Джонатан Сантлоуфер - Дальтоник

Черт! Забыл посмотреть на него. Наверное, можно было бы увидеть, насколько правильно подобраны цвета.

Проклятие! Проклятие! Проклятие! Что скажет Донна?

Надо же, как обычно, в нужный момент забыл самое главное. Но Донна поймет. Она хороший друг.

Ведь помнил же вначале, перед тем, как отключиться.

Впрочем, картина ему не особенно нравилась.

Может быть, именно поэтому он забыл вовремя посмотреть? Этот вопрос, наверное, следовало бы задать психоаналитику. Жаль, что у него нет такой возможности.

Мысль о беседе с психоаналитиком смешит его.

Он роется в кухонном шкафу, находит рулон пленки для заворачивания продуктов, отрезает длинный кусок и осторожно заворачивает холст с мазками крови и ее локоном. Смотреть не хочется. Одно разочарование. Мазки крови серо-черные, волосы бесцветные.

Неожиданно перед глазами на мгновение вспыхивает что-то багряное. Или, может быть, пурпурное? И тут же пропадает, не давая ухватиться.

Он устало вздыхает. Работа не принесла никакого удовлетворения.

Оглядывает тусклую комнату. Темные шторы, бледные стены, безжизненное тело на полу. Наклоняется, приподнимает веко девушки, вглядывается в тускло-серую радужную оболочку.

Поздно.

Вспоминает, что забыл сделать еще одно дело.

Проклятие! Джессика никогда ничего не забывает. Ему следует брать с нее пример.

Находит на полу ее сумочку, достает оттуда пачку купюр, большей частью десятки и двадцатки, кладет в карман.

Расстроенный, направляется к двери, шлепая ногами по почерневшей крови.

По дороге напоминает себе о том, что нужно снять окровавленные перчатки и полиэтиленовые чехлы с кроссовок.

Жаль, что не удалось узнать, какого цвета ее глаза.

Что ж, возможно, в следующий раз повезет больше.

— Погоди секунду. — Кейт сдернула с постели покрывало и, откинувшись головой на подушку, расстегнула черный кружевной лифчик.

— Какая прелесть!

— Покрывало или мой лифчик?

Ричард улыбнулся:

— Мы женаты больше десяти лет, но меня по-прежнему интересует только то, что под лифчиком.

Кейт обняла его за шею. Притянула к себе. Теперь она любила Ричарда даже сильнее, чем в самом начале, когда он начал за ней ухаживать. Знаменитый адвокат Ричард Ротштайн и полицейский детектив Кейт Макиннон. Странная пара. Во всяком случае, внешне. Но очень скоро выяснилось, что они почти идеально подходят друг другу. Кейт ушла из полиции, снова занялась историей искусств, окончила аспирантуру, получила ученую степень, позднее написала популярную монографию и стала вести авторскую программу «Портреты художников» на телеканале Пи-би-эс.

Как такое могло случиться с девушкой из Астории, далеко не самого престижного района Нью-Йорка? Это удивляло ее до сих пор. Если бы кто-нибудь сказал ей тогда, что совсем скоро она поселится в роскошном пентхаусе, Кейт ни за что не поверила. Она испытывала счастье и сознавала, что оно пришло к ней в результате какого-то чуда. Может быть, поэтому много времени уделяла работе в благотворительном фонде «Дорогу талантам», который помогал получить образование способным детям из бедных семей.

Ее мать ушла из жизни добровольно, довольно молодой, когда дочь была еще девочкой. Кейт так до конца и не оправилась от потрясения. Потом, окончив университет, пошла работать в полицию. Почему? Ну конечно, можно было бы ответить, что по стопам отца. Впрочем, не только отец, все ее родственники-мужчины — дяди, кузены — были копами. Она стала первой женщиной в семье, выбравшей эту профессию. Позднее психоаналитик разъяснил, что это отчасти было продиктовано желанием доставить удовольствие отцу, как-то компенсировать утрату жены. Хотя Кейт страдала не меньше, чем он.

Но отец не оценил этого. Не сказал ни слова, даже когда всего через два года Кейт стала детективом. Ей поручили расследование преступлений, связанных с исчезновением детей, и она вложила в эту работу всю душу. Многих удалось отыскать, но не всех. Некоторые пропадали бесследно.

Каждая неудача приводила Кейт в отчаяние. А потом Ричард, милый славный Ричард, помог ей избавиться от комплексов, кропотливо работал, чтобы заделать все трещинки, образовавшиеся в ее сердце.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Ричард улыбнулся, залюбовавшись элегантной красотой жены — несколько длинноватый прямой нос, широкие дугообразные брови, пронзительные зеленые глаза, — провел рукой по ее густым темным волосам с несколькими седыми прядками, сплетенными с золотистыми. Этими парикмахерскими изысками Кейт увлеклась в последнее время, перед своим сорок вторым днем рождения.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты красавица?

— Давно уже ни от кого не слышала таких слов. Спасибо, что напомнил. — Она расстегнула верхнюю пуговицу пижамы Ричарда, которую купила ему месяц назад во Флоренции, где читала лекции в Академии изобразительных искусств.

Он скатился с Кейт, сбросил пижаму и отфутболил ее ногой.

Ричард все еще мальчик, хотя неделю назад ему стукнуло сорок пять, думала Кейт, рассматривая своего высокого, атлетически сложенного мужа. Наверное, для всех любящих жен мужья не стареют. Она поцеловала его в губы, затем провела дорожку из поцелуев к уху.

Ричард ласкал языком ее шею, ключицу, пока наконец не достиг груди.

«Неужели всего год назад я была близка к тому, чтобы поверить, будто он способен мне солгать?» — размышляла Кейт, рассматривая сквозь полусомкнутые веки его каштановые с проседью кудри и веснушки на плечах.

Живописец смерти.

Перед ее глазами вспыхнула запонка Ричарда — оникс в золоте, — закатившаяся под край персидского ковра. В квартире убитого.

— Ричард, ты больше не будешь мне лгать?

Он напрягся.

— Что? Конечно, не буду. Но… почему ты вспомнила об этом сейчас?

— Так, просто пришло в голову ни с того ни с сего. Извини.

Ричард шумно вздохнул и сел.

— В чем дело?

— Ничего. Понимаешь… я просто… вспомнила.

— Но, Кейт, мы ведь это уже обсуждали, наверное, раз десять, не меньше. Я полагал, что вопрос закрыт.

— Так оно и есть. Прости. — Кейт пожалела, что завела этот ненужный разговор. Ей хотелось, чтобы рука Ричарда снова гладила ее бедро, а язык ласкал грудь. Она провела рукой по его щеке. — Обещаю, больше не скажу ни слова. Только, пожалуйста, прошу тебя, вернись туда, где был. Мне так хорошо.

Ричард продолжил ласки, а Кейт откинулась на спину и закрыла глаза. Однако секунду спустя перед ее внутренним взором возникла кухня, пол, залитый кровью, распростертое тело. Проклятие! Ей очень не хотелось вспоминать об этом. Особенно сейчас. Она приложила столько усилий, чтобы забыть. Но как это возможно, если погибла молоденькая девушка, которая была близка ей, как родная дочь.