Режи Дескотт - Корпус 38

Она высказывается за шизофрению, основываясь на галлюцинациях, которые не считает «оборонительной системой» психопата, как это иногда бывает.

Репутация доктора Ломан, ее отношения с различными членами Комиссии медицинского контроля и поддержка доктора Элиона склоняют весы в ее сторону.

— Ваше мнение, Филипп? — спрашивает Элион, поворачиваясь к Манжину.

Сюзанна предпочитает на него не смотреть. Во время разговора с КМК он в разговор не встревал. Но она чувствовала его враждебный взгляд всякий раз, когда брала слово.

— Эта история с психопатией уже начинает надоедать, — наконец отвечает Манжин.

— Среди наших пациентов всегда встречались психопаты. Это не значит, что мы должны держать их у себя вечно, — раздраженно возражает она.

— Не сердитесь, — улыбается он. — Говорю же, я с трудом разобрался в его досье. Но по тому, что я смог там увидеть, мысли, изложенные столь хладнокровно, не согласуются с галлюцинаторными предписаниями.

— ОТБ не может больше ничего для него сделать. Что касается моего диагноза, вряд ли я ошибаюсь. Впрочем, он еще на год останется во Фреснес — мы сможем еще раз удостовериться.

— Тем самым вы не исключаете сомнений. Потому что не хотелось бы отпустить на волю чудовище, готовое играть лезвием по приказанию Змея. Что вы на это скажете, доктор?

Она содрогается от улыбки и внезапно почти змеиного взгляда Манжина.

— И все-таки вы ошибаетесь, — произносит он, не обращая внимания на напрягшегося Элиона. — Однако это не первая диагностическая ошибка в нашей профессии… И если он когда-нибудь все-таки совершит преступление на воле, — говорит Манжин, устремив взгляд в окно, — это, скорее всего, докажет, что он психопат, отождествившийся наконец с агрессором, бившим его в детстве, а не шизофреник с галлюцинациями… Еще один случай или подтвердит вашу позицию, или утихомирит наш спор… Но, — продолжает он, пользуясь общим молчанием, — если Данте совершит преступление и воплотит свои идеи, не хотелось бы мне быть на нашем месте. Это вызовет кое-какие завихрения в среде психиатрии. И не только в ней. Как по-вашему?

— Не будем предполагать худшего, — говорит Элион. — И проклятое чудовище может быть не одно, Филипп.

Манжин насмешливо улыбается. Он просто хочет устроить небольшую взбучку Сюзанне. А ей яснее ясного, что он подразумевает. Когда Манжин говорит «на нашем месте», это означает «на вашем месте» — в частности, на ее месте. С самого ее появления он презрительно поглядывал на «эту дамочку», которая явилась сюда ласкаться с безумцами. Отдавая должное ее профессионализму, он старается поставить ее на место.

До выписки Данте остается месяц. Последняя возможность пересмотреть диагноз. Сюзанна предпочитает об этом не думать.

Он не поехал на работу. В первый раз за четыре месяца, с тех пор как вышел из Фреснес. Он легко найдет оправдание. Решение придает ему смелости. Он чисто выбрит. Привел себя в порядок по такому случаю. Он нашел ее адрес в ежегоднике по имени мужа, Жильбера Мосса. В ОТБ он слышал, как санитары говорили о его клинике. Вспомнив название учреждения, он отправился туда и нашел его имя на табличке.

Квартал, где она живет, не имеет ничего общего с тем, где находится его комната. Здесь он выглядит как клошар. На этих тротуарах, широких, как проспекты. Уже полчаса он идет пешком.

Богатый дом окнами в парк, хорошо ухоженный, с красивыми решетками. Он свернул туда. И вот он стоит перед домом. Сплошь плюшевые мишки, детские коляски и маленькие дети.

Теперь он ждет ее на скамейке. Она выезжает из клиники около семи. Он знает, как выглядит ее машина. Если она не поменяла машину, он издали увидит, как она подъедет.

К счастью, он опрятно одет. Люди не обращают на него внимания — он сидит на скамейке, на коленях подарочный пакетик. Женщины с обнаженными руками, ногами, полуоткрытыми блузками, искусительницы, такие же, как Ева, — они его не видят. Он привык.

Перед выходом из тюрьмы ему сказали, что он должен избегать одиночества. Легче сказать, чем сделать. Знакомых у него нет, а денег хватает только на то, чтобы платить за комнату и хоть как-то жить.

Иногда он скучает о пребывании в ОТБ — налаженная жизнь, работа в мастерской, отношения с пациентами, санитарами и санитарками. И с доктором Ломан. На листке, который он левой рукой придерживает на скамейке, он шариковой ручкой рисует чашу, вокруг подножия которой обвиваются две змеи, символ медицины. И снизу подписывает неумелой рукой: «Доктор Ломан». Но единственное, что сейчас их связывает, — таблетки, которые она ему прописала. Он глотает их каждый день. Эта химия распространяется по его организму и действует на мозг, но это не знак любви доктора, о которой он мечтает. Главным образом они напоминает ему о беспомощности, в которой доктор его нашла.

Прошел год заключения во Фреснес, а потом еще четыре месяца. Но он хранит авторучку в красном кожаном футляре с гравировкой «Доктор Ломан».

Он увидел, как в дом входят две девочки. Наверняка ее дочери. Он однажды слышал в ОТБ, как она говорила о них санитару. Одна совсем еще ребенок, но другая уже становится похожа на женщину. Ноги, взгляд и уверенность. Они его не увидели. Но она — она увидит его. И убедится, до какой степени он изменился.

Приближается кабриолет «БМВ», и вид его действует как электрический разряд. На мгновение перехватывает дыхание. Машина останавливается рядом со скамейкой. Он вскакивает, будто на пружине. Дверь открывается. Сначала он видит знакомые золотисто-каштановые волосы. Он торопится. Увидев, что он бросается к ней, доктор вздрагивает и инстинктивно поднимает руку — защищается. Секунду он читает страх в ее глазах.

— Доктор! Это я, Данте. Вы меня узнаете?

Она овладевает собой:

— Данте? Вы меня испугали. Что вы тут делаете?

Вопрос действует как пощечина.

— Я… Я хотел принести вам это, — говорит он, протягивая подарочный пакет. — Но я не хотел вас пугать.

— Да-да, я понимаю. Что это?

— Подарок, который я хотел вам сделать в ОТБ перед отъездом.

Она берет пакет. Волнуется. Совсем не изменилась. Еще красивее, чем в его памяти. Но без белого халата она смущает его. На этом тротуаре он не в своей тарелке. Ее вопрос заставил Данте это понять. Этот квартал безоговорочно его отвергает. Вдвоем они образуют пару, на которую оборачиваются прохожие. Он держится в метре от нее. Создает ей область безопасности.

— Вы откроете?

— Да, — говорит она, разворачивая пакет. — Что это?

— Авторучка. Я хотел вас поблагодарить.

— Но за что? — хмурится она.

Он догадывается, что сделал глупость.

— За заботу обо мне, — отваживается сказать он сдавленным голосом. — Извините, я вас напугал.