперь должен сблизиться Гримстер и сначала обольстить, а потом выжать из нее все, что она знает. Затем ее умело и быстро устранят. Изобретение Диллинга, без сомнения, стоит тех денег, что он просил. Диллинг был редкий, гениального ума человек, но не ему заниматься бизнесом…

А вслед за девушкой отправится на тот свет и Гримстер.

Горничная проводила Гримстера в гостиную, поэтому, когда появилась миссис Харроуэй, он стоял у огромного окна, выходящего в сад, и смотрел на заросли олеандра, спускавшиеся к автостраде, что вела из Сен-Жан-де-Люса к испанской границе. За дорогой поднимались невысокие, мышиного цвета скалы, за ними начинался Атлантический океан, серая вода пенилась под порывами сильного летнего ветра, стекла время от времени начинали дребезжать под его мощью. Гримстер услышал шаги миссис Харроуэй и обернулся.

Он был не очень высок, кряжист, сила наложила отпечаток даже на его лицо, избороздила его морщинами, словно скалу, – мужественное лицо уверенного в себе человека. Вдруг на нем заиграла теплая смутная улыбка, но она, как догадалась миссис Харроуэй, могла ничего не значить – они никогда не встречались и друг друга не знали. «Наверно, это у них профессиональное, – решила она. – Когда им что-нибудь нужно, все, их слова и поступки несут на себе какое-то официальное клеймо. У него коротко подстриженные стального цвета волосы, и, хотя ему не больше сорока, их уже тронула седина. Он хорошо одет: серый костюм в клеточку, начищенные до блеска коричневые ботинки, голубая рубашка и синий галстук». Она разглядела все. Даже лиловый отлив упрямой щетины на щеках, хотя Гримстер был отлично выбрит.

– Миссис Харроуэй? Я Джон Гримстер, – представился он удивительно глубоким, хорошо поставленным голосом с едва заметным провинциальным выговором. – Если не ошибаюсь, мои люди звонили вам.