Хизер Гуденкауф - Бремя молчания

Миссис Уайт наклонилась и посмотрела девочке в глаза:

— Калли, у тебя есть тапочки для физкультуры?

Калли опустила голову и посмотрела на пальцы ног в выцветших носках, таких старых, что просвечивал ярко-алый ноготь на большом пальце — вчера вечером мама покрасила ей ногти на ногах специальным «вампирским» лаком.

— Калли, — повторила миссис Уайт, — у тебя есть тапочки для физкультуры?

Калли посмотрела на миссис Уайт, поджала губы и кивнула.

— Вот и хорошо, — сказала миссис Уайт. — Иди в раздевалку и обуйся, а пакет с мокрыми вещами положи в свою сумку. Я позвоню твоей маме. Ничего страшного с тобой не случилось. Правда, это у тебя уже не первое такое происшествие. Вот почему я хочу сообщить о нем твоей маме. Ты меня понимаешь?

Миссис Уайт внимательно следила за Калли. Девочка подняла обветренное личико и разглядывала таблицу для проверки остроты зрения на белой стене.

Срочно созвали школьную комиссию для освидетельствования Калли. Педагоги и психологи пришли к выводу, что у девочки нет никаких органических нарушений. Долго думали, что с ней делать; наконец решено было обучить Калли нескольким словам на языке глухонемых, чтобы ей легче было проситься в туалет и объяснять, что ей нужно. Кроме того, ее записали на еженедельные занятия со школьным практическим психологом. Все терпеливо ждали, когда Калли заговорит, но она так и не заговорила.

Калли вылезла из кровати, осторожно взяла школьные принадлежности и переложила на сосновый письменный стол. Скоро, в первый учебный день, она точно так же аккуратно разложит свои сокровища на парте. Внизу — то, что потяжелее, сверху — самое легкое, карандаши и ручки в новеньком зеленом пенале.

В туалет тянуло все сильнее. Калли бросила взгляд на белое пластмассовое ведерко для мусора рядом с письменным столом. Что, если воспользоваться им как ночным горшком? Нет, она не сумеет убрать за собой — мама или Бен обязательно заметят ее оплошность. Мама очень расстроится, если увидит в мусорном ведерке лужу. Начнет расспрашивать ее, пытаясь понять, в чем дело. Придется без конца кивать или качать головой. «Туалет был занят, а ты не могла ждать?», «Вы с Петрой во что-то играли?», «Калли, ты за что-то злишься на меня?».

Может, вылезти в окно и спуститься вниз по шпалере? Шпалера оплетена луноцветами величиной с ее руку… Подумав, Калли пришла к выводу, что и такой выход не для нее. Она не умела снимать сетку с окна. Кроме того, если мама поймает ее за таким занятием, она еще, чего доброго, намертво заколотит окошко в ее комнате… Калли любила по ночам открывать окно. Дождливыми вечерами она прижималась носом к сетке, и капли дождя падали ей на лицо. Она вдыхала запах пыльной выгоревшей на солнце травы, которая впитывала долгожданные капли влаги. В общем, ни к чему волновать маму. Однако и привлекать к себе внимание отца тоже не хотелось.

Калли медленно открыла дверь спальни и высунула голову наружу. Потом осторожно вышла из комнаты на площадку. Темно и душно — нечем дышать. Напротив ее спальни — спальня брата Бена, у него комната точно такая же, как у нее, только окно выходит на задний двор и опушку леса Уиллоу-Крик. Дверь к Бену была закрыта, как и дверь в родительскую спальню. Калли постояла на площадке, вслушиваясь, что происходит внизу, что делает отец. Тишина… Вот было бы здорово, если бы он уже уехал на рыбалку! Отец и его друг Роджер собирались порыбачить на востоке округа, на Миссисипи. Рано утром Роджер должен был за ним заехать. Вернутся они только через три дня, а ночевать будут в охотничьем домике Роджера, километрах в ста от Уиллоу-Крик. Калли стало немного не по себе. Плохо, что она так радуется отъезду отца. Просто когда они оставались втроем, жизнь становилась куда спокойнее.

По утрам, спускаясь на кухню, они каждый раз не знали, что их ждет. Иногда они заставали отца в хорошем настроении. Тогда он сажал Калли к себе на колени и щекотал ее своей рыжей щетиной, Калли смеялась. В такие дни отец часто целовал маму, варил ей кофе, а Бена после завтрака брал с собой в город. Веселый отец становился очень разговорчивым и обращался к ним с нежностью. Но чаще они видели другую картину: отец сидел за обшарпанным кухонным столом, закрыв лицо руками, а повсюду — в раковине, на полу, на крапчатых ламинированных столешницах — валялись пустые пивные банки. В такие дни Калли проходила мимо кухни на цыпочках, тихо притворяла за собой сетчатую дверь и бежала в лес Уиллоу-Крик, где играла на берегу речки Ивянки или строила шалаш из веток. Время от времени Калли возвращалась на опушку — проверить, на месте ли отцовский грузовик. Если его не оказывалось, Калли возвращалась домой. За то время, пока ее не было, мама успевала выкинуть пустые банки и проветрить дом от кислой, застоявшейся вони. Если грузовик по-прежнему стоял рядом с домом, Калли пряталась в лесу до тех пор, пока ее не выгоняли оттуда голод или дневная жара.

Из кухни не доносилось ни звука. Решив, что отец уехал, Калли принялась спускаться. Особенно осторожно она наступила на четвертую, скрипучую ступеньку. У подножия лестницы стало чуть светлее — сюда доходил свет от лампочки над плитой. Осталось пройти мимо кухни — и она окажется в туалете. На нижней ступеньке Калли приподняла подол ночнушки, чтобы шаги получились пошире. Воровато покосилась в сторону кухни. Никого! Вот она уже рядом с дверью ванной, схватилась за холодную металлическую ручку, повернула…

— Калли! — послышался хриплый шепот. Девочка замерла на месте. — Калли! Поди-ка сюда!

Калли отпустила дверную ручку и повернулась на звук отцовского голоса. На кухне пусто, но сетчатая дверь приоткрыта — она различила в предутреннем сумраке очертания его широких плеч. Отец устроился на низком бетонном крылечке, над его головой вились и переплетались две дымные струйки — от сигареты и от чашки с кофе.

— А ну-ка, иди сюда, малышка Калли. Ты зачем так рано встала? — беззлобно спросил Гриф. Калли приоткрыла сетчатую дверь, стараясь не задеть отца, с трудом вылезла в образовавшуюся щель и остановилась рядом с ним. — Ты почему не спишь, Калли? Страшный сон приснился? — Гриф посмотрел на дочь снизу вверх, Калли различила на его лице неподдельную заботу.

Она покачала головой и махнула рукой в сторону ванной. Правда, в туалет ей почему-то сразу расхотелось.

— Что-что? Я тебя не слышу! — Отец ухмыльнулся. — Говори погромче! Ах да, ты ведь не умеешь говорить. — Рот у него презрительно скривился. — Ты у нас руками показываешь, как немая! — Он вскочил и, передразнивая дочь, покрутил в воздухе кистями рук. — Не можешь говорить, как все нормальные дети! Совсем, значит, тупая? — Гриф все больше заводил себя.

Калли опустила голову. На земле валялось с десяток сплющенных пивных банок. Желание помочиться вернулось с прежней силой. Она подняла голову и посмотрела на мамино окно — занавески не затрепетали, и из-за них не показалось доброе мамино лицо, при виде которого ей сразу становилось легче.