Джек Кертис - Слава

– И все-таки я хочу знать.

Чедвик грустно покачал головой и, словно вдруг заскучав, обвел комнату глазами.

– Разве я знаю, кто моет мою машину? – Он говорил убедительно, и Дикон поверил ему. – Взгляните сюда.

Чедвик встал, подошел к южной стене и, не оборачиваясь, подождал, пока Дикон не присоединится к нему. Они стояли рядом и смотрели на яркие огни города, на сияние освещенных витрин, на всплески неона.

– Что вы видите? – спросил Чедвик.

– Свинарники.

– Да, – рассмеялся Чедвик. – Я об этом не подумал. Иногда свинарники. Но гораздо чаще я вижу генератор. Огромный генератор. Также и весь мир, Дикон, – сделки, соглашения, переход власти из рук в руки, изготовление фальшивых денег. Люди в конторах, люди в комнатах для совещаний, в государственных департаментах, в банках, в магазинах, в винных забегаловках и ресторанах быстрого обслуживания. Уолл-стрит и китайский квартал. Здание Объединенных Наций и Малая Италия. Там, снаружи, заключаются мелкие и крупные сделки: одни изменяют судьбу семьи, другие – судьбу нации. И так по всей стране, по всему миру. И что же приводит все это в движение? Гигантская энергия, гигантские состояния, гигантская власть.

Он захватил с собой бокал и теперь медленно отпивал из него, глядя на город застывшим взглядом – так игрок в рулетку следит за бегущими цифрами, перед тем как сделать большую ставку.

– Впрочем, все слишком хаотично, – продолжал он. – Будь моя воля, я бы ограничил контроль над миром одним единственным компьютером. Ничего не скоординировано, события происходят не тогда или не так, как нужно. Управление убого. Вы когда-нибудь задумывались над этим? Главное – организовать как можно лучше, как можно больше и на возможно более длительный срок. Завладеть властью. Превратить лабиринт в прямые линии, вывести из хаоса порядок.

– Но ведь там, снаружи, существуют еще и люди, – сказал Дикон.

– Н-да, люди, – процедил Чедвик, будто это имело для него наименьшее значение. – Триста китайцев гибнут в авиакатастрофе – вас это волнует? В Эфиопии голод – разве вы теряете от этого сон? Разумеется, люди, они были всегда. Но они – постоянно возобновляемый ресурс. Свидетели истории. Был голод, были войны, а что появилось нового?

– Революции, – сказал Дикон.

Чедвик повернулся к нему и сделал шаг в его сторону.

– Да, – сказал он и подошел еще ближе, будто это могло породить доверительность. Дикон ощущал разгоряченное от бренди дыхание на своем лице. Чедвик пододвинулся еще на дюйм и встал вплотную к нему, навязывая себя физически, так же как пытался навязать ему свою волю. Они стояли так близко, что могли бы поцеловаться. – Зачем вы пришли, Дикон?

– Я пришел отдать вам вот это. – Дикон достал из кармана пакет и показал Чедвику.

Тот посмотрел на него и отошел назад, словно танцор, услышавший музыкальное вступление. После этого он вернулся в свое кресло, и Дикон подал ему письмо. Казалось, они соблюдают некий ритуал: Чедвик сидит, а Дикон сгибается перед ним и подает конверт. На секунду они застыли в этих позах. Дикон был похож на посыльного, ожидающего, ответа или приказа.

В Центральной Америке идет война...

Некоторое время Чедвик читал. Письмо было довольно кратким, но Данциг ничего не упустил. Наконец Чедвик очень осторожно, словно нечто хрупкое, положил его на кофейный столик.

– Что я могу вам предложить? – спросил он.

– Ничего.

– Этого не может быть.

– Почему?

На лице Чедвика появилось выражение человека, которому только что сказали, что Земля все-таки плоская.

– Вы ничего не хотите?

– Я хочу многое. Но вы ничего не можете мне дать.

– Я могу дать вам столько денег, что вам не хватит жизни, чтобы оправиться от изумления.

– Даже если вы что-нибудь и придумаете, – сказал Дикон, – все равно уже слишком поздно.

Чедвик дотронулся до письма кончиком пальца, будто касаясь пепла в сгоревшем дотла здании.

– Кто? – спросил он.

– Вы узнаете его имя. Не от меня. Впрочем, теперь это не важно.

– Другие копии письма уже отправлены? – спросил Чедвик. – Его палец легонько дотронулся до конверта. Он говорил ровно и тихо, у него был тон и жесты человека, лежащего на смертном одре.

Американские газеты и телестанции; конкретные репортеры, известные благодаря своему умению раскапывать секретные дела. Сенаторы. Члены парламента. Люди, для которых истина превыше целесообразности. Общества охраны природы в Германии, Америке, Англии, Франции.

– Да, – ответил Дикон, – уже отправлены. Чедвик посмотрел на Дикона, и в его взгляде отразилось полнейшее непонимание.

– Договориться... – выдавил он. Слова застревали у него в горле, и он издал странный, каркающий звук. – Я был уверен, что вы пришли сюда, чтобы договориться.

– Да, – сказал Дикон и улыбнулся. – А что еще вы могли подумать? – Он прошел к лифту, нажал кнопку и стал ждать. Ему было незачем оборачиваться.

Чедвик поднял трубку.

– Не трудитесь, – сказал он. – Выпустите его, пусть идет.

Под письмом лежала пленка, которую наговорил Стейнер под надзором ди Вито. Чедвик знал, что теперь ее уже можно не прослушивать.

Дикон вышел на Шестую авеню, проголосовал, и к нему подрулило такси. Он решил поехать до Виллэджа и оттуда дойти пешком: излишняя предосторожность, подумал он, но зачем искушать судьбу? Машина притормозила, и он залез внутрь, хлопнув дверцей. Шофер тронул с места, даже не спросив адреса. На полу, ниже уровня окна, сидел Данциг. В руке он держал самую большую «пушку», какую когда-либо видел Дикон.

Секунду два человека смотрели друг на друга, потом Данциг стащил с сиденья наплечную сумку, которую принес с собой.

– Питер? – недоуменно сказал Дикон. В его голове замелькали различные варианты.

Данциг спрятал пистолет в сумку.

– Мы беспокоились за вас.

– А я-то думал, что вы экономист. - Дикон приподнял сумку с пистолетом и прикинул ее вес.

– Он чертовски экономичен, – заверил его Данциг. – Укладывает сразу трех человек, стоящих в ряд.

Дикон посмотрел сквозь стеклянную перегородку на безразличную спину таксиста.

– Вы знаете этого парня?

– Нет. Но он хорошо знаком с пятидесятидолларовой бумажкой, которая перекочевала к нему из моего кармана. Расскажите же мне, что произошло. – В голосе Данцига сквозило нетерпение.

Дикон рассмеялся, недоверчиво покрутил головой и снова поглядел на сумку.

– Послушайте, – сказал ему Данциг, – вокруг нас большой мир. Маленьким людям надо обеспечивать себе равные шансы.

Дикон засмеялся громче.

– Итак, за маленьких людей, – сказал он.

Теперь смеялись оба. Такси пробиралось по остывающим улицам на юг, к Виллэджу, где царили суматоха, музыка и смех.