Хизер Гуденкауф - Бремя молчания

— Миссис Кларк, я ничего не могу обещать, но мы можем объединить усилия и сделать то, что вы считаете лучшим для Калли. Мне уже приходилось сталкиваться со случаями селективного мутизма. Если вы не против, я могу кое-что вам рассказать. Возможно, мой рассказ окажется для вас полезным.

По какой-то странной, непонятной причине я решаю довериться этой женщине, у которой великолепная кожа, как у моей матери.

— Я боюсь, — говорю я, стараясь не разреветься. — Очень боюсь узнать, почему она вдруг перестала говорить. И еще больше я боюсь… — Из глаз брызжут слезы, и я закусываю губу, молясь, чтобы они остановились. Доктор Келсинг ничего не говорит; она ждет, пока я не соберусь с духом, за что она мне еще больше нравится. — Еще больше я боюсь того, что с ней случилось там, в лесу… Из-за чего она снова заговорила.

Мартин держится из последних сил, глядя, как его дочь на носилках грузят в вертолет. После того как вертолет берет курс на Айова-Сити, он поворачивается ко мне и говорит:

— Мне нужно вниз. Должен рассказать Фильде, что с Петрой все будет хорошо.

— Мы поедем на квадроциклах. Так будет быстрее, а потом я сразу отвезу вас к Фильде, — предлагаю я.

Мартин неуклюже влезает на квадроцикл-вездеход и обхватывает руками полицейского, сидящего впереди. Обернувшись через плечо, полицейский велит Мартину держаться крепче и трогает с места. Скоро они скрываются за деревьями. Надеюсь, Петру удастся спасти. Мне вид девочки показался неважным; боюсь, ее ослабшему тельцу трудно будет вынести вертолетную болтанку. Я подхожу к Бену. Он сидит, прислонясь к дереву. Не знаю, спит он или нет, поэтому я сажусь рядом с ним на корточки и, включив фонарик, направляю луч на его лицо. Он не спит. Впервые я понимаю, как жестоко он избит. Он мертвенно бледен; лицо у него распухло, глаза заплыли, превратившись в две узкие щелочки. Рубашка разорвана и вся в крови, Бен то и дело хватается за бок.

— Бен, как ты себя чувствуешь? Сейчас мы поедем на квадроцикле. Как по-твоему, ты удержишься? — спрашиваю я.

— Да, наверное, — отвечает он, и я помогаю ему встать. — Можно с вами? — спрашивает Бен. Я оглядываюсь — мои коллеги кивают в знак согласия. Двое садятся на один квадроцикл, а я помогаю Бену сесть на другой.

— Только держись крепче, ладно? Обхвати меня ногами. Если тебе покажется, что я еду слишком быстро, пришпорь меня посильнее. Я знаю, Бен, тебе очень больно, поэтому сразу дай мне знать, если захочешь отдохнуть.

— Хорошо, — кивает он. — Я хочу домой, увидеть маму и убедиться, что с Калли все в порядке.

— Я отвезу тебя домой как только смогу, договорились? Ну, готов? Держись!

Мы довольно медленно едем по лесу. Уже стемнело; сейчас передвигаться на мотовездеходе вообще небезопасно, но у нас нет выбора. Мартина нужно отвезти сначала к Фильде, а потом к Петре. И Бена нужно вернуть Антонии. Подозреваю, что Мартин сломал мальчику несколько ребер, когда ударил его. Надеюсь, Тони когда-нибудь простит Мартина. Картина, которая нам открылась, была жутковатая: Бен загораживал собой Петру и размахивал суковатой палкой… Не знай я мальчика с рождения, я бы, наверное, подумал то же самое, что и Мартин.

Фара у квадроцикла довольно тусклая и почти не освещает тропу; наверное, безопаснее было бы оставить вездеход здесь и спуститься вниз пешком, зато так значительно быстрее. К тому же дальше склон более пологий и передвигаться станет легче. Бен, наверное, слышит, как громко бьется мое сердце. Он прижимается ко мне сзади. Я не очень хорошо вижу, что там впереди, и не слышу ничего, кроме рева мотора да треска сучьев, которые попадают под колеса. В темноте я сразу ослеп и оглох. Мне страшно — я даже и представить не мог, что способен так сильно испугаться. Если Бен говорит правду, значит, Гриф до сих пор прячется где-то здесь, в лесу, и, может быть, готовится нанести удар. Такие, как он, способны на все. Я убираю руку с рукоятки и проверяю кобуру. В случае необходимости револьвер придется выхватывать быстро…

— Что с моим отцом? — спрашивает Бен, перекрикивая рев мотора.

— Сейчас для нас важнее ты, Петра и Калли! — кричу я в ответ, надеясь, что Гриф не прячется за деревом и не подслушивает нас. — В темноте его уже не найдешь. Зато завтра утром мы вернемся сюда со свежими силами и будем искать его. Не бойся, Бен, я не дам тебя ему в обиду.

— Я не боюсь, — говорит он.

Но я слышу, что голос у него дрожит, интонация стала неуверенной. Я хлопаю его по руке, которой он обнимает меня за талию, и прибавляю газу. Совсем немного — и мы внизу.

Краем глаза я улавливаю какое-то шевеление. Луч фары на миг выхватывает из темноты притаившийся за деревьями силуэт. Может, кугуар? Нет, вряд ли — в наши края кугуары не забредали лет тридцать. Последнего видели еще до того, как я переехал в Уиллоу-Крик. И очертания фигуры вполне человеческие. Остановиться? Нет, сзади ко мне прижимается Бен. Первым делом я обязан благополучно вывезти мальчика из леса. Я еще чуть-чуть прибавляю газу, и Бен крепче обхватывает меня руками. Вряд ли он заметил силуэт за деревьями. Во всяком случае, не собираюсь ни о чем его спрашивать. Сегодня он повидал много страшного, с него хватит. Я передаю по рации сообщение, которое покажется Бену, да и другому стороннему слушателю, бессвязным набором слов. На самом деле я говорю, что возвращаюсь в лес после того, как высажу Бена на опушке. Мне нужно подкрепление.

Спустившись с холма, я передаю Бена Логану Роуперу, тому самому приятелю Грифа. Логан знает, что мы ищем Грифа, но он еще не знает, что Гриф рыщет где-то в лесу. Логан не в курсе, что его закадычный дружок избил до полусмерти сына и, возможно, напал на Петру Грегори.

— Логан, отвезешь Бена в больницу в Уиллоу-Крик? Его нужно осмотреть. Там его ждет мать.

Логан с подозрением смотрит на меня:

— А ты куда? Кого-то ищешь?

— Возможно. Мы с Туччи и Данном вернемся в лес и кое-что проверим. Ну как? Отвезешь Бена в город?

— Конечно, — отвечает Логан. Сразу видно, уезжать отсюда ему не хочется, но, с другой стороны, не может же он отказаться везти в больницу сына лучшего друга. — Бен, сынок, ну и вид у тебя. Кто тебя так отделал? — спрашивает Логан.

Бена ни о чем не нужно предупреждать. Он сам понимает: Логану ни к чему знать, что его избил отец. Мальчик пожимает плечами и тут же морщится от боли.

После того как Бен усаживается на заднее сиденье, я просовываю голову в открытую дверцу:

— В больнице тебя ждет мама. И Калли тоже. А насчет леса не волнуйся. Мы обо всем позаботимся. Приглядывай за мамой и сестренкой. Ты им сейчас очень нужен.

— Ладно, — тихо отвечает Бен, и я приобнимаю его, а потом закрываю дверцу. «Бедняжка», — думаю я и тут же приказываю себе остановиться. Я и сам терпеть не мог, когда меня называли «бедняжкой». После смерти отца я часто ловил на себе сочувственные взгляды. «Бедняжка», — думали соседи и знакомые. Я снова распахиваю дверцу и говорю мальчику: