Джек Кертис - Слава

– Возраст?

– Чуть больше пятидесяти.

– По-прежнему честолюбив?

– А Папа Римский все еще носит свою смешную шапочку?

– Зачем?

– Ну вот об этом его и спросите.

– Политикой занимается?

– Очень вероятно. Кто может это знать?

– А что можно сказать про компанию? – спросила Лаура.

Хендерсон показал рукой на Питера Данцига:

– Он вам все объяснит.

Данциг улыбнулся и протянул свой стакан Дикону, который предложил ему подлить.

– Послушайте, – сказал он. – Я не буду утомлять вас годовым отчетом компании. Транснациональные корпорации базируют свой рост и успех на той или иной продукции, на специальной операции, производственном процессе – на чем угодно. В действительности они – средство вложения капитала. Их единственное настоящее предназначение – заставить деньги делать деньги. У «Эм-Доу» обширнейший капитал. Замечание Стейнера об Олли Норте – это самая важная зацепка, которую мы от него получили. С некоторых пор основные интересы «Эм-Доу» сосредоточиваются в Центральной Америке: лес, ископаемые, кокаин. Про кокаин никто не говорит вслух, но если вы работаете там, то неизбежно занимаетесь и наркотиками, Та страна, которую они... – он поискал слово, – грабят, живет при военном режиме, пришедшем к власти при поддержке Запада. Там растет революционное движение. В последнее время оно делает успехи, партизаны начинают одерживать победы. Как вы помните, Стейнер упомянул о войне. Если бы меня попросили угадать, для чего используется «Нимрод», я бы предположил, что его деньги идут на финансирование гражданской войны в этой стране. И я бы допустил, что «Эм-Доу» почти наверняка вступила в тайное соглашение с Центральным банком этой страны и что запасы иностранной валюты у корпорации вполне могут сравниться с запасами всей страны. Я хочу сказать, что в каком-то смысле они представляют собой одно и то же.

– Так чего же хочет «Эм-Доу»? – спросила Лаура.

– Разумеется, концессий на лесозаготовки, горнодобычу и все такое.

– Которые они рискуют потерять, если популярное в народе революционное правительство придет к власти.

– Естественно.

– Значит, «Нимрод» – это фонд, который каким-то образом вооружает нынешнее правительство этой страны.

– Вы так думаете? – оживился Данциг.

– А вы разве нет?

– В этом и заключается самое интересное и самое удивительное. Не похоже, чтобы это было так. В действительности все обстоит как раз наоборот.

– "Нимрод" поставляет оружие партизанам? – В голосе Лауры послышалось недоверие.

– Я этого не сказал. Я сказал, что партизаны берут верх. Откуда берутся у них «пушки» – это другой вопрос. Может, из России? Из Китая? Мне это неизвестно.

– Но ведь они – борцы за свободу или кто там еще – получают помощь.

– Для одних – борец за свободу, для других – террорист. Да, получают. – Данциг улыбнулся. В сгущающихся сумерках его фиолетовые глаза горели точно два уголька. – В такой стране, когда на карту поставлены такие вложения, а выигрыш – такие концессии, ставка на неудачника была бы преступлением. Сознаюсь, что я в затруднении. Нам требуется больше информации от Стейнера.

Дикон посмотрел на Эдварда.

– Вы увидитесь с ним еще?

Хендерсон сухо улыбнулся.

– Конечно. Фактически мне пришлось предложить этому сукину сыну работу.

Данциг хихикнул:

– Косметическая процедура.

– Может быть, – согласился Хендерсон.

Лаура выглядела озадаченной.

– Я ничего не понимаю. Ему нужно место, куда пойти после «Эм-Доу»? Так?

– И да, и нет, – ответил ей Данциг. – Если он управляет фондом «Нимрод» и в результате остался недовольным, даже обиженным, что, как мы знаем, имело место в данном случае... – Он пожал плечами.

Лаура покачала головой.

– То он начал потихоньку обворовывать счет, – закончил за Данцига Хендерсон. – Немного отсюда, немного оттуда. На черный день, который сейчас, несмотря на ярко светящее солнце, наступил для Стейнера.

– Тогда зачем ему нужна работа? – спросила Лаура.

– Как зачем? – Данциг посмотрел на нее поверх ободка стакана. – Жадность и страх – два фактора, определяющие жизнь в корпорации. Жадность делает вас богатым, страх помогает сохранить богатство и обеспечивает безопасность. В финансовом мире не очень жалуют Иуд. Работа ему нужна как прикрытие.

Когда Стейнер позвонил снова, это было первое, о чем он заговорил.

– Мне нужны гарантии, – сказал он. – Я сейчас в затруднительном положении.

– Что именно вам нужно? – Хендерсон уже был в постели, когда раздался звонок. Телефонный провод тянулся через голову спящей жены, которая привыкла не просыпаться от поздних звонков.

– Я хочу видеть черновик приказа о назначении меня членом правления компании «Хендерсон, Грей». Я хочу, чтобы он был отпечатан и датирован днем нашей следующей встречи.

– Это когда?

– Завтра.

– А вы, часом, не ошиблись? Может быть, вы хотели сказать «сегодня», но чуть позже?

– Я сказал – завтра.

– Не много же времени вы мне даете.

– Вполне достаточно.

– Что еще?

– Немедленный отпуск сроком на месяц.

– Наверное, отдыхать будете не в Америке? – предположил Хендерсон.

– Вы угадали.

– Послушайте, Стейнер. Вы себе представляете, сколько дерьма поднимется из-за этого? – Хендерсону внезапно стало не по себе.

– Теперь уже поздно отступать, коллега.

– Я и не собирался. – Хендерсон взглянул на свою жену. Она раскинулась во сне, ее рот был приоткрыт, на лоб упала прядь темно-коричневых волос. – Но я предпочитал бы быть готовым к этому, как и вы.

– Я вас достаточно подготовил.

– Правительство? – Это слово слетело с языка Хендерсона, будто остальную часть фразы он проглотил.

– Что вы сказали?

– Я спросил, в курсе ли правительство?

Наступило недолгое молчание, потом раздался понимающий смешок.

– Н-нда... Можете рассчитывать на контакты с довольно важными лицами из федеральных органов. – Снова молчание. – Ну, если не прямо, так косвенно.

– Что вы имеете в виду?

– Это значит, что там осведомлены о некоторых аспектах нашей деятельности, но не собираются признаваться в этом открыто.

– Я спросил вас об этом, потому что британская МИ-5 более чем вероятно...

– А ну вас к дьяволу! – Стейнер резко оборвал разговор. – Я не собираюсь распространяться обо всех этих подробностях по треклятому телефону.

– Ладно, ладно... – Голос Хендерсона звучал примирительно. – С приказом все будет в порядке. Но я хочу знать то, о чем вы мне еще не сказали. Хотя, возможно, вы не знаете этого сами.

– Не волнуйтесь, – ответил Стейнер, – я знаю, где собака зарыта. Вы имеете дело с парнем, который закапывал ее сам.

Утром Хендерсон позвонил Дикону.