Рассел Эндрюс - Икар

Джек хотел кивнуть. Может быть, кивнул. Сам не понял — да или нет.

— Отчасти поэтому я и пришла сюда вчера вечером, — сказала она. — Я волновалась за тебя. Думала, вдруг ты… Я не знала, что случилось, и переживала за тебя.

Он попытался сосредоточиться. «Да, — думал он, — сосредоточься на том, что она говорит. Смотри на нее, не смотри вниз и думай. Сосредоточься».

— Почему? — выдавил он в конце концов. — Почему ты не позвонила?

Грейс вся дрожала.

— Я знаю, что он говорил тебе про меня, Джек.

И тут на него нахлынули видения. Его ступни словно пригвоздило к полу, но он почувствовал, как его тело плывет к краю, как неудержимая сила поднимает его, подбрасывает. Он чувствовал, что переворачивается головой вниз. Он был Икаром, не способным лететь, он падал навстречу свой гибели… «Сосредоточься. Говори с ней». Он обливался потом. Разве она не видит, что с ним творится? Разве она не может ему помочь?

— Ты же все понял, ты должен был все понять. Я не могла позвонить в полицию.

«О чем она говорит? Не могла? Почему не могла?»

Он чувствовал прикосновение парапета. Невидимые руки крепко держали его и тянули все ближе и ближе к краю парапета.

«О чем она говорит?»

— Это глупо, я знаю, и, если бы с тобой случилось что-то плохое, я бы ни за что себя не простила, но я не могла… Я их боюсь. Мне страшно снова пройти через все это.

И вдруг ветерок снова разметал полы халата, в который была одета Грейс. Самый жуткий страх сжимал горло Джека, пелена застилала его глаза, но он все понял.

— Несчастный случай, — выдохнул он. — Что-то случилось с тобой в детстве.

Она кивнула, и он увидел, как напряглось ее лицо, каким ожесточенным стал взгляд.

Джек словно услышал голос Кида, стоящего рядом с ним на балконе:

«Произошел несчастный случай, когда она была маленькая. Вот и все. Больше я тебе ничего не скажу».

Джек сумел сделать маленький шаг, ему удалось немного преодолеть притяжение бездны. Он заставил себя опустить глаза, решил сосредоточиться на столике. Очень важно было сосредоточиться на чем-то безопасном, и он стал смотреть на поднос. Сначала он видел только все целиком, потом начал воспринимать детали. Темно-синий цвет тарелок. Шершавую поверхность хлеба. Восковую бледность сыра. Потом — нож. Красивый нож с остро заточенным лезвием и рукояткой из темного дерева. Разделочный нож, который был так хорошо ему знаком.

Нож Дома.

— Где… — прошептал он. — Где ты это взяла?

Грейс устремила взгляд на нож.

— В кухне, — ответила она, взяла нож за рукоятку и вытянула руку. На лезвие упал луч солнца, и оно засверкало. — Он лежал на стойке.

— Нет.

Джек тяжело и быстро дышал. Он перевел взгляд на оголенное бедро Грейс. Увидел длинный неровный шрам, тянущийся по ее бедру до самого паха.

И голос Кида:

«Несчастный случай… вот и все… Но из-за этого она до сих пор напугана. Напугана в сексуальном отношении».

— Убийца.

— Позволь мне объяснить.

— Ты — Убийца, — сказал Джек, глядя на нож своего друга. Он все еще сражался со страхом, с жутким ветром, свистевшим у него в ушах, с образом своего тела, срывающегося с высоты, летящего, падающего, гибнущего. И он закричал на нее: — Кого еще ты убила?!

— Ты должен мне поверить, — пролепетала она. — Это был несчастный случай. Это никак не связано с тем, что происходит теперь.

— Мне нужно уйти с балкона, — процедил сквозь зубы Джек.

— Нет, — сказала Грейс. — Я знаю, что ты напуган. Но если ты останешься здесь, ты станешь слушать меня. Пусть мне придется заставить тебя выслушать меня, но ты должен это сделать.

— Мне нужно уйти отсюда, — хрипло выговорил Джек.

Но она загородила дорогу к двери. У него не было сил оттолкнуть ее. Когда он страдал от видений, когда его сковывал страх, силы всегда покидали его.

— Мне было четырнадцать, — говорила Грейс. — Четырнадцать лет. Я была маленькой девочкой, я хотела стать лидером команды болельщиц. И моя лучшая подруга Кара тоже хотела стать лидером. Ты же понимаешь, как это важно для девчонок. А потом мы узнали, что лидером может стать только одна из нас, и мы дали друг дружке клятву: кто бы из нас ни победил, мы все равно навсегда останемся лучшими подругами. И…

Джек пытался сосредоточиться на том, что говорила Грейс. Ему хотелось уйти от края балкона, побороть притяжение и попытаться понять. Грейс сделала глубокий вдох.

— И, — продолжала она, — в субботу, за два дня до того, как мы должны были узнать, кто из нас двоих станет лидером, мы были на Лонг-Айленде, где мы жили… — Видно было, что слова даются ей с трудом. Она говорила очень медленно. — Мы ушли из дома. Сказали родителям, что отправимся в библиотеку на велосипедах. Но на велосипедах мы доехали до электрички и собрались поехать в центр города. Решили устроить себе праздник перед тем, как одна из нас не получит то, о чем мы обе так сильно мечтали.

О чем она говорила? Какое это имело отношение к ножу в ее руке, к окровавленной Силачке, лежавшей рядом с ним на кровати, к девушке в ванне, у которой в вену была воткнута игла?

— Но только… перед тем как пришел поезд, — говорила Грейс, — мы начали болтать. Шутили. Притворялись, будто готовы на все, лишь бы победить. Люди, стоявшие рядом, слышали наши разговоры, и это звучало ужасно, но мы просто шутили, мы вправду только шутили. Она меня толкнула, а я толкнула ее. Мы стали драться…

Грейс расплакалась. Теперь это были не безмолвные слезы, а тяжелые, тягучие рыдания. Она пыталась их сдержать, поэтому с трудом выдавливала слова.

— И я толкнула ее, — проговорила она, — О господи, я толкнула ее, а мы стояли слишком близко к рельсам…

«Я это помню, — мелькнула мысль у Джека. — Почему я это помню? Почему это мне так знакомо?»

— Она упала на рельсы прямо перед подходящим поездом. Я пыталась спасти ее, люди меня видели, я спрыгнула следом за ней на рельсы и пыталась вытащить ее. Но не сумела, а поезд был уже слишком близко, и мне стало страшно. Я ухватилась за край платформы и подтянулась, а ее бросила, оставила умирать. Но мне не удалось вылезти совсем, поезд зацепил мою ногу, ее чуть не оторвало. Однако я осталась жива. Вот откуда этот шрам. Он каждый день напоминает мне о том, что случилось в тот день.

И тут Джек словно бы увидел перед собой заголовки газет пятнадцатилетней давности. На первых страницах городских таблоидов пестрели слова: «ДЕВОЧКА УБИВАЕТ ПОДРУГУ РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ СТАТЬ ЛИДЕРОМ КОМАНДЫ БОЛЕЛЬЩИЦ». Это был громкий скандал, и все об этом говорили и писали. Как это могло случиться? Не слишком ли большое давление оказывается на детей в школах? Что творится с детьми в наши дни? Но имя там было другое. Имя в те недели стало слишком известным, что-то вроде Эми Фишер, [60] Эми Фишер — скандально известная девочка по прозвищу «Лолита с Манхэттена», которая занималась оральным сексом с отцом своего приятеля, а потом застрелила его жену. и люди отпускали по этому поводу ужасные шутки, но имя было другое.